— Я ничего не делала. Я кричала на тебя, потому что ты большой рыжий кусок дерьма!

— Пускай, — он сжал мое запястье, не дав снова толкнуть его в грудь. — Ты заморозила меня взглядом.

Я сморщила нос.

— Что?

— Ты сделала со мной то, что я сделал с тобой в кафе.

Я вспомнила это. В кафе я разозлила Джея, оскорбила, что он не знал, кто я. Его взгляд плохо повлиял на меня.

— Я сделала это с тобой? — спросила я. — Только что, — я нахмурилась. — Погоди, ты пытаешься сменить тему.

— Нет, — сказал он. Звучал искренне. Но он и врал, звуча искренне. Врал о моей маме. — Помнишь, как ты спросила, когда ты будешь готова? Это первый шаг. Я не знаю, что ты можешь делать, Ада. Но ты можешь заморозить меня взглядом разными способами. Ты можешь так и с демоном. Это важный навык.

— И я могу поднимать стены, — гордо сказала я, хоть не знала, как это делать.

— Насчет этого, — начал он.

— Нет! — закричала я на него, вырывая запястье из его руки. — Расскажи, почему ты врал мне! Я должна доверять тебе Джей. И я верила. Но бабушка забрала меня в тайное место в Вуали и рассказала правду!

— Мне приходилось, — сказал он, не удивляясь из — за Пиппы. — Только так можно тебя уберечь.

— Уберечь! — закричала я, зная, что ору в его лицо, хоть он был в футе от меня. — Кому есть до этого дело? А мое сердце? Моя мама, Джей. У тебя не было мамы, тебе не понять, но моя мама — все для меня. И ее пытают, будут пытать вечность! Как ты мог такое допустить?

Он вздрогнул от моих слов, но снова стал бесстрастным.

— Не мне решать. Есть правила, и я им следую.

— Потому что запрограммирован так, да? Как бездумный робот.

Он сглотнул.

— Ты не справедлива.

— Я честна. Ты не справедлив. Ты мог спасти ее сам, если не хотел говорить мне.

— Я не могу, — мрачно сказал он, качая головой. — Спас бы, если бы мог.

— Но тебе нельзя, — насмешливо сказала я. — У тебя будут проблемы.

— Ада, прошу, послушай. Ты не знаешь, как все это работает. Я знаю, ясно? Моя работа — защищать тебя любой ценой. Защищать и учить. Я привязан к этому и к тебе.

— На ограниченное время, — буркнула я.

— И я сделаю это любой ценой. Тебе рискованно идти за мамой. Я не могу допустить такой риск. Прости, я бы сделал это, если бы мог, но не могу. Я могу свободно бывать во всех слоях Вуали, но ад — другая история. Если пойти туда, ты будешь одна и уязвимая. И у меня нет такой связи с твоей мамой, как у тебя. Она не пойдет со мной. И там мало порталов.

— Один был в моем шкафу… если бы я только знала.

— Ты прошла бы туда одна, если бы тебя не утащили туда демоны. Мы не могли этого допустить. Джейкоб должен был закрыть его. И не помогло бы, если бы ты пошла. Порталы демонов ведут к ним на другой стороне, и они все хотят попасть в наш мир. Порой они застревают в пути, в Вуали, а порой появляются на наших улицах. Ищут уязвимый разум, злую душу, и захватывают. Мир рушится, и все кошмары и ненависть тут, потому что гнев и печаль делают нас уязвимыми для них. Дьяволы есть во всех вокруг нас. И, чем хуже мир, тем их больше. Это опасный цикл, и ты можешь помочь остановить это. Я не хочу рассказывать, что можно спасти тысячи душ вместо одной, но должен.

— Тысячи душ? — парировала я. — Мне жаль, что мир рушится, но это не моя проблема. Я переживаю за маму. Я могу звучать гадко, но я лучше спасу ее, чем людей, которых не знаю. Людей, которые могут изначально быть злыми.

Он вздохнул и опустил взгляд.

— Ты не звучишь гадко, Ада. Ты не такая. Ты — любящая душа, верная дочь. Но ты должна понять, что, если бы я рассказал тебе правду, ты уже была бы в аду без шанса выбраться.

— Но ты этого не знал, — сказала я. — Ты не мог решать, как я отреагирую. Это мое дело! Ты врал мне, Джей, и ты мог врать про все! Ты явно знаешь, кто ты. Кем ты был. И боишься мне рассказать!

— Потому что это не важно, — закричал он, сила потрясла меня. — Не важно, кем я был, это не влияет на нас!

— А что у нас?

Он шумно выдохнул, глаза пылали, он провел рукой по волосам.

— Я хотел тебе рассказать. Да. Но Джейкоб запретил. Это было слишком опасно.

— А ты только его и слушаешь, — едко сказала я. — Он сказал, что ты должен соврать мне, и ты соврал. Сказал не трогать меня, и ты не трогаешь, — я знала, что стоило замолчать, но я ощущала себя поездом, сошедшим с рельсов, это не остановить. — Он говорит, что я запрещена, и я под запретом для тебя. У тебя хоть есть свобода воли? Ты же мужчина со своим разумом, сердцем и действиями.

— У меня нет сердца! — прорычал он, и я застыла от огня в его глазах, вена пульсировала на его виске, его щеки пылали. — Я едва человек, — он уперся руками в стену, и я попалась. Он опустил голову, волосы упали на лоб. Он зажмурился. — Хочешь правду?

Я едва могла говорить. Я оказалась между его сильных рук, смотрела на него, как на льва, выпущенного из клетки.

— Да, — проскулила я.

— Я знаю, кем я был, — сказал он тихо и мрачно, я едва его слышала. — До смерти. До того, как стал таким. И я не был хорошим. Я не был хорошим, Ада.

Почему — то я хотела коснуться его, утешить. Я коснулась его волос, когда он склонился. Он вздрогнул от моих пальцев, я нежно провела ими по прядям мягких волос. Они были шелковыми, и было приятно.

— Кем ты был? — спросила я.

— Меня звали Сайлас Блэк, — сказал он. — Я был ирландцем. Родился в Дублине в 16 веке.

Я могла лишь смотреть на него.

— Что?

Он поднял голову, посмотрел на меня, и я убрала руку.

— Это было давно. Потому то, каким я был, кем я был, не связано с тем, кто я сейчас с тобой.

— Но ты новичок, — осторожно напомнила я. Пиппа удивилась, услышав такое. — Как ты мог начать так далеко в будущем?

Он склонил голову, чтобы не пожимать плечами.

— Не знаю. Я стараюсь не задавать много вопросов. Джейкоб запретил. Сказал, что это спутает все в голове. Я ему верю, — он выпрямился, и я отклонила голову, чтобы не терять его взгляд. Его руки оставались по краям от моих плеч. — Но я не его пленник, хоть у меня есть долг. У меня есть свобода воли. И я так выбрал защищать тебя. Так некоторые Якобы отбрасывают бессмертие, чтобы быть свободными, жить и умереть нормально. У меня есть выбор, и я делаю выбор каждый миг каждого дня. И никто не проверял меня так, как ты.

— Как это я проверяю тебя? — я едва дышала.

Он сглотнул, посмотрел на мои губы, его веки опустились. Ему не нужно было говорить. Я уже знала.

— Может, я бессмертен, но я все еще мужчина с кровью в венах, — он придвинулся. Моя кожа пылала. Каждый нерв горел. — Ты недоступна. Ты запрещена для меня. И от этого я хочу тебя только сильнее.

Я должна была молчать. Молчать и смотреть, как на его лице проступает похоть. Хищная похоть. Я уже ощущала себя пружиной, готовой выпрямиться. Я забыла гнев, раздражение и стыд.

Но я открыла рот, потому что знала, чего хотела, и я собиралась получить это. Я тихо спросила:

— Как ты меня хочешь?

— Во всех смыслах. Ощутить тебя, — прошептал он, его голос дрожал, словно он пытался сдержаться изо всех сил. Его ладонь скользнула в мои волосы, и я тут же закрыла глаза. — Попробовать тебя. Каждый дюйм тебя.

Мое дыхание дрогнуло.

Я стояла на носочках на грани, готовая к свободному падению.

Остался толчок.

Как и ему.

Я прижала ладонь к его руке, что еще упиралась в стену, и опустила ее. Я направила его ладонь к моей пояснице, задирая футболку, чтобы жар его ладони оказался на моей коже.

Он закрыл глаза, глубоко дыша носом.

— Ты раздел меня прошлой ночью, — прошептала я, его кожа на моей вызывала жар внутри меня, мои ноги сжались вместе, чтобы подавить это. — Ты надел на меня эту футболку, — я облизнула губы. — Тебе понравилось, что ты видел?

Он пристально смотрел мне в глаза. Я не боялась их близости. Он всегда смотрел на меня слишком глубоко, словно видел все во мне и одобрял это.

— Ты касался меня? — продолжила я еще тише.

Он не отводил взгляда. Тряхнул головой. Я поверила.

— Теперь можешь меня коснуться, — сказала я. Я подняла его ладонь, его пальцы скользили по моим ребрам. Его большой палец задел изгиб моей груди, мои соски тут же затвердели от легонького контакта.

Он впивался в меня взглядом, и там были шок и желание. Он испытывал эмоции, и наша ссора, мой гнев пропали из моей головы. Я ощущала глубоко внутри похоть, первобытную силу, что бурлила во мне так, как я еще не ощущала, и этого хватило, чтобы я ощущала себя смелой и жадной.

Я была сама не своя в этот миг.

И мне это нравилось.

Его ладонь легла на мою грудь, большой палец задел мой чувствительный сосок. Я невольно охнула, каждый мой дюйм пробудился и желал его.

Джей застонал, издал горловой звук из глубин, и он склонился, его губы задели мою скулу.

— Я не смогу вернуться после этого, — прошептал он мне на ухо, вызывая еще больше дрожи на моей спине. — Выйдет та сторона, которую я не смогу убрать. Ее лучше скрывать, — он замер, его большой палец надавил на мой сосок, и я снова охнула. — Чем человечнее я становлюсь, тем я опаснее. Тем это опаснее для нас. И я не могу обещать счастливый конец.

— Мне не нужны твои обещания, — сказала я, прижала ладонь к его шее сзади, удерживая его. — Мне нужен ты. Сейчас.

Я отклонила голову, чтобы его лоб прильнул к моему.

— И я уже привыкла к этой опасности. Может, мне это даже нравится, — улыбнулась я. — Знаешь, я…

Его рот прижался к моему за секунду.

Горячий. Влажный. Пылкий.

Голодный.

И я сразу была поглощена.

Твердые пальцы на моем подбородке удерживали меня на месте.

Его губы двигались на моих без изъяна, поцелуй чуть не сбил меня с ног, добрался до моего сердца, стер все поцелуи до этого.

Я была его первым поцелуем.

И он сделал меня равной.

Его язык скользнул в мой рот, дразня, проверяя, посылая волны шока по моим чувствительным нервам. Теплый. Мягкий. Это был сладкий сироп, и я в нем тонула.

«Где ты научился так целоваться?» — подумала я, но не сказала, ведь слова улетели от меня, а меня накрыло волной.

Я сжимала его шею, словно без этого потеряла бы его. Его большой палец надавил на мой сосок с силой, и я охнула от шока и наслаждения, все безжалостно смешивалось.

Он прижался губами к моей шее, оставил засос, прикусил там, лизнул тут. Его тело содрогалось, он приблизился, его плечи нависли надо мной, а его бедра прижались к моим.