Я скрестила руки, досчитала до тридцати, открыла рот, чтобы снова укорить его.
— Уйди.
Я едва дышала. Его голос был сухим шепотом. Я не слышала даже его обычное раздражение.
— Заилас? Ты в порядке?
Он снова игнорировал меня.
— Дай на тебя посмотреть, — я придвинулась ближе, колени были в дюймах от круга. — Ну же. Если покажешь, я принесу тебе что-нибудь очень хорошее, когда проберусь сюда в следующий раз, — я снова досчитала до тридцати. — Если не покажешься, я оболью тебя холодной водой.
К моему удивлению, тьма в круге пропала, и мое сердце сжалось. Заилас лежал на боку, обвив живот руками, согнув ноги. Он не пытался выпрямиться, когда тени пропали. Он даже не открыл глаза.
— Что такое? — охнула я. — Ты…
Я не смогла закончить, ответ был очевиден. Демон в круге слабел, а потом…
Он приоткрыл глаза. Они уже не светились алым, а стали темными пустыми дырами.
— Пришла посмотреть, как я умираю, пайилас?
— Нет. Нет, я… — демон или нет, но я не хотела видеть его смерть. Я не хотела видеть ничью смерть.
Он не просил этого. Магия людей притащила его из его мира и приковала к этой комнате для медленной гибели. Он умирал… потому что дядя Джек своими грязными руками влез в гримуар моей матери. Иначе он не призвал бы Заиласа.
— Я не подчинюсь, — прошептал он.
— Знаю, — я сглотнула. — Заилас, я могу что-нибудь сделать?
Его веки затрепетали, черные утомленные глаза посмотрели на меня.
— Сделать?
— Чтобы помочь тебе. Чтобы… — я не знала, что говорила.
— Чтобы я прожил, пока не подчинюсь?
— Нет. Я знаю, что ты не станешь марионеткой контрактора. Просто… — я сжала губы. — Не честно, что ты умираешь, потому что они призвали тебя.
Он закрыл глаза, сильнее сжался на полу, словно замерзал. Его хвост подрагивал. Это ощущалось нереальным. Он казался непобедимым, сильным демоном, полным пыла и наглости, несмотря на его плен. Теперь он был на полу, слабый, неподвижный. Умирающий. Он сильно ослаб с нашей прошлой встречи.
— Скажи, как тебе помочь.
Он нахмурился, уголки губ опустились, словно он вел внутреннюю борьбу.
— Еда, — пробормотал он. — Жар. Свет. Не искусственный свет.
— Жар и свет? — я оглядела холодный подвал без окон. — И еда? Это тебе поможет?
Он слабо кивнул.
— Я вернусь, — сказала я, вставая на ноги. — Держись.
Я поспешила к лестнице. Я не могла дать ему естественный свет — в библиотеке не было окон. Я не видела нигде обогреватель, и я не могла разводить огонь в доме.
Но я могла принести ему еду. Если еда поможет, то я накормлю его.
Я прибежала на кухню, вдруг осознала кое-что и замерла. Дядя Джек и Клод не понимали, почему Заилас все еще держался… но я кормила его. Если еда помогала демону выжить, то я продлевала его жизнь угощениями. Теперь я понимала, почему он подыгрывал мне с вопросами… и почему его сила так быстро угасла после того, как я перестала посещать его.
Я открыла буфет, поискала что-нибудь для голодного демона. Я посмотрела на коробки крекеров, хлопьев и пасты. А потом увидела две банки с супом.
Горячий суп. Еда и жар.
Я вылила обе банки супа с овощами в большую миску, сунула ее в микроволновку. Пока она там крутилась, я нервно прислушивалась к телевизору из семейной комнаты, остановила микроволновку раньше, чем она начнет пищать. Суп еще бурлил, когда я подняла его, закрыв рукавами ладони, чтобы защитить их от горячего стекла. Пар летел мне в лицо, пока я несла суп в подвал.
Тревога усилилась, когда я увидела, что Заилас не затемнил круг. Я поспешила по библиотеке, опустилась на колени. Бульон плеснул мне на руку, обжигая кожу.
Заилас приоткрыл глаза, а потом они расширились при виде миски с паром над ней.
— Это суп, — сказала я. — Он горячий, и ты можешь его съесть, но пообещай, что вернешь мне миску, не разобьешь ее и не попытаешься ранить меня ею.
Он медленно и скованно выпрямился из комка и приподнялся.
— Согласен.
Я придвинула миску наполовину в круг, и он потянулся к ней.
— Очень горячее, — предупредила я, а он прижал ладони к стеклу, потянул его в круг. — Не обожги…
Он поднял миску ко рту, вылил суп в горло. Пар окутал его голову, он выпил содержимое за секунды. Если это его и обожгло, он не показал.
Его язык скользнул по губам, ловя капли супа, и я потрясенно смотрела, как его глаза от черного светлели до темно-красного. Он смотрел на миску, а потом опустил ее и сел на пол. Он устроился на боку и пристально смотрел на меня.
Нервничая, словно его внимание было слепящим прожектором, я потянулась за миской. Когда мои пальцы задели стекло, я застыла.
Заилас посмотрел на мои ладони. На мою бледную кожу в футе от его красновато-карамельной кожи. Мои ладони были на миске, а миска была внутри круга.
Мои легкие застыли, но сердце дико колотилось от страха. Я сунула руки за невидимый барьер. Я ничего не ощутила, не заметила мерцание магии. Я могла убрать руки раньше, чем он схватит меня?
Я смотрела на него, не могла выдохнуть. Он смотрел на мои ладони, которые были так близко к его. Кончик его хвоста подрагивал, как у кота, заметившего мышь в траве.
Я медленно обвила пальцами холодное стекло. Его лицо не изменилось, но мышца подрагивала на щеке. Хоть лицо было спокойным, челюсти были сжатыми.
Я ужасно медленно потянула миску за серебряную линию. Моя плоть покинула невидимый барьер, и я шумно выдохнула, прижала с дрожью ладонь к груди, чтобы успокоить сердце.
Заилас неподвижно и бесстрастно смотрел, как я задыхалась.
Я взяла себя в руки и отодвинулась на фут, чтобы не повторить ошибку. Я отодвинула миску и нахмурилась.
— Она холодная.
Стекло должно быть горячим от супа. Заилас только что выпил его.
Он устроился удобнее на полу.
— Я забрал жар.
Я придвинула миску к себе и огляделась.
— Ты забираешь жар и из комнаты? Потому тут так холодно?
— Только жар в круге.
Внутри круга было холодно. Так я и поняла, что что-то не так, когда пересекла барьер.
— Демонам нужны еда, жар и свет, чтобы выжить? — спросила я.
— Еда или жар или свет, — исправил он. — Жар и свет лучше.
Я потерла лоб, и рукав в супе шлепнул меня по лицу. Кривясь, я вытащила руку из рукава.
— В книгах, — сказала я, снимая свитер, — демонов описывают как существ холода и тьмы, но вы живете с теплом и светом, да?
Я отбросила свитер, поправила майку. Заилас следил за моими движениями.
— Что это?
— А? — я проследила за его взглядом. Лиловый синяк в форме пальцев, отливающий зеленым и желтым там, где он уже заживал, был на руке выше локтя. — Это синяк.
— Я не знаю такое слово.
— Синяк — это рана, — я пожала плечами. — От удара, или когда сильно сжимают.
Его любопытство угасло.
— Hh’ainun хрупкие.
— По сравнению с демонами, да, — я устроилась на полу. — Я не могу задерживаться, а то дядя Джек меня снова поймает. Ты пока будешь в порядке?
— Eshathē zh’ūltis, — он закрыл глаза. — Īt eshanā zh’ūltis.
Я ждала, что он скажет что-нибудь понятное.
— Что это значит?
— Ты глупая… и я глупый.
Я посмотрела на свои ладони на коленях, не просила его объяснить. Все было очевидно. Горячий суп лишь отложил неминуемое… и продлил его страдания. Он все равно умрет. Было жестоко поддерживать его жизнь в тюрьме. Я глупо давала ему еду, а он глупо принимал ее.
— Не соглашайся на контракт, — выпалила я.
Его глаза открылись.
— Не делай этого, — повторила я, хриплое напряжение в голосе удивило меня. — Мой дядя… призыватели ждут, пока ты ослабнешь и отчаешься. Они попытаются убедить тебя сделать это, чтобы спасти жизнь, но ты не можешь позволить им победить.
Он смотрел на меня, а потом волчья улыбка показала его острые клыки.
— Не бойся, пайилас. Я посмеюсь над ними, когда буду умирать.
Он ухмыльнулся, но это было угасло. Усталость накрыла его тучей. Суп помог, но не сильно.
— Я вернусь завтра ночью, — прошептала я. — И напомню, что нельзя подчиняться ни одному из нас, хайнунов.
— Ху-а-и-нун, — исправил он с искрой раздражения.
Я сдавленно рассмеялась и заморгала.
— Увидимся завтра ночью.
— Уйди, пайилас.
Я встала, забрала миску и свитер и пересекла комнату. У двери я оглянулась.
— Заилас, — тихо позвала я. — Затемни круг.
Его хвост дрогнул, круг потемнел, скрывая его тело. Я выключила свет и поднялась по лестнице.
Только когда я закрыла дверь спальни за собой, я позволила пролиться обжигающим слезам. Я шагнула к кровати, упала на нее, боль вонзалась в грудь.
Завтра. Если он проживет. Мог и не дожить. Он был таким слабым. Быстро угасал. Вскоре он пропадет, и его пытки закончатся.
Я вжалась лицом в подушку, заглушая всхлипы. Я плакала, потому что мир был таким жестоким, и жестокость совершали и демоны, и люди, страдали все. Я плакала, потому что глупо было жалеть демона, причинять боль и горе себе из-за бессердечного монстра. Я плакала, потому что было не к кому обратиться, не у кого спросить, что делать, никто не мог утешить. Я бы сама умерла, чтобы мама обняла меня еще один раз.
Мои слезы высохли, но сон не приходил много часов.