ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Итак, когда именно вы приедете в Бозмен? — снова спросила я. Наконец-то я разговаривала с профессором Лаувейисон из Стэнфорда, и она сводила меня с ума.

— Прибываю девятнадцатого ноября, — сказала она. — уезжаю двадцать второго числа.

— Вы понимаете, что это практически на День Благодарения?

— Да, — сказала она, ее голос звучал нетерпеливо.

— И вы хотите увидеть волков?

— Да.

Я вздохнула.

— Послушайте, вы когда-нибудь бывали в Монтане в ноябре? — Я не стала дожидаться ответа, конечно, она не была в Монтане. — Погода непредсказуема. В это время года у нас может выпасть целый фут снега, и почти все дороги в Йеллоустоне могут быть закрыты.

— Я прилетаю в пятницу, — сказала она, — а улетаю в воскресенье. Я подумала, что мы могли бы в субботу…

— Да, я понимаю, — сказал я. — Но ноябрь… послушайте, в Йеллоустоне в любое время года редко можно встретить волков. Я просто хочу, чтобы вы были готовы к разочарованию.

— Ты ведь их выслеживаете, не так ли? — спросила она.

Я сжала руку в кулак, сжимая между пальцами изогнутый шнур своего офисного телефона. Когда я встречусь с профессором Лаувейисон, сказала я себе, я не стану бить ее по самодовольной физиономии. Не стану.

— Да, — медленно ответила я. — Вот почему я знаю, что их бывает очень трудно увидеть. Но я счастлива работать с вами и со Стэнфордом. Мы просто сделаем все, что в наших силах.

— Я не думаю, что это будет проблемой, — сказала она. — С нетерпением жду встречи с вами.

Я глубоко вздохнула, прежде чем ответить.

— Я тоже с нетерпением жду встречи с вами, — солгала я так спокойно, как только могла.

Я повесила трубку рабочего телефона и потянулась к мобильнику, прокручивая его, пока не нашла имя Дианы. Мой палец завис над ее именем, пока я пыталась вспомнить, когда в последний раз звонила ей. Сегодня вторник, значит, это было… в понедельник. В прошлый понедельник. Хорошо. Меньше всего мне хотелось быть такой раздражительной, чтобы выплеснуть это все на нее. Я прикусила губу и нажала пальцем на ее имя. Она ответила почти мгновенно.

— Карен, — сказала она, и ее голос прозвучал легко и непринужденно. — Как ты себя чувствуешь в это прекрасное утро?

— Прекрасно, спасибо. Просто проверяю, как там стая. Какие-нибудь новые движения? Что-нибудь необычное?

— Совсем ничего, — ответила она. — Стая Леопольда все еще находится у хребта Спесимен. Несколько наших волчьих следопытов видели, как стая убила лося, где-то, в четверг. Вполне довольные. Ты должна заценить фотографии на веб-сайте.

— Ах. Спасибо.

— Разве у тебя нет ко мне еще одного вопроса? — удивленно спросила Диана.

— Да, — сказала я, ерзая на стуле. — Мне интересно, видела ли ты… я имею в виду, наши волчьи следопыты… или кто-либо еще, большого, черного самца. Одинокого волка. Из долины Ламар.

— А-а, — протянула она, и будь я проклята, если это не прозвучало так, будто она улыбается. — Нет, боюсь, что в данный момент он не хочет, чтобы его нашли.

У меня заныло сердце.

— Ну, все равно спасибо. Тогда я не буду тебя задерживать.

— Нет проблем, — сказала она. — Береги себя. Да, и еще, Карен, будь осторожна.

Связь оборвалась прежде, чем я успела осознать, что за странную вещь только что сказала Диана. Я пожала плечами, стараясь не обращать внимания на тупую боль в груди. И как бы мне хотелось, чтобы моя единственная связь с Вали не была какой-то сумасшедшей хиппи, живущей в одиночестве в лесу.

***

— Кто, черт возьми, приезжает в Монтану в ноябре? — спросила я свою миску овсянки быстрого приготовления.

Через час я должна была заехать за профессором Лаувейисон и мысленно перебирала список всех вещей, которые хотела взять с собой. Прогноз погоды не был многообещающим, небо за окном моей кухни уже было серым и тяжелым, и все сводки погоды вещали об осадках. Велика была вероятность, что будет снег.

Я взяла с собой еще пару сапог и куртку. Я не верила, что профессор Стэнфорда подобающе оденется для ноябрьской поездки в Йеллоустон. Вероятно, на ней будет надето что-то модное и абсолютно непрактичное, что обеспечит нулевую защиту от стихии. Как всегда, я бросила несколько батончиков мюсли, свои аварийные сигнальные ракеты и лавинную лопату, чтобы выкапывать машину из сугроба на случай, если все действительно пойдет наперекосяк. Хотя, если это случится, я, скорей всего, буду готова задушить профессора Лаувейисон своими соединительными кабелями.

Заводя машину, я в последний раз попыталась дозвониться до Дианы. Я знала, что была смешна, но я действительно хотела определить местоположение некоторого волка. Мне казалось, что моя профессиональная репутация висит на волоске.

Диана сразу же перешла на голосовую почту, как и в последние две недели. Я прикусила нижнюю губу, стараясь не добавлять беспокойство о сумасшедшей хиппи Диане к моему и без того обширному списку причин, по которым мне было тяжело засыпать по ночам.

Спутниковая слежка показывала, что стая Леопольда находится недалеко от Кук-Сити, сказала я себе, выезжая с подъездной дорожки. Мы их найдем. Мы еще увидим волков.

Я припарковала машину возле отеля «Холидей Инн» и прошла в вестибюль. Когда я вошла, профессор Лаувейисон встала, сложила свой экземпляр «Нью-Йорк Таймс» и аккуратно сунула его под мышку.

— Профессор Макдональд? — спросила она, протягивая руку.

Профессор Лаувейисон оказалась совсем не такой, как я ожидала. Она была очень молода. Моложе, чем выглядела на своей преподавательской странице, и гораздо моложе, чем я ожидала. Ей было чуть за тридцать, может быть, прошло всего несколько лет, как она окончила аспирантуру. Вообще-то, она была примерно моего возраста.

— Это я, — сказал я, пожимая ей руку. — Приятно познакомиться.

— Большое вам спасибо за то, что вы это сделали. — Ее голос был более прерывистым и неловким в личной беседе, чем по телефону.

Как я и ожидала, она была одета в стильный жакет, который выглядел таким же теплым, как фольга, и на ней было модное ожерелье со странным, мерцающим кулоном. Она повернулась, чтобы поднять свою огромную сумку с книгами, и я увидела, ее округлившийся живот. Профессор Лаувейисон была беременна. Судя по ее виду, она была глубоко беременна. Мое сердце сжалось, когда слезы закололи веки.

Это всегда будет больно, подумала я. Всегда.

— Давайте я понесу, — предложила я, протягивая руку к ее сумке. Был неловкий момент, когда мы обе держали ремни, а затем она отпустила.

— Спасибо. — Она улыбнулась, и ее щеки вспыхнули.

— Извините, что пропустила ваш звонок, — сказала я, выруливая на «Субару» со стоянки.

Я действительно собиралась перезвонить ей, но слишком увлеклась изучением данных Зака. За последние два месяца тенденция только усилилась. Волчьи стаи действительно покидали Йеллоустон. Этого было достаточно, чтобы заставить меня нервничать.

— Может расскажите мне об основных моментах исследований? — спросила я. Поездка в Йеллоустон была долгой, и расспрашивать профессора об исследованиях — обычно верный способ заполнить два часа.

— Конечно! — Она глубоко вздохнула, и машина наполнилась пронзительным металлическим звоном. Ее щеки снова вспыхнули, когда она поставила свою огромную сумку с книгами на колени и порылась в боковых карманах, наконец, выудив ярко-розовый айфон. Она постучала по экрану, и звон прекратился.

— Извините, — сказала она, опуская сумку обратно на пол.

— Нет проблем.

— Итак, я хочу начать рассказывать о связи между прозой и Эддой…

Ее телефон зазвонил во второй раз, и она вздохнула.

— Агрх, это опять моя мама.

Потребовалась еще минута неловкого перемещения сумки с пола на колени и обхватить ее беременный живот, прежде чем профессор Лаувейисон снова нашла телефон. К тому времени он уже перестал звонить. Она взглянула на меня.

— Ждем… — сказала она.

Ее телефон снова зазвонил, и мы оба рассмеялись.

— Думаю, на этот раз вам лучше ответить, — сказала я.

Она провела пальцем по экрану и поднесла телефон к уху. Я услышала пронзительный голос в трубке, хотя могла разобрать только ее часть разговора.

— Привет, мам… нет, я в порядке. Да, все прекрасно. Доктор Сингх сказал: «Совершенно здоров», помнишь? Нет, мам, у него была назначена встреча. Ну, это была встреча на конференции. Нет, с чего бы мне это знать? Я за ним не слежу…

Я оперлась локтем о дверцу машины и поднесла руку ко рту, чтобы скрыть улыбку. Признаюсь, меня пугала сама мысль о том, чтобы развлекать Стэнфордского профессора. Но мы вместе ехали по широким просторам Райской долины, слушая, как ее мучает мать… ну, этого было почти достаточно, чтобы сделать меня похожей на профессора Лаувейисон.

***

Приближаясь к гигантскому входу в Йеллоустон, мы увидели первые снежинки. Два часа езды пролетели незаметно. Оказалось, что у нас с профессором Каролиной Лаувейисон действительно было много общего, и она, казалось, искренне радовалась встрече с Йеллоустоном. Это была приятная перемена. Обычно единственные люди, которые приезжают со мной в Йеллоустон, уже видели его тысячу раз. Так что эти несколько крошечных хлопьев, выплывающих из темных низких облаков, вызывали у меня иррациональное раздражение. Черт побери, я хотела похвастаться волками.

Мы обе замолчали, когда «Субару» проехала через массивные каменные ворота, с надписью «Для пользы и удовольствия людей». Я глубоко вздохнула и решила задать вопрос, который беспокоил меня всю дорогу.

Или с августа, если быть честной с самой собой.

— Так… поскольку вы специалист по мифологии. Есть ли какие-нибудь скандинавские мифы об оборотнях?

— Оборотнях? — спросила Каролина.

— Знаете, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал легко и непринужденно, — волки превращаются в людей. Люди превращаются в волков. Что-то в этом роде.

Она немного помолчала, глядя в окно. Снежинки становились все крупнее, бесшумно кружась за нашими окнами.