— А! — когда стало слышно свирель. И улыбнулся. А потом поманил ее за собой по тропе в саду, свернул с дорожки в деревья. Он не объяснил ни музыку, ни сад, ни причину визита.

Не важно. Иначе тишина комнаты и сон. Она согласилась бы почти на все.

Она шепнула, схватив его за рукав.

— Я словно… была здесь, — сильный запах был знакомым, хотя воспоминания были не ее. Как и строение этого сада: линии дразнили, но вызывали один вывод — сад был другим. С каждого угла все менялось. Но сходство и искусство можно было легко узнать.

Захир остановился. Он склонил голову, словно она сказала ему что-то тревожное.

— Эдриен Летрелл играл при дворе Рамадуса, — сказал он. — Был гостем здесь. Юсуф Эвраяд хотел, чтобы его дворец напоминал тот двор, — свирель притихла на миг, но вскоре заиграла вновь.

— Думаете, он смог? — спросила Лин, вспомнив, что Захир был в Рамадусе какое-то время.

Он задумался и сказал:

— В какой-то степени. Но Захра — не копия. Что бы ни хотел Юсуф, этот замок уникален, — свирель стала дикой. Ни радостная, ни печальная, а все сразу. Для Захира это словно был сигнал. Он протянул руку. — Идемте.

Через миг она взяла его за руку. Ладонь была грубой, сжимала крепко. Он был воином. Она носила перчатки на тренировках, чтобы ладони были гладкими, как у придворного поэта и леди Амаристот. Они шли вместе. Тепло его ладони после дней без контакта, в одиночестве. Это и свирель сдавили ее, пока они шли по траве, она глубоко вдыхала запахи сада, чтобы очистить мысли. Забыть все, кроме этого момента, раз ничего нельзя было изменить.

Вскоре они услышали не только соловья и свирель, но и шум падающей воды. Она не удивилась, когда они вышли на поляну и увидели, что луна сияет на водопаде и ручье. Она была сильнее удивлена, когда узнала мужчину, что играл у воды. Он сидел, скрестив ноги, на одеяле на траве. Ивы впивались корнями в берег, их ветви изгибами опадали в воду, словно леди в реверансе.

Они подошли, и Лин отцепилась от первого мага. Она поклонилась мужчине у ручья, он перестал играть, удивленный.

— Не стоит этого, — сказал Элдакар. — Присядьте с нами.

— Я этом саду формальностей нет?

Элдакар мило улыбнулся, но с печалью.

— Мы тут становимся собой.

Захир опустился на колени на траву, а потом растянулся во весь рост рядом с королем, подложив руки под голову. Он выдохнул и закрыл глаза, словно успокоился, наконец. Король рассеянно сжал плечо мужчины. Захир приподнялся на локте.

— Долгий день, — он посмотрел на Элдакара. — Как ты?

— Я дома, — сказал Элдакар. — Все мы — дома. Этого хватит, — он посмотрел на Лин. — Устраивайтесь удобнее, миледи, — сказал он, указывая на одеяло. — Я буду вести себя, как подобает другу.

Она улыбнулась.

— Поспешное обещание, — сказала она, — если даже половина того, что я слышала об этом месте, правда. Но я слышала вашу игру. Я не знала, что вы тоже музыкант.

— Это презирал мой отец, — сказал Элдакар. — Мою любовь к музыке. К поэзии. О, это он одобрял при дворе, хотел прославиться этим. Кахиши, до его прибытия, был истерзан войнами, и места искусству и музыке не было. Он гордился этими плодами мира. Но не от меня. Не от своего сына.

Захир коснулся колена друга.

— Его ничто не радовало, — горечь звучала в его горле. — Ты стоишь десяти таких.

— Но я не воин, — сказал Элдакар. — Тут он был прав. Мансуру стоило забрать трон. Я бы его отдал, если бы мог.

Лин скрыла шок, повезло, что было темно. Король так не говорил, но этот так сделал. Она подумала об Элдакаре на золотом троне, озаренном солнцем. С важным видом. Он знал, как и она, что короли говорили, а что нет.

Так что она могла спросить:

— Почему тогда вы его не отдали?

Он улыбнулся без веселья.

— Есть поверье среди народа, если наследник — старший сын — не наследует трон, то земля проклята. Посевы погибнут, дождей не будет. Редкие в это верят в городах, но я не могу допустить панику — не сейчас. Хоть народ презирает меня на троне, считая слабым, они не видят там другого. Они примут Мансура королем только при одном условии, — тишина, ему не нужно было объяснять. Сверчок стрекотал в ивах, другой ответил. Лин подумала о легенде из дома, севера Эйвара, о времени, когда Эйвара еще не было. О случаях, когда земли были неплодородными, просили кровь вместо дождя. Кровь короля.

Она представила Элдакара с черной улыбкой на горле, бледным лицом и поежилась.

Король сказал:

— Выбора нет. Если так…

Он замолк. Захир покачал головой. Он смотрел на лицо Элдакара, словно мог читать, как звезды. Взгляд был тяжелее слов.

— Мрачные мысли. Зачем они?

Ветерок подлетел к ним. Розы, которые Лин видела раньше. Запах смешивался с другими, которые она не могла определить. В саду она заметила лилии, ирисы, нарциссы и другие цветы.

Элдакар улыбнулся, и Лин теперь была уверена, что с печалью.

— Мансур — хороший брат, — сказал он. — Знаю, он заботится обо мне. Но если он станет королем… если не он убьет меня тихо, то другой из его поддержки. И мы терпим. Танцуем. И я пытаюсь спасти место, что я люблю. Мансур любит войну… он мало думает о Захре. Для меня это место — дом. В других местах я — изгой.

Лин опустилась на траву.

— Элдакар, — сказала она. — Вы почтили меня сегодня доверием.

Он кивнул.

— Захир сказал, тебе можно доверять, — сказал он. — А ему я доверил бы душу.

Она вспомнила себя в холмах севернее Тамриллина в обществе двух людей. До кошмаров. Она ощущала Дариена Элдемура и Хассена Стира рядом с собой. Не как призраков, но и не совсем воспоминаниями. Она их ощущала. Почти могла представить, как держит за руки, но эта мысль быстро испарилась.

Лин села удобнее на траве.

— Как вы подружились?

Они переглянулись с одинаковыми хитрыми лицами. Захир рассмеялся.

— Думаю, вы слышали слухи.

— Я…

— Оставь ее, рамадянец, — Элдакар стукнул его по плечу.

— Это не мое дело, — серьезно сказала Лин.

— Для некоторых дел бывает время, — сказал Захир Алкавар. Он посерьезнел. — И потом пути расходятся. Теперь Элдакар принадлежит Рихаб Бет-Сорр. Но некоторые вещи не изменились: мы встречаемся тут порой ночами для музыки, а днем — на тренировочном дворе. И порой…

— В городе, — сказал Элдакар. — Хотя это… большой риск. Если узнают принца — это игра. Короля… это уже другое.

— А королева? — спросила Лин. — Она не хочет посмотреть Майдару?

— Может, хочет, — улыбнулся Элдакар. — Но она все знает. Королева — сокровище, что охраняют. Иначе ее репутация будет запятнана навеки. Думаю, она понимает.

— Рихаб? — Захир покачал головой. — Она все понимает. Больше, чем мы можем представить, — он увидел удивленный взгляд Лин и добавил. — Может, вы не слышали, но Рихаб и Элдакар встретились здесь.

— Здесь? — она указала вокруг на водопад и ивы. Она вспомнила историю Неда, как король пришел на пение рабыни, которую он услышал от стражи. Было сложно сейчас это представить.

— Здесь, — он повернулся к Элдакару, тот в смущении отвел взгляд. — Наш король — тогда принц — искал рифму, но с чашкой. Он не мог закончить поэму. И вдруг из-за деревьев запела девушка. Поэма теперь стала популярной при дворе.

Лин вскинула бровь.

— Запела.

— Она умела скрываться, — сказал Элдакар.

— И сейчас умеет, уверен, — Захир рассмеялся, когда друг скривился.

— Хватит, — сказал Элдакар. — Ты не посмеешь, учитывая, что я знаю о тебе.

— Точно, — сказал Захир.

Они уже не напоминали ей Дариена и Хассена. Но присутствие друзей было с ней, словно они лежали на траве. Им бы понравилось это место, они бы сочинили тут песни.

Как сказал Захир, пути разошлись. Все изменилось.

— Я бы послушала еще вашу мелодию, — сказала она, обняв колени у груди. — Если можно.

Они сидели какое-то время. Элдакар взял свирель, закрыл глаза. Мелодия все еще звучала для нее одиноко, словно даже любящий Элдакар был хоть немного печален. Время шло, и Захир запел, без слов, меланхолично. Они склонились друг к другу. Она читала историю в их движениях: приключения в городе, страсть, планы завяли, как розы, когда появились требования монархии. И кусочек этой истории заставил ее ощутить сладкую боль, ей захотелось открыть голос этому, выпустить боль. Но она молчала. Соловей запел против музыки, соединяясь с мужским голосом у воды.

Лин хотела бы задержать этот миг, чтобы время не тронуло их троих.

* * *

Красные свечи догорали, она победила его три раза. Вин сменили чашки кофе, горького и насыщенного. Это отгоняло усталость. Нед хмуро смотрел на доску. Рихаб Бет-Сорр напротив него сидела, скрестив ноги, одна ступня поверх другой. Приоткрыв губы, она смотрела на сад, который было лучше видно, уже светлело. Нед часто поднимал голову и видел ее в той же позе, не меняющуюся, словно она забыла об игре. Но это не помогало ему. Она каждый раз побеждала его.

Она не радовалась, но и не думала, ее лицо было уставшим. Когда Нед Альтерра понял, что ее фигуры снова собрались поймать его короля, обратного пути уже не было.

— Как вы не устаете? — сказал он, потирая глаза. Они мало говорили ночью. Нед втянулся в соревнование. А ей, похоже, разговор не требовался.

Она пожала плечами.

— Вижу, ты устал. Нет стыда в поражении, Нед Альтерра. Со временем ты станешь лучше.

— Как давно вы… в этом?

— В игре? Несколько месяцев. Или недель. Не помню.

Он тихо выругался. Он думал, у нее большой опыт.

— Простите, миледи, — опомнился он.

Она рассеянно улыбнулась, словно мыслями была далеко.

— Ты умный, — сказала она. — Не сомневайся в себе. Приятно видеть, как быстро ты учишься, по сравнению с остальными, с кем я играла. Я обещаю.

Он не знал, злиться или быть тронутым от таких слов. Бальзам на мужскую гордость. Зависело от его усталости.

Девушка, что принесла им кофе — новая, ведь та, с вином, ушла спать — подошла к локтю королевы. Она сказала на кахишском:

— Он тут, моя королева.

За ней пришел в шелковом халате и тенях под глазами Элдакар. Он прислонился к спинке ее стула, прижал ладони к ее плечам, не взглянув на Неда. Она прислонила голову к его руке и закрыла глаза.