ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Мои веки слишком тяжёлые, чтобы держать глаза открытыми. Я просто хочу спать. Спать звучит хорошо. Я словно не спала уже несколько дней. И это несправедливо. Трей спит. Зейн спит. Почему мне нельзя?

Закрывая глаза, я откидываю голову на горячую бетонную стену позади меня. Не знаю, почему она такая горячая. Может, солнце долго на неё светило. Ах, я люблю солнце. Особенно когда оно выглядывает из-за туч и озаряет моё лицо, пока я еду на своей «Харли». Как я скучаю по «Харли». А где, кстати, моя «Харли»?

Моргаю, открывая глаза и пытаясь сфокусироваться. Где это я?

Крики эхом разносятся по лестничному проёму, мгновенно откликаясь в моей голове. События последних суток наводняют мой разум.

— Служба спасения! — кричит кто-то. — Есть кто живой?

Я открываю рот, чтобы ответить, но не могу издать ни звука. Внутри всё пересохло. Пытаюсь сглотнуть, но слюны нет, как и воздуха.

— Есть тут кто-нибудь? — зовёт голос, приближаясь к нам.

— Здесь, — хнычу я. — Мы здесь.

— Ау? — восклицает мужской голос.

Пытаюсь снова. Громче.

— Сюда. Спасите, молю.

— Есть здесь кто? — вновь зовёт он, но на этот раз звучит так, будто он развернулся в другом направлении.

Нет, не оставляйте нас. Пожалуйста.

Мои пальцы скребут бетонный пол в поисках чего-нибудь, что могло бы создать шум. Сжимаю камень размером с мой кулак. Тащу его по полу — даже этой обыкновенный камень слишком тяжёлый для меня сейчас. Затем со всей силы, пришедшей откуда-то извне, я бью его в стену. Мои пальцы ударяются о бетон, сдирая кожу. Снова и снова я бью камнем, надеясь, что мужчина вернётся.

— Ау? — зовёт он. — Кажется, я что-то нашёл!

Наверное, он говорит в линк. Я продолжаю стучать, ещё и ещё, пока кровь не начинает стекать по моей руке на колено. Когда мужчина отодвигает матрас, открывая наше тайное убежище, я падаю от усталости. Только когда он достаёт камень из моих окровавленных пальцев, я понимаю своим мутным сознанием, что всё ещё продолжаю стучать по стене.

***

За моими веками слишком ярко. Слишком ярко для моей спальни дома. Слишком ярко для какого-нибудь помещения в лагере «Грани». И уж точно слишком ярко для ниши под бетонной лестницей.

Во всём моём теле такая лёгкость, будто я совсем невесомая. Никакой боли. Никаких ноющих мышц. Я завёрнута во что-то мягкое, и моя кожа готова расплакаться от счастья.

И хотя мои глаза будто бы слиплись, я заставляю себя их открыть и осмотреться вокруг. Я сразу же замечаю Зейна, сидящего на стуле. Он выглядит идеально. Чистый, свежий и безупречный. Его лицо озаряется при виде меня, и он пододвигает свой стул ближе.

— Привет, — говорит он, беря меня за руку.

— Мы… — получается только хрип, я сглатываю и пробую ещё раз: — Мы умерли?

Он смеётся и целует мою ладонь, едва касаясь губами моей кожи.

— Нет, мы не умерли.

Мои глаза скользят по комнате. Я в огромной мягкой кровати в окружении подушек. Эта комната больше, чем весь мой трейлер, и в пятьдесят раз красивее. Шёлковые занавески на окнах и толстый кремовый ковёр на полу. Мы словно в каком-то шикарном номере отеля. Но затем я замечаю больничное оборудование рядом со своей кроватью.

— Где мы?

— У меня дома.

Я мигом сажусь.

— Мама. Трей. Где они?

Зейн подталкивает меня, чтобы я легла обратно.

— Они в порядке. Они тоже здесь.

— А Эмили?

— Она как раз сейчас с вашей мамой.

— Могу я их увидеть?

Зейн кивает.

— Минуту.

Я расслабляюсь и зарываюсь в подушки.

— Почему я совсем не чувствую боли?

Зейн улыбается и кивает на устройство, закачивающее жидкость в мои вены.

— Наверное, благодаря этому. И этому, — он тянется через меня и берёт что-то с тумбочки. Он показывает мне пузырёк с фиолетовой жидкостью. Re0Gene. — Сложно чувствовать боль, когда на тебе ни царапины.

— Сколько я провела в отключке? Пару часов?

Зейн медленно качает головой.

— Пару дней.

Моя челюсть падает.

— Пару дней? Ничего не понимаю. Последнее, что я помню, это как человек искал выживших в развалинах. Как мы оказались здесь?

— Я пришёл в себя, когда нас погружали в машину. По моей просьбе служба спасения привезла нас сюда. Здесь был целый отряд врачей и медсестёр, круживших по дому последние сорок восемь часов.

— И Трей жив?

Боль мелькает в глазах Зейна.

— Да. Но есть кое-что, что тебе следует знать.

У меня перехватывает дыхание, страх сжимает горло. Что ещё?

— Врачи всем нам сделали переливание крови, и кровь Трея была… другой.

Моё сердце бешено стучит.

— В каком смысле «другой»?

— Ну, наверное, я неправильно выразился. Она отличается от твоей, но не от моей.

— Я тебя не понимаю.

— Трей — генетически модифицированный, — он делает паузу, чтобы я могла осознать его слова. — И не только… Он мой брат.