— Вы в порядке? — спросил у меня парень в халате врача, и я кивнула. Он пошел дальше, задавая тот же вопрос паре, стоявшей позади меня.

Я оглянулась назад на место происшествия, где лежали драконы.

Ученые убили пиявкообразное создание и поместили его в стеклянный бокс, вероятно, для дальнейших исследований. Им пришлось буквально срезать его со спины дракона.

Один из драконов заворочался.

— Эмануэль, — сказал один из ученых, и я ахнула. — Можешь превратиться обратно?

Эмануэль. Я знала, что он помогал Рубикону, Констанс говорила об этом, а Рубикон много раз упоминал рыжего Солнечного Взрыва. Я попыталась подойти, когда он закряхтел и попытался пошевелиться, но у него не получилось.

Потом со щелчком тело дракона исчезло, явив человека, которого я однажды чуть не поцеловала. Он ещё никогда не выглядел таким измученным. Обнажённый, он попытался встать на ноги и пошатнулся. Ему передали плащ, пока доктора сгрудились рядом с другим драконом.

— Что, черт побери, произошло, почему он оказался так близко к Лианам?

Это была Лиана?

— Я действительно должен отвечать на этот вопрос? — зло спросил Эмануэль, хотя выглядел очень, очень истощенным.

Репортёришки оттеснили меня в сторону — это оказался Кевин с парой своих коллег.

— Рубикон пытался совершить суицид? — спросил Кевин.

— Придурок! — закричала я, а пара людей рядом ахнули и стали переговариваться.

— Он практически потерял всякую надежду.

— Вы думаете, принцесса мертва? — спросила какая-то женщина.

Я оглянулась, но парень просто пожал плечами. Нет, не поэтому он подлетел так близко.

Эмануэль выхватил камеру у одного из репортеров, сделавшего снимок второго дракона, и разбил ее о землю.

Я знала, кем был второй дракон, ведь это та пиявка оставила отметину на спине у Блейка. Я попыталась встать на цыпочки, чтобы увидеть его.

Но слишком много людей перекрыли мне дорогу, и я могла разглядеть лишь часть его крыла. Оно было огромным и зарывало почти всю территорию, которую они перекрыли.

Эмануэль поссорился с репортером, чью камеру сломал, и я услышала, как он ударил парня. О чем он только думал? Я знала, что парень заботился обо мне, как и прежде. Публика все еще снимала видео на Кэмми.

Я подошла поближе, пробравшись через толпу, чтобы увидеть моего дракона.

Ученые изо всех сил старались привести в чувства Рубикона, и с его губ сорвался низкий рык.

— Блейк, тебе нужно превратиться обратно, — услышала я и замерла. Почему они назвали его Блейком?

Я подошла к нему поближе и присела. Я видела его прекрасные голубые глаза. Он смотрел прямо на меня.

— Елена, — тихо стонал он, и мне захотелось заплакать и сказать, что я здесь, но вспомнила, что это прошлое.

— Ее здесь нет, тебе нужно превратиться.

Рубикон поднялся, и люди снова разбежались. Я осталась, потому что знала, насколько большим он стал. Запрокинув голову, я смотрела, как он встаёт на лапы. Рубикон стал огромным.

Он покачивался из стороны в сторону, и большинство людей отступили подальше, пока я смотрела, как он рухнул снова, сбив еще одно дерево. Земля дрожала и гудела, и я должна была удержать равновесие, чтобы не упасть на задницу снова.

Эмануэль превратился обратно и помог ему подняться.

Я больше не могла смотреть и отключилась.

И снова оказалась в комнате с устройством на коленях. Вокруг меня по-прежнему был щит, и я не слышала ни звука из того, что происходило в соседних комнатах. Смахнув слезу, я щелкнула на другой заголовок и перенеслась уже в другое многолюдное место, на этот раз кишащее репортерами.

Блейк был в своем человеческом обличье, с Эмануэлем.

Блейк кричал от боли. Я знала, что он будет так взбешен.

Он оторвал еще одну шипящую пиявку и сжег ее своим огнем.

Она не хотела умирать, но только тогда, когда он разорвал её на куски с помощью Эмануэля, им это удалось

— Нам нужен врач, сейчас же, — сказал Эмануэль, держа тело Блейка. Тот все еще был в сознании и стонал от боли.

Я увидела его бок, где к нему присосалась пиявка. Это была большая рана как от ожога, вроде того раза, когда меня оцарапал лавовый червь. Но, тем не менее, другая. Это была отметина на его спине. Я хотела выйти, зная, что он начнет говорить гадости и сквернословить о том, зачем Рубикон с ним это делал, но тут Кевин задал вопрос.

— Блейк, что это значит? — Кевин спросил еще раз. Он не знает тебя, идиот, он только что трансформировался обратно.

— Принцесса мертва?

Я уставилась на него, он был невероятен и даже не обращал внимания.

Блейк развернулся и чуть не врезался в Кевина. Он умолял его перестать задавать глупые вопросы и вызвать врачей. Блейк ухватился за воротник рубашки.

Фонарики осветили лица их обоих, глаза Кевина были широко распахнуты.

— Хватит задавать гребаные вопросы и помоги мне найти ее, — завопил он, и я застыла на месте. Блейк никогда не просил о помощи, на самом деле его даже не волновало, что он в ней нуждается. Я вышла, перемотала и вернулась обратно. Это было то же самое высказывание. Ему нужна была помощь Кевина, чтобы найти меня. Меня, Елену Уоткинс. Это был Блейк, а не Рубикон. Это не имело никакого смысла, он скрывал Рубикона от меня, почему…

Я просмотрела пару других записей.

Блейк не был ранен, как в других случаях, но очень расстроен и раздражен, когда его нашли репортеры в человеческом обличии.

Он сломал камеры, когда Кевин задел самые больные точки.

Было круто видеть, как Блейк наконец-то врезал ему, и репортер упал в толпу. На него посветило еще больше фонариков, и люди помогли тому подняться на ноги.

Он закричал Кевину, что однажды разорвет его на кусочки.

Он действительно искал меня. Они оба.

Я пролистала дальше: страницы и страницы, заполненные событиями, пока была в Итане.

Остановилась на заголовке: «Выписка Елены».

Потом вспомнила, что тогда не было проныр-журналистов, но захотела узнать, что они сняли.

Я открыла видео и обнаружила вокруг себя кучу папарацци.

Кевин стоял на противоположной стороне.

Такого не было. Я помнила, что тогда меня встречал только Эмануэль, когда я вышла.

Дверь открылась, и вышла Бекки в огромных солнечных очках за руку с Джорджем.

А потом вышел Блейк и… я.

Я прищурилась. Он крепко обнимал меня одной рукой, оберегая. Выглядело диковато, но что есть, то есть.

Мою голову укрывал капюшон, из-под которого выбивались светлые пряди, а на лице были солнечные очки. Затем я увидела подвох — браслет на моем запястье. Я нажала паузу. И весь экран застыл на нужном моменте.

Это был браслет Бекки. Это была не я, а Бекки с Блейком. Они инсценировали мое освобождение. Меня охватило чувство вины. Они всегда были со мной, даже когда я их отвергала. Я снова нажала проигрыш, глядя, как мои друзья дурачат папарацци.

Кевин снова задал дурацкий вопрос, а Блейк глянул на него и сломал его камеру.

Он превратился, забирая Бекки с собой.

Я смотрела, как они улетают прочь. Бекки, или кто там её играл, Люсилль, это могла быть только Люсилль, сидела на спине Джорджа, а Дин на Сэмми с Блейком впереди.

Я улыбнулась и смахнула слезинку.

Запись остановилась, и я обнаружила, что смотрю на следующую:

«Эксклюзивное интервью с Кевином», и нажала на эту кнопку.

Я оказалась на шоу Кевина.

Я сидела в зрительном зале, а передо мной, на подиуме рядом с Кевином сидели в креслах Блейк и Эмануэль.

Никогда я не видела Блейка таким и не знала, как сильно ему помогал Эмануэль в поисках.

Блейк выглядел уставшим, расстроенным и даже не смотрел на Кевина, положив голову на руки и уставившись в пол.

Интервью было посвящено поиску меня, прогрессу, которого они достигли, и Эмануэль отвечал на большинство вопросов…

— Блейк, не желаете поучаствовать? — спросил Кевин. — Если бы вы могли обратиться к тем, у кого сейчас Елена, что бы вы сказали?

Я больше ничего не понимала. Час назад была бы уверена, что он скажет: «Держите её подальше от меня». Но после увиденного, я не представляла, что теперь от него ожидать, и тоже хотела бы услышать его ответ.

Он молчал, а затем посмотрел в одну из камер прямо перед собой.

Я никогда раньше не видела его таким раздавленным. Ну, только однажды, когда он попросил меня убить его. Но он быстро принял вид заносчивого засранца. Этот взгляд я хорошо знаю, так он на меня смотрел далеко не в единственный раз.

— У вас есть двадцать четыре часа, чтобы привести её в целости и сохранности ко МНЕ, или клянусь, кем бы вы ни были, я поступлю с вами в двадцать миллионов раз хуже, чем вы с ней, — я прижала руки ко рту. Такого я не ожидала и за миллион лет. — Если вы приведете ее обратно, я обещаю, что не буду вас преследовать, но она должна быть в наилучшем виде. Сыта, ухожена, и чтобы ни один волосок не упал с её головы. ЕСЛИ НЕТ, то вот вам моя драконья клятва: я причиню вам столько боли и зла, сколько вы даже представить себе не можете.

Я закрыла глаза. Это был не он. Это было дурацкое заклинание. Ненавижу денты.

— А если бы вы могли передать сообщение самой Елене? — спрашивает Кевин, и я снова перевожу взгляд на него.

На этот раз он не смотрит в камеру, он просто уставился на пол, а затем кивнул, сделал глубокий вдох и мигом преобразился в того парня, в которого я влюбилась, когда Кара ещё была со мной, в того парня, который показал мне сегодня, как ловить рыбу голыми руками.

Он улыбнулся.

— Вспомни, что я сказал на уроке профессора Фейцера. Я был неправ, во всём. Это не то, что я думал, это не заклинание и не рабство. Это вообще кое-что противоположное, — его голос начал надламываться, и Эмануэль коснулся его спины. — Ты освободила меня от тьмы, и даже если бы я совсем ничего о тебе не знал, этого было бы достаточно… чтобы любить тебя.

Я втянула губы.

Слеза потекла по его щеке, и он поднялся, сорвал микрофон, прицепленный к его рубашке, и покинул подиум, вытирая лицо.

— Это было мощно, — сказал Кевин Эмануэлю.

Тот улыбнулся.

— Полагаю, это самое близкое представление, которые мы только мы можем получить, о том, что значит для них дент.