Ну и чудак.

Восхитительный, сексуальный, великолепный чудак.

Я ненавидела его за то, что он был таким неотразимым.

Повернувшись к радужному ревеню, я выбросила эти мысли из головы и обрушила на него кое-какие знания.

— Дело в том, что большинство поваров готовы убить, чтобы оказаться на твоём месте. Держу пари, тебе даже не приходится беспокоиться о бюджете. Да, может быть, Эзра и ставит окончательную точку в одобрении меню, но у тебя есть полная свобода и известность, чтобы создавать всё, что ты хочешь.

— Ты можешь создавать всё, что захочешь, — заметил он.

Я издала гортанный звук.

— Это даже близко не одно и то же, и ты это знаешь. Я готовлю в консервной банке. Ты управляешь одной из лучших кухонь в штате, а возможно, и во всей стране. Мы не могли быть более разными.

Осознав нечто шокирующее, я повернулась к нему лицом, опустив руки по бокам. Он уже смотрел на меня, излучая мужскую силу. Солнце осветило его оплетающие татуировки и загорелую кожу. Он был само совершенство, не только в том, что делал, но и в том, как выглядел.

— Кстати, ты и сам это знаешь. Я понятия не имею, почему я ублажаю твоё эго. Ему не грозит никакая опасность.

Он склонил голову к моей голове, и лукавая улыбка тронула его губы.

— Дело не в эгоизме, хотя я не возражаю против твоих комплиментов. Не стесняйся, продолжай.

— Ты невозможен.

Его улыбка стала ещё шире.

Я снова повернулась к продуктам.

Когда он заговорил снова, его голос звучал более серьёзно.

— Я думал, что твой фудтрак это твоя мечта? Разве ты не говорила, что он для тебя всё?

Я покусывала нижнюю губу, пока сравнивала цены на морковь и репу, но на самом деле ничего не видела. Я смутно помнила, как подошла сюда, чтобы посмотреть салат, но в этот момент мои мысли были в беспорядке, и Киллиан, совавший нос в мою жизнь, не помогал.

Наконец, я осмелилась сказать правду.

— Я сказала, что это всё, что у меня осталось. Не всем из нас вручают кухни нашей мечты, потому что друг детства владеет ими.

— Дружба не имеет ничего общего с этим. Эзра нанял меня только потому, что я заслужил эту кухню. Никто из нас не хочет, чтобы нам напоминали о нашем детстве. Ни один из нас не может спокойно смотреть на другого, — тут же выпалил он.

Это было достаточно оборонительно, чтобы я не могла не полюбопытствовать.

— И он не отдал её мне, — добавил Киллиан. — Я вкалывал как проклятый, чтобы заработать такую кухню, как "Лилу". И я продолжаю работать изо всех сил, чтобы сохранить её.

— Мне показалось, ты сказал...

Он прервал меня, не дав мне напомнить о его же словах, что они росли вместе. Это явно не означало дружбу.

— Честно говоря, я даже не уверен, что ты можешь назвать нас друзьями. Он — тот, кому я многим обязан, за кого я, вероятно, умру. Но я не знаю, делает ли это нас друзьями или нет.

Мужчины.

— Это делает вас друзьями, — сказала я ему, надеясь, что это хоть как-то поможет ему. — Если ты готов умереть за него, то вы друзья.

— С Эзрой всё сложно, — объяснил Киллиан, ничего не объясняя.

— С тобой всё сложно, — возразила я.

— Восхитительно слышать это от тебя, Делайн.

Я посмотрела на него, прищурившись.

— Я не сложный человек. Со мной всё просто. Главное, мне не мешать.

Он покачал головой, не удостоив меня даже взглядом. Он был слишком сосредоточен на репе в своих руках.

— Тогда перестань менять тему разговора и скажи мне, почему ты управляешь фудтраком, когда явно желаешь иметь кухню.

Желание говорить пересохло в горле. Я ещё не была готова с кем-то поделиться этими словами. Не говоря уже о Киллиане Куинне. Он не поймёт, как можно было бросить свою карьеру, как это сделала я. Он не поймёт, что я отвернулась от своей мечты ради кого-то другого. И он действительно не поймёт, что меня топтали годами, потому что у меня не хватило мужества сбежать.

— Всё сложно, — призналась я, чувствуя во рту привкус грязи.

Возможно, я была не так проста и прямолинейна, как надеялась.

Теплой рукой он обхватил моё запястье. Его пальцы полностью обвили мои маленькие косточки, заставляя меня почувствовать себя такой маленькой, такой хрупкой рядом с ним. С ним я чувствовала себя укрытой и защищённой. Он заставлял чувствовать, что меня ценят, и это застигало меня врасплох каждый раз, когда он обращался со мной так ласково.

И все же я не могла избавиться от беспокойства, старого страха, который оставался со мной, несмотря ни на что.

Я была его полной противоположностью. Он был уверен и стабилен, в то время как я была непостоянна и неустойчива. Он был уверен в себе, когда я была неуверенна. Он был сильным там, где я всегда была только слабой.

Я не отрывала взгляда от того места, где его рука касалась меня, используя его для успокоения дикого биения моего сердца. Когда я впервые покинула Дерека, уехать из страны показалось мне единственным выходом. Я была пуглива в обществе людей, нервна и параноидальна. Мои руки регулярно дрожали, и мои ожидания относительно человеческой порядочности были совсем низкими. Но за год в Европе, я поработала над некоторыми механизмами преодоления, которые должны были помочь мне исцелиться.

Я их ненавидела. И я ненавидела быть слабой. Но я отказалась отдать эту часть себя Дереку. Он и так много забрал. Но не смог забрать моё чувство покоя, мою способность быть нормальной и взаимодействовать с другими людьми. Но с Киллианом было легко, легче, чем я ожидала. Он заставил меня снова почувствовать себя нормальной. В безопасности.

Киллиан подошёл ближе, требуя моего внимания. Тепло его тела накрыло меня, как приливная волна, накрывая полностью и сразу. Я сглотнула так громко, что он, должно быть, услышал.

— Ты сама загадка, Вера. Полуправда и смелые заявления, но ты скрываешь всё о себе.

Его хватка на моём запястье усилилась, требуя моего внимания. Я посмотрела ему в глаза, но это оказалось ошибкой. Он был слишком напряжённым. Слишком ошеломляющим. Совершенно сексуальным и волнующим, интересным и новым. Я хотела узнать его получше. И я хотела, чтобы он узнал меня.

— Скажи мне что-нибудь настоящее, — потребовал он.

Мне следовало уйти. Мне следовало отвернуться и не обращать на него никакого внимания весь остаток дня. Всю оставшуюся жизнь. Но вместо этого я сказала ему правду. Глупую, уродливую правду.

— Фудтрак никогда не был тем, что я хотела. Я представляла себя такой же, как ты. Мне нужна была большая кухня. Знаменитый ресторан. Мне нужен был персонал, признание имени и всё такое. Я хотела всего. Вместо этого я получила пятифутовый фургон и тысячу двести лайков на "Фейсбуке". Я понятия не имею, что делаю. И я вернулась домой к отцу. Мне двадцать шесть лет, и я живу дома, — слова слетели с моих губ в порыве признание.

Я чувствовала, как он впитывает их, вбирает в себя и знакомится со мной. Я почувствовала, как натянулось напряжение между нами.

Я хотела забрать все свои слова назад, стереть близость между нами. Я хотела помнить, что с мужчинами покончено. Что влюблённость в Киллиана только навредит мне.

Навредит моей карьере.

Но я не смогла, ущерб уже был нанесён. Я видела это по выражению его лица, по тому, как его глаза потеплели, смягчились и увидели меня — действительно по-настоящему увидели.

— Если ты хочешь ресторан, Вера, то сможешь его получить. У тебя в мизинце больше таланта, чем у большинства поваров за всю их карьеру. Почему ты сдалась?

— Ребята, я могу вам чем-нибудь помочь?

Голос продавца разрушил чары, окутавшие нас обоих. Мы инстинктивно отступили назад, ни один из нас не осознавал, как близко мы стояли.

Я выдернула руку из хватки Киллиана и отступила ещё на три шага в сторону, радуясь, что мне не пришлось отвечать на его вопрос.

— Салат, — выдохнула я, потрясённая до глубины души.

Так и было.

Продавец перебирал различные вариации и их качество. Я слушала вполуха. Нет, это была ложь. Я старалась делать вид, что слушаю вполуха, в то время как мои мысли вертелись в голове, как будто, их поставили на сушилку.

В итоге я выбрала айсберг. Это был не самый затейливый салат, но тушиться он будет хорошо. Я заплатила продавцу и пообещала зайти забрать всё до того, как он закроется на весь день.

Киллиан взял инициативу на себя, допрашивая парня так, как будто тот был первым продавцом. Он задал не меньше тысячи вопросов. Я просто наблюдала за ним, мысленно записывая всё, что он говорил.

В конечном счете, он ушёл, ничего не купив. Продавец был так же удивлён, как и я. Киллиан поблагодарил его, но вернуться не пообещал.

— Я купила плохой салат? — спросила я, когда мы отвернулись от прилавка.

— Там не так уж много салата. Ты сделала правильный выбор.

Я уставилась на него.

— А что было не так со всем остальным?

Он пожал плечами. Мне захотелось ударить его как в игре "убей кротов".

— Ничего плохого. Просто не... Давай, идём я тебе покажу.

Моё бедное разбитое сердце дрогнуло. Его слова были тяжелее, чем всё наше простое утро на фермерском рынке. Мне следовало уйти.

Убежать.

Вместо этого я сделала нечто простое и совершенно необратимое, то, что станет для меня началом конца. Я не ушла.

Я позволила ему показать мне.