Глава 14

Когда дверь закрылась, храбрость меня покинула.

— Ты в порядке. В порядке. В порядке, — повторяла я, хватая ртом воздух и мечтая, чтобы слова оказались правдой. В ушах шумело, словно воздух со свистом выходил из прокола в пыльном и скрытом месте моей грудной клетки.

Это длилось всего две недели моей жизни, очень давно, но я любила Сэма. Я помнила это чувство, которое испытала лишь раз в своей жизни. Возможно, именно поэтому, когда было нужно, я легко могла его воспроизвести. Хотя давно уже себя этим не мучила. И даже к лучшему, что не осталось вызывающих слезы фотографий. Но встреча с Сэмом здесь – совершенно неожиданная – после разлуки более десяти лет, вызывала головокружение.

Я пересекла комнату и дрожащими руками вытащила телефон из сумочки. Почта не загрузится, но одной палочки сети могло хватить на звонок.

Ассистент Марка, Терри, взяла трубку на втором гудке.

— Тейт! Я думала, мы потеряли тебя в глуши! – сказала она. Связь была ужасной, часть слов пропадала, но я понимала общий смысл.

— И я, — ответила я, стараясь говорить спокойнее. – Терри, можешь очень быстро кое-что сделать? Поискать у меня на электронной почте? Любое письмо от Сэма Брэндиса.

Я не произносила его имя несколько лет.

— Конечно! Секундочку, — стало слышен тихий стук по клавишам, и я затаила дыхание. Я до конца не понимала, что хотела найти. – Четыре письма, — я закрыла глаза. Это было облегчение? Гнев? – И все с темой: «Молочай».

— Ладно, — тихо проговорила я.

— Тейт, мне очень жаль. Деловая переписка автоматически пересылается Марко или мне, но этого человека нет в твоих контактах, и каждый день приходить около миллиона писем о «Молочае», поэтому письмо попало в спам. Надеюсь, это не что-то важное.

— Нет, — я прижала пальцы к виску, голова начинала раскалываться. К концу дня боль точно перерастет в настоящую мигрень. — И не извиняйся. Так и должно было произойти. Терри… можешь их мне переправить? Я прочитаю, когда будет связь.

— Конечно, — еще стук клавиш, а потом. – Готово. Что-нибудь еще?

— Думаю, все. Спасибо.

Я сбросила вызов, и в дверь домика постучали.

— Тейт?

Девон. Конечно.

Я глубоко вдохнула, поднялась и убрала телефон в задний карман. Не так я себе представляла начало. Было уже далеко за полседьмого, а чтение сценария должно было начаться больше получаса назад.

— Я тут, — отозвалась я, изобразила идеальную улыбку и открыла дверь. – Прости. Больше не повторится.

* * *

Я спускалась за Девоном по длинной деревянной лестнице на склоне холма. Домик Магнолия был выше остальных, спереди была терраса, с которой открывался шикарный вид на долину и въезд на ферму.

Внизу ждал водитель на ярко-зеленой гольф-машине, вездеходные шины которой были все покрыты грязью. Девон жестом показал мне садиться спереди, а сам забрался на заднее сидение. Водитель поехал по тропе к Общинному дому.

— Мы вовремя, — сказал он, поглядывая на часы и записывая что-то на листе вездесущего планшета. Девон вручил мне перевязанную копию сценария. – Там для тебя приготовлена копия, но эта на случай, если ты хочешь по дороге еще раз его просмотреть. Не сомневаюсь, что ты его уже пролистала, но все сейчас в доме — вероятно, что-то едят — и читка займет около двух часов. Зависит от того, насколько все разговорятся.

— Звучит неплохо. Спасибо, что помогаешь.

Девон улыбнулся, и хоть я и была на взводе, но вспомнила предсказания Шарли насчет съемок. Если бы Девон так улыбнулся Шарли, она бы не устояла.

— Это сейчас ты так говоришь, — ответил он и на его щеках появились ямочки. – Посмотрим, будешь ли ты так думать, когда я постучу тебе в дверь в четыре утра.

Перед Общинным домом стояло еще больше машин для гольфа, а внутри было очень многолюдно. К счастью, Девон оказался прав: многие ели или болтали, так что мое опоздание не привлекло лишнего внимания. Но папа, естественно, заметил. И Марко. Я продолжала идти дальше. Я не могла вечно избегать недовольного взгляда отца, но могла оттянуть это хотя бы на пять минут. Марко знал меня лучше всех. Он знал, что для меня прийти вовремя было, как опоздать на пять минут. Марко уже шел ко мне, и я не успела его остановить.

Он поймал меня за руку и осторожно отвел в сторону.

— Что случилось? – он пригляделся, явно почувствовал что-то серьезное, но понял, что сейчас я ему ничего не расскажу. Марко прищурился. – Ты в порядке?

— Да, — мы оба в это не верили. Я сжала его руку. – Я позже объясню.

Оглядевшись по сторонам, Марко с неохотой меня отпустил. Я заняла место рядом с Ником и ответила на его взволнованную улыбку такой же. Три длинных стола в центре были составлены в форме буквы «П», чтобы все видели друг друга. Актеры, исполнявшие главные роли, сидели за центральным столом, второстепенные – с одного бока, и руководство – с противоположной стороны. На чтении я никогда еще не видела столько народа. Стулья стояли вдоль стен, все пространство было занято желавшими послушать первое чтение сценария с Яном и Тейт Батлерами.

Гвен поднялась, и в комнате стало тихо. Она поблагодарила команду, которая усердно трудилась, чтобы мы сегодня оказались здесь. Гвен глубоко вдохнула и заговорила о сценарии, о том, что никогда не читала ничего подобного. Я со всеми похлопала, когда Гвен закончила свою речь, но звуки словно искажались в ушах, голоса словно из-под воды доносились.

Я ощущала на себе мягкий взгляда Марко: он переживал и постоянно хотел проверить мое состояние. И хоть я не знала, где именно сидел Сэм, я чувствовал его присутствие так же, как и много лет назад.

Я несколько месяцев злилась после возвращения из Лондона. Благодаря репортерам и интервью с папой, я стала блестящей новой игрушкой, предложения поступали отовсюду. Публика была в восторге. Мы рассказали историю, будто папа и мама договорились о том, чтобы я не жила в Лос-Анджелесе. Что отец всегда знал, где я, и постоянно помогал. И, что важнее, Марко нашептал правильным людям, что скандальная статья в «Guardian» была задумана давно, и никто нас не предавал.

Я дала интервью «People» и «Cosmo», пять страниц занял материал в «Elle». Через два дня после фотосессии мне позвонила Доун Острофф с CW. Через три недели я подписала контракт с моим менеджером Алеком и получила главную роль в «Злых крошках».

Сериал начинался, как пошлый, но по нему сделали линию игрушек, настольных игр, одежды и связанных с сюжетом книг. Я получила доступ к другим сериалам, со временем – к фильмам, и это помогло мне получить роль моей мечты.

Сначала игра была побегом, я изображала кого-то другого и притворялась, что все хорошо. Но это была и активная форма мести – я хотела Сэма преследовать. Мне нравилась мысль, что он видел меня по телевизору и знал, что я ему не принадлежала и никогда больше не буду. Я фантазировала, что он видел меня не сломленной, видел, что без него я была сильнее. Я представляла его сожаления, вину, горе.

Пару секунд фантазия спасала. А потом режиссер объявлял, что сцена снята, и на меня снова обрушивалась реальность.

А потом я поняла, что любила играть. Я любила фотосессии. Любила путешествовать и рекламировать свои проекты. Мне нравилось становиться кем-то еще. И только Сэм знал, как сильно я хотела играть.

Иронично, но мой побег в разные роли помог пережить наш разрыв, но еще время вдали от Сэма позволило меня понять, что бабушка дала мне поездкой в Лондон. Она вытащила меня из моей маленькой жизни, расширила мой мир. Без Лондона я не стала бы актрисой. О такой жизни я мечтала, но не все получила на приятных условиях.

Я разглядывала свой сценарий и вернулась к старой привычке: намотала выбившуюся нить свитера на палец и потянула так сильно, что укол боли прострелил тело. Этого хватило, чтобы сесть прямее, немного избавиться от шума в ушах, сосредоточиться на работе.

Так как фильм начинался с юности Эллен, читать начали молодые актеры. Для тридцати двух я выглядела отлично, но даже макияж Шарли не мог превратить меня в шестнадцатилетнюю.

Мы двадцать страниц слушали о юной Эллен Мейер и ее первом муже, Даниеле Риде, как у них тайно начались отношения, и как они переехали в Миннеаполис, где Даниель начал учиться, а Эллен бралась за любую работу, чтобы их семья удержалась на плаву. Юные актеры произносили свои реплики, лишь пару раз запнувшись. Мы видели измену Даниеля, и как в двадцать шесть Эллен переехала на ферму своей семьи.

Мы шуршали страницами, кто-то постоянно прерывался, чтобы выпить воды, а когда снова собирались, я едва ли не кожей ощущала вибрацию тишины в комнате.

ЭКСТ. ФЕРМА СЕМЬИ МЕЙЕР, КРЫЛЬЦО – ДЕНЬ

1956, Айова. Зеленые холмы и фермерские угодья окружают двухэтажный дом. Красивый, но не удачливый торговец РИЧАРД ДОННЕЛЛИ (28 лет, крупный темнокожий мужчина с большими глазами и нервной улыбкой) стучит во входную дверь. Его обувь поношенная, но костюм чистый и выглаженный. Волосы короткие, аккуратно торчат из-под края шляпы.

Когда никто не отвечает, он оглядывается по сторонам – других домов не видно на несколько миль вокруг. Жарко. Он устал и голоден. За домом он слышит женский крик и громкие ругательства. Он спрыгивает с крыльца и бежит на звук.

ЭКСТ. ФЕРМА СЕМЬИ МЕЙЕР, ЗАДНИЙ ДВОР – ДЕНЬ

ЭЛЛЕН МЕЙЕР (26 лет), красивая, но в мокром платье и фартуке. Она стоит, погрузив руки в бак сломанной стиральной машины. Женщина окружена корзинами белья и пустой веревкой для сушки. У ее ног лежит открытый ящик с инструментами.

ЭЛЛЕН

— Проклятье! Долбанный кусок…

Ричард выбегает из-за угла и, увидев ее, останавливается.

.

РИЧАРД

— Мэм… вы в порядке?

Эллен поворачивается. Она опускает мокрую ладонь на бедро, рассматривая его с любопытством и без страха.

ЭЛЛЕН

— Кто вы и что делаете на моей ферме?

РИЧАРД

— Ричард Доннелли. Я хотел бы продать вам корм для коров.

Он указывает на фасад дома.