— Мне нужно найти ее, только мне до чертиков страшно.

— Почему?

— Я не знаю, как я пробралась через Лианы оба раза. Что, если на этот раз они среагируют иначе?

— Не среагируют, поверь мне.

— Ты этого не знаешь.

— У меня такое ощущение, что это связано с родом, Елена, а не по настроению.

Она сделала ещё глоток, на ее лице отразилось беспокойство.

— Расскажи мне, что происходит с людьми, оказавшимися в ямах.

— Каждые четыре месяца проходит Праздник, и он совсем не весёлый, но если он тебе не нравится… — Елена запнулась.

— Что это за Праздник?

— Они называют это жатвой. Людей загоняют в ямы, где их «пожинают». У меня не было выбора, нужно было пойти туда, поскольку парень, присматривавший за мной, — долгая история — должен был быть там. Они выводят всех этих людей, включая детей, и затем толпа голосует.

— Голосуют за что?

— За растерзание их Вивернами. — Ещё одна слезинка скатилась по ее щеке. — Хуже всего, что я сама была в той толпе. Если ты не сделаешь вид, что тебе это нравится, то и сам рискуешь оказаться в яме.

Она вытерла слезу. Неудивительно, что она в таком душевном раздрае. Я всё ещё чувствовал себя ответственным за это. Неважно, где она была, это всё равно моя вина.

— Я никогда не хотела убивать, но в тот день я пожелала смерти каждому живому существу в том месте.

Я должен был быть там.

— У них есть своего рода арена, не такая величественная, как Колизей, но гигантская. И туда они приводят тех, кто совершил преступления, на самом деле не существующие. Тебя бы вывернуло наизнанку, если бы ты знал, в чем обвиняли трехлетку, — у неё в глазах стояли слёзы. — Затем начинается голосование, толпа шумит громче, когда объявляют тех, кого они хотят видеть убитыми. Разумеется, я не хлопала, когда подходила очередь детей. Трое победителей остались стоять, пока остальных увели обратно в ямы. Выпускают Виверн, и те нападают на троих. Я никогда… — её голос сорвался на середине фразы, но она сдержала слёзы.

— Я должен был быть там.

— Нет, Блейк. Ты понятия не имеешь, что они делают с драконами на той стороне. Девочка, которая оставалась со мной, была драконом, и она не превращалась последние десять лет.

— Что? — Я уставился на нее.

— Тех, кто трансформируется, убивают, если не могут сломить, или насилуют, пока у них не остаётся сил.

Мне это не понравилось.

— Там не место для отстаивания чести.

Я кивнул.

— Я должен был оказаться там.

— Ты слышал, что я только что сказала?

— Мне плевать. Нужно было пытаться упорнее, чтобы пробиться, Елена.

— Как? Лианы бы тебя убили, им это и так почти удалось.

Я усмехнулся. Вышло расстроенно. Она все ещё не понимала.

— Елена, если бы я доверял своему дару, а не думал, что со мной что-то не так, я бы пытался пробиться всеми способами.

— Не неси чушь. Ты был бы мертв.

— По крайней мере, тогда бы ты знала, что я пытался.

Она смотрела на меня, широко раскрыв глаза. Лицо вновь выражало вину.

— Я не…

— Хватит, не хочу больше слышать, что ты не то имел в виду. Ты даже не представляешь, каково мне было, когда я думала, что убила тебя той ночью, — она замотала головой, слеза покатилась по ее щеке. — Я не могу…

Она отвернулась, не закончив предложение, что бы она там ни собиралась сказать. Ее эмоции вновь перекрыли мои. Я резко выдохнул, чтобы не выдать себя. Это было мощно. Констанс была права, связь начинала восстанавливаться. Её эмоцией был страх. Но не тот же самый страх перед тем, что с ней произошло. Этот совсем другого рода. Страх потерять меня. У меня тоже появились слёзы, и я моргнул, чтобы остановить их.

Она сделала глубокий вдох и поставила стакан на столешницу.

— Мне нужно идти, завтра важный день, — улыбнулась она и встала.

Я пошёл за ней.

— Точно. Совет захочет доказательства, что мы нашли способ проникнуть…

— Ты со мной не пойдёшь.

На секунду я замер. А потом меня взяла злость.

— Что? Ты с ума сошла?

— Я серьезно, Блейк. Я должна сделать это одна.

— Елена, я не позволю тебе отправиться на ту сторону одной. Никогда.

— Нет, ты остаёшься здесь. Если тебя поймают, мы оба погибнем — ты там будешь как белая ворона.

— Пожалуйста, не надо.

Сердце забилось в ужасе, а живот скрутило. Она же говорила, что не хочет становиться такой.

— Это мое последнее слово — ты остаешься здесь, — сказала она и ушла в свою комнату, закрыв за собой дверь и даже не оглянувшись на меня.

Дико захотелось врезать по чему-нибудь, но я понимал, что стоит её ослушаться, и меня размажет от боли, и так будет продолжаться, пока я не соглашусь.

Так или иначе, ей придётся передумать.

Завтра я заставлю её взять свои слова обратно. Даже если придётся её связать.