ГЛАВА 10

Годами Намир Хазан видела горы. Последний поход Мансура Эвраяда увел их из Кахиши на юг к островам Пилланкария, осада длилась три года. Юсуф приказал сыну захватить там крепость, что была на хорошем месте у моря. Годами в армии Намир привыкла к соленым ветрам, постоянному солнцу и жизни в осаде.

То, что они обнаружили на северных болотах в Кахиши, было другим. Намир даже не верила, что они справятся. Но даже она, заместитель Мансура, не могла ему это сказать. И он знал, что она не рада ситуации. Они столкнулись с врагом, что мог атаковать без предупреждения, словно из ниоткуда, который проходил барьеры, словно они были из воздуха. Жители говорили, что обнаруживали мародеров в стенах, но не было следов подкопов или веревок. Они поджигали дома, убивали и насиловали, а утром пропадали так же быстро, как появлялись. Не оставляя ни следа для умелых ищеек Мансура. Те, кто умирал на поле боя, оставались, остальные пропадали со светом солнца.

Другая странность: мертвые врага быстро разлагались, словно пропадали. Плоть мгновениями таяла на костях, и это выглядело жутко на поле боя, где ужасы были обычным явлением. Некоторые люди Мансура из-за запаха и вида не могли удержать рвоту.

Это была магия, и им приходилось полагаться на советы из Башни стекла. Мансур часто думал о магах, он слышал предупреждения об атаках на деревни или города, чтобы успеть направить туда людей. Но стратегия была с изъянами, и даже маги короля не видели всего. Только бог знал все, но он не вмешивался в сражения людей, насколько Намир видела.

Намир все еще молилась Ему, Безымянному, хоть годами служила в Кахиши. Она хранила эту тайну, как и ее пол, ото всех, кроме Мансура.

Она обнаружила его одного в сторожевой вышке. Ему нравилось там быть, словно ветер и высота давали ему передохнуть. Но этим утром он выглядел так, словно увидел джинна.

Она села рядом с ним на выступе.

— Какие-то новости?

— Прошлой ночью, — сказал он и взглянул на нее. Намир никогда еще не видела его таким уставшим, лицо осунулось. Она все равно считала его красивым, — я получил депешу от Захира Алкавара. Брат приказал визирю Миувьяху отправить людей сюда как подкрепление. Хоть это принесет политические проблемы. Миувьях требует землю в компенсацию. И придется дать ему командовать.

— Что происходит?

— Они перестали трогать деревни, — лицо Мансура было маской усталости. — В этот раз они хотят награду.

Она закрыла глаза. Это было ожидаемо с начала рейдов.

— Алмирия, — гордый город севера. Он так и не сдался королю Юсуфу, но платил дань золотом и воинами. Город когда-то давно, до того, как верующие в Бога с тысячей имен пришли в Кахиши, был столицей.

Намир как-то раз его видела. Его квадратные башни и серые здания. Алмирия была строже Майдары на юге. Но в замке и храме, что был посвящен раньше странным богам, были склады богатства и искусства. Говорили, некоторые сокровища были зачарованными, дарами Алмирии от богов. Среди воинов Намир любили историю о золотом мече, что мог резать камень. Она в это не верила. Девочкой она побывала в храме Алмирии, увидела алтарь, где раньше в ритуале жертвовали животными ради давно забытых богов. Намир Хазан интересовало, на что люди были готовы ради бога. Это определяло курс ее жизни.

— Даже не знаю, что их задержало, — сказал Мансур. — Стены им не мешали.

— Город — это вызов, — отметила она. — До этого они атаковали деревни армией из сотни воинов. У лорда Феррана воинов больше.

— Думаешь, они не отправят в этот раз отряд больше? — он покачал головой. — Это хуже всего — мы не знаем, на что они способны.

— Ваша светлость, может… — она сглотнула.

— Говори, Хазан.

— Может, до этого они… тренировались?

Слово оставило горечь во рту. Она ясно помнила разграбленные дома, семьи в крови, куски тел. Это было бессмысленной пыткой — ничто не забирали. Даже зверей на фермах убивали. Для тренировки? Намир понимала, что Мансур думал об этом, а потом он сказал:

— Ужасная мысль. Ты можешь быть правой. Или… — он посмотрел с края деревянной башни. Отсюда было видно горы, зеленые весной, за лугами полевых цветов. В это время дня поверхность Харии, самой высокой горы, была в тени и свете, как ограненный кристалл. Говорили о пещерах в глубинах той коры. Там были реки золота, короны и кубки, по слухам. Существа, что исполняли желания смертных, глупо бросивших судьбу в руки магии. Эти истории сочиняли много лет, и никто не знал, с чего все началось.

— Я мало знаю о танцующих с огнем, Хазан, но… думаю, — сказал Мансур, — что что-то могло случиться и сделать их увереннее. Или сильнее.

* * *

Спускаясь с вышки, Намир ощущала нечто, что не могла определить. Командир лучше понял бы это. Некоторыми ночами у костров в осаде Мансур читал свои стихотворения. Многие были о войне, он сравнивал занятия любовью с пылом боя, рощу кедров с копьями, а рябь на реке с сиянием брони. Другие творения были нежнее, о садах в цветах, пока он был в осаде на камнях у моря далеко от дома.

Теми ночами она сидела среди мужчин, пока Мансур Эвраяд замысловато сплетал слова. Намир было не по себе, словно она была с кинжалом, на своих двоих против отряда воинов с копьями.

Намир Хазан многое скрывала от мира, но не была сложной. Так она думала. Она хотела в жизни лишь две вещи. Одна была невозможной, другую можно было исполнить, скрываясь. Женщин в армии не терпели, еще и галицийку. Мансур понял годы назад, и она раскрыла тайну, вскинув голову. Он рассмеялся. Когда он был моложе и часто побеждал, он много смеялся.

— Хазан, я не против того, что ты без бороды и поклоняешься не тому богу, — сказал он. — У тебя есть нужный мне огонь и разум. Ты не одолеешь крупного противника с двусторонним топором, но… ты можешь перехитрить его. Так что не страшно. Оставайся рядом.

И она так делала, за годы стала заместителем. Она стояла рядом с принцем Мансуром в день, когда он женился на дочери визиря, милой девушке по имени Алёка. Визирь был взбалмошным, думал о независимости, и Юсуф хотел приковать его. Союз через брак помог тут, и Элдакар остался в Рамадусе. То было несколько лет назад. Алёка жила с родителями. Она родила дочь, принцессу, которую Мансур лишь раз держал на руках. Порой ночью он пел о домашнем очаге, о нежности жены и милой дочери. Те песни казались Намир не искренними. Она подозревала, что они рождались из вины, а не тоски. Или от одиночества сумерек, но это пропадало с рассветом.

Мансур слишком сильно любил сражения.

Почти все его время, и Намир, было занято боем. Как заместителя принца, ее хорошо награждали. Недавно она заказала меч и ножи, что вызвали бы зависть у нее в юности. Девушкой она переживала, что не сможет скрываться. Но бог был милосерден, сделал Намир высокой, широкоплечей и с плоской грудью. Она сказала, что ее отец был без бороды, и шутки со временем пропали за уважением. Она научилась кататься верхом, получила своего скакуна. Все, чего хотел воин, кроме титула и земли, но и это она могла получить, если выживет.

Но случилось неминуемое. Это было ожидаемо, она знала. Мансур был образцом мужчины. И она кое-что скрывала от него.

Намир умела скрывать. Она рано осиротела от рейда и выжила, смогла стать заместителем. Она могла быть крепкой, даже когда орда врагов была на горизонте.

Такие мысли были бы песней, если бы она могла сочинять строки, как Мансур. Намир помнила из детства, как ее отец пел у алтаря Безымянного бога. Музыка и слова, даже запретные, могли быть талисманом.

* * *

Маллин смотрел, как Намир спускается с вышки. Она криво улыбнулась, он явно нашел повод попасть сюда. Светловолосый юный наемник с квадратной челюстью, бывший раб с востока, смотрел на Намир чаще всех. Она сама взялась за его тренировку. У него были задатки лидера.

При виде нее он покачал головой.

— Итак. Депеша?

Она огляделась, но неподалеку никого не было.

— Алмирия, — сказала она.

Он присвистнул.

— Наконец-то.

— Ты не удивлен.

— А зачем им деревни? Конечно, они шли туда, — заявил Маллин. — Я не слышал о такой магии, командир. Там, откуда я, есть проклятия и амулеты. Мертвые восстают и пьют кровь девиц на закате. Но это? Что за танцующие с огнем?

— Монстры, — сказала она. — Может, не всегда такими были. Но магия могла сделать их такими.

* * *

В тот день Намир отвечала за приготовления к отбытию в Алмирию. Они собирались выйти с первым светом. Силы визиря встретятся с ними на границе с Иберрой. Она разглядывала ряды людей Мансура. Их вызвали сюда в спешке, не дав отдохнуть. И эти мужчины должны были ужасно устать после всего, что видели. Даже такие закаленные воины, как эти, не хотели бы смотреть на разрезанного ребенка на дороге. Было сложно, но они держались. А время поджимало. Их задачей было защитить деревни, и результаты пока были смешанными.

Но Намир знала, что сострадание к их слабости нарушит дисциплину, приведет к ошибкам. И она заставила мужчин готовить броню и оружие к величайшему бою. Им придется использовать все, что у них есть.

Если бы Намир позволила себе долго думать о таком враге, ее сковало бы льдом. Как они могли победить? Но как можно проиграть? Они не имели права сдаться.

Слишком много было непонятным.

Если только Изменник, самопровозглашенный король севера, не мстил сыновьям Юсуфа Эвраяда за предательство их отца. Бывший король обещал Изменнику земли на юге, если он поможет. Тогда танцующие с огнем сражались на стороне Юсуфа в боях от Мероза и до Белграва. Но, когда они вернулись, что-то пошло не так. Изменник забрал отряды и вернулся в горную крепость. Им не дали земли, и танцующие с огнем веками жили как изгои на окраине Кахиши. Их танец был запрещен в стране, за него грозили смертью.

Теперь они обладали новой жуткой магией и искали мести.

* * *

В сумерках увидели человека в белом. Закат угасал, и над Харией заискрились звезды. Но стражи лагеря заметили чужака. Он шел странно, прихрамывая, несколько часов вдали. Когда к нему поехали всадники из лагеря, мужчина в белом встал, подбоченясь, и смотрел, как они едут.