Если у Джастина все складывалось, как надо, то мой мир разлетался на части. Мне ужасно хотелось радоваться за него — и отчасти я радовалась. Просто не могла отделить эту радость от печали и страха.

Мы старались проводить оставшееся время с пользой, чаще играли с Би, но между нами чувствовалось напряжение. Наутро после того, как Джастин принял решение присоединиться к туру, я сказала ему, что нам пока не стоит вступать в интимную близость. Иначе, сказала я, разлука покажется мне еще тяжелей. Джастин ответил, что понимает, но в глубине души я знала, что он догадался о настоящей причине отказа. Ею была неуверенность в том, что он будет мне верен. Каждый вечер я уходила к себе, и он не пытался остановить меня.

За два дня до его отъезда мне пришлось отправиться в Провиденс, чтобы забрать из хранилища вещи. Поскольку я не работала, я больше не могла платить за аренду. Большую часть вещей, которые были мне не нужны, я собиралась пожертвовать, а некоторые мелкие вещи продать на ярмарке в Ньюпорте. Муж моей подруги Трейси встретил меня на пикапе и помог загрузить коробки с вещами, после чего отвез их в магазин Армии спасения.

Пока я ездила в Провиденс, Джастин оставался в Ньюпорте с Би.

Всю дорогу обратно на остров меня накрывали эмоции. В голове тикали часы, отсчитывающие время до момента, когда он уедет, а перед глазами проносились события последних нескольких месяцев — словно кино, которое подходило к концу. Я не сомневалась, что этот тур принесет Джастину славу, что индустрия поглотит его целиком, чего он сам вряд ли осознавал. Я знала, как на него реагируют женщины. Теперь их количество увеличится в тысячу раз. Его жизнь никогда не будет прежней. Как и моя.

Когда я вернулась, дома стояла непривычная тишина. На кухне готовилось нечто, источающее аромат томатного соуса. Включив в духовке свет, я увидела, что это лазанья.

— Привет! — крикнула я.

— Мы наверху! — отозвался Джастин.

Из комнаты Джастина долетал шорох дождя. Звук переплетался со спокойной музыкой. Когда я открыла дверь, мое сердце остановилось.

Кровати Джастина не было. На ее месте стояла белая кроватка Би. Пол теперь покрывал пушистый желтый ковер. На потолок проецировались светящиеся звезды, которые медленно двигались, из плеера на бюро доносились звуки природы, а на стене висела копия фотографии Анне Геддес — спящий младенец, одетый как пчелка.

Я прикрыла рот.

— Как… когда ты успел…

Он держал Би.

— Ей нужна была своя комната. Пчелка растет и больше не может спать у тебя. Твоя поездка в Провиденс дала мне возможность сделать тебе перед отъездом сюрприз.

Взгляд Би был прикован к звездам вверху. Вытягивая шейку, она следила за тем, как они движутся по потолку.

Я улыбнулась.

— Ей правда нравится, да?

— Я знал, что она будет в восторге. Иногда по ночам, когда она не спала, я выносил ее на веранду, и мы смотрели на звезды. Может, пока меня нет, она будет смотреть на них и вспоминать обо мне. — Его слова как ножом полоснули по моему сердцу.

— Я и не знала, что ты это делал. — Я прошлась по комнате, рассматривая изменения. — А где все твои вещи?

— Кровать я разобрал и поставил пока в кабинете.

В том, что он отдал свою комнату Би, было что-то необратимое. Мне стало не по себе, сердце панически заколотилось.

— Ты не вернешься. — Нечаянно я произнесла это вслух.

— Что?

— Ты отдал ей свою комнату, потому что знаешь, что не вернешься. Ты уедешь, станешь звездой. Ты будешь нас навещать, но в душе ты уже знаешь, что жить здесь больше не будешь.

Моя неуверенность будто обрела голос. Я правда не хотела высказывать все это вслух. Это было результатом долгого и нервного дня.

Поначалу Джастин молчал. А когда, наконец, заговорил, в его тоне слышалась злость.

— Ты правда так думаешь?

— Я не знаю. Наверное, я просто думала вслух.

— Я сделал эту чертову детскую, потому что Би не должна спать у тебя. Она заслуживает свою собственную красивую комнату, и я планировал обустроить ее задолго до того, как узнал про тур. Я целый месяц собирал все эти вещи и прятал их у себя в шкафу. — Он полез в ящик стола, вытащил кучу чеков и подбросил их в воздух. Белые бумажки плавно опустились на пол. — Посмотри на даты покупок. Они были сделаны недели назад.

Я почувствовала себя полной дурой.

— Прости. Просто мне тяжело из-за того, что ты уезжаешь. Я старалась не подавать вида, но это в итоге добило меня.

— Ты думаешь, я пытаюсь отделаться от тебя? Но ведь именно ты возвела между нами гигантскую стену, как только узнала об этом турне. Будь моя воля, то сегодняшней ночью я спал бы в твоей постели — и был бы внутри тебя, потому через два дня мне уезжать. Через два дня, Амелия! А ты вместо того, чтобы насладиться оставшимся временем, закрываешься от меня. Я уважаю твои желания и не давлю, потому что тебе и так тяжело, но черт побери!

Я пристыженно пробормотала:

— Прости, что слишком остро отреагировала. Это не из-за детской. Комната очень красивая. Правда.

— Пойду проверю духовку.

Джастин положил Би в кроватку и, хлопнув дверью, ушел. А я, жалея, что не сдержалась, посмотрела на звезды на потолке. Плеер переключился на звуки грома с дождем. Это очень подходило под мое настроение.

В тот вечер за ужином было тихо.

Оставшись без своей комнаты, Джастин спал на диване.

Я же не спала совсем.

***

Завтра Джастин уедет.

Нужно было помириться с ним до отъезда, иначе потом я буду горько жалеть. Би тихо посапывала в своей новой детской, поэтому я решила воспользоваться возможностью поговорить с ним.

В углу кабинета стояли его черные чемоданы. От одного взгляда на них мне стало тревожно.

Идя по коридору, я слышала, как он бьет в тренировочной комнате грушу.

Встав в проеме двери, я смотрела, как он наносит удары по ней с такой силой, какой я никогда не видела прежде. Увлекшись, он не заметил меня. Либо сделал вид.

— Джастин.

Он не остановился. Было неясно, слышит он меня или нет, потому что он был в наушниках. Мне было слышно, как в них гремит музыка.

— Джастин, — повторила я громче.

Но он только стал колотить грушу сильнее.

— Джастин! — крикнула я.

На сей раз он бросил на меня взгляд, но не остановился. Что подтвердило, что он меня игнорировал.

Преисполненная решимости не убегать от ситуации даже в том случае, если мне будет больно, я стояла и наблюдала за ним, пока он, наконец, не остановился. Обхватив грушу, он уставился в пол и долго молчал.

— Я теряю тебя, хотя еще не уехал. — Он повернулся ко мне. — Тур этого не стоит.

— Ты обязан поехать. И ты не теряешь меня. Я просто не знаю, как с этим справляться.

По его широкой груди, пока он шел ко мне, стекал пот. Он остановился прямо передо мной, и аромат его кожи, смешанный с запахом одеколона, вновь напомнил о том, что я обманывала себя, когда полагала, что у меня хватит сил не воспринимать его сексуальность.

— Я все понимаю… Честное слово, — сказал он.

— Что именно?

— Твое беспокойство. На твоем месте я бы чувствовал то же. Я понимаю, чего ты боишься.

Меня не особенно утешало то, что он понимал, на чем основано мое беспокойство.

Джастин продолжил:

— Дело не в том, что ты не доверяешь мне, но ты полагаешь, что это турне изменит меня и заставит хотеть чего-то другого, чем то, чего я хочу сейчас.

— Да. Все именно так. Если ты понимаешь, откуда взялся мой страх, то почему сердишься на меня?

— Я не сержусь, а скорее ощущаю… беспомощность. Время уходит так быстро, и я не успею исправить все до отъезда. Мы должны верить, что цель, к которой мы вместе стремимся, стоит больше, чем вся та безумная хрень, которая может произойти в следующие пять месяцев. Мне тоже страшно, потому что я не хочу подвести тебя или Би. — В его глазах стоял страх, и от неуверенности в них мне стало не по себе.

— Подвести?

— Да. Би привязалась ко мне. Она не запомнит эти несколько месяцев, но со временем начнет все понимать. Это не игра. Я это знаю. Я скорее умру, чем обижу ее.

Он не сказал этого напрямую, но я восприняла его слова так, словно он все еще сомневался насчет своего отношения к детям. Что в свою очередь значило, что он сомневался и насчет нас. Знать, что у него до сих пор есть сомнения, было больно, ведь он так сблизился с Би.

И со мной.

Тур заставлял Джастина сделать то, чего он сам никогда бы не сделал: оставить нас, отступить и взвесить ответственность, которую он бессознательно принял в тот день, когда месяц назад приехал в Ньюпорт. Он рассчитывал пожить в пустом доме, но получил много больше, чем ожидал. С тех пор он стал нашей опорой. Я не хотела терять его, но ему было необходимо это вынужденное расставание, чтобы понять, чего же он хочет на самом деле.

Я знала, что хочу быть с ним. Но еще я знала, что люблю его, а значит должна отпустить. Я поклялась больше не вызывать в нем чувство вины.

На самом деле этот тур был замаскированным благословением, потому что теперь у Джастина было время на то, чтобы разобраться в себе. Я не хотела, чтобы Би еще больше привязывалась к нему, если нам было не суждено пережить эту разлуку. Защищать ее сердце было теперь важнее, чем переживать о своем.

Я неохотно поделилась этим открытием с ним.

— Возможно, нам нужна эта разлука. Она поможет понять, чего ты на самом деле хочешь от жизни.

Он удивил меня, когда признался:

— Думаю, ты права.

Его слова заставили мое сердце остановиться. Но я дала себе слово быть сильной и не вставать на пути у судьбы. Не вести себя глупо и не лишать его шанса воплотить мечту в жизнь, ведь я любила его. Очень сильно. Я желала Джастину только лучшего и хотела, чтобы он был счастлив — с нами или без нас.

Вселенная уже показала, что у нее на меня свои планы. Доказательством тому была Би. Я должна была верить, что и у этого последнего испытания была своя цель. На сто процентов я была уверена только в одном: что это либо нас разлучит, либо сблизит сильнее, чем когда бы то ни было.

Через пять месяцев я узнаю ответ.