Он сел напротив меня и снял серебряные купола с двух ожидающих нас блюд. На одной тарелке был шоколадный мусс, который я так любила. А на второй царила смесь из мяса и сыра, горчицы, желе, хлеба и орехов.

Киллиан ухмыльнулся мне.

— Мясная тарелка.

— Ты прям упиваешься собой.

Он кивнул, играя бровями.

— И тебя это впечатляет. Ничего страшного, если ты скажешь мне, насколько сильно тебя впечатляет.

Я только покачала головой. Невероятно.

— Как прошла инвентаризация? Ты уже решила, что будешь подавать на этой неделе?

Он переставил тарелки, и теперь мясная нарезка стоял между нами, взял кусочек хлеба и мяса, обмакнул его в горчицу и откусил.

Я последовала его примеру, отчасти наслаждаясь тем, что он не удосужился сервировать индивидуальные тарелки.

— Меня очень вдохновила та клубника, что стояла на прилавке у Джо. Я подумала о том, чтобы сделать сэндвич с курицей и салатом, полить клубнично-ревеневым соусом поверх зелени и добавить что-то вроде салата капрезе на гриле. Не знаю. Я просто играю с этой идеей. Я не хочу, чтобы сэндвич получился сильно сладким.

Выражение его лица стало задумчивым.

— Ты могла бы подать это вместе с хлебом?

— Может быть тост для текстуры? Или лаваш? Затем намазать его сливочным соусом, положить поджаренную курицу, соус и острый айоли, чтобы придать немного остроты.

— А салат?

— Свежие шарики моцареллы и помидоры черри, маринованные в бальзамическом уксусе и слегка обжаренные с соусом песто из базилика.

Он наклонился вперёд, и мы оказались ближе друг к другу.

— Значит, это твой стиль? Необычная комфортная еда?

Я чуть не подавилась фисташкой с карри.

— Что?

— Твоя изюминка. Ты делаешь высококлассную комфортную еду в фургоне. Это очень умно, Вера. Ты должна придерживаться этого.

Я сунула в рот ещё одну фисташку и позволила его словам осесть внутри меня. Это был именно мой стиль. Это не было секретом, но мне и не нужно было ему ничего объяснять. Он просто познакомился с моей едой и понял это сам. В этом было удовлетворительное подтверждение.

Я начала гордиться собой. Я любила брать обычные блюда, к которым мы все привыкли, и делать их интересными, другими. Я хотела взять то, что мама готовила во время болезни, или еду, которая больше всего напоминала о доме, и менять её до тех пор, пока она не станет совершенно другой. И я хотела, чтобы люди полюбили их также сильно.

Вместо этого я улыбнулась, снова оценив Киллиана по достоинству.

— Да. Это мой стиль.

— Ты когда-нибудь выйдешь за пределы фудтрака?

Была ли это его версия двадцати вопросов? Боже.

— В данный момент у меня около пятидесяти тысяч долларов долга. Сначала я собираюсь погасить свои студенческие и деловые кредиты.

Его брови поползли вверх от моего откровения. Проводя кусочком сыра по желе из красного перца, он сказал:

— Да, но если фудтрак будет продолжать набирать успех, тебе нужно будет извлечь выгоду из своего прогресса. Я знаю, что тебе нужна кухня, Вера. И я знаю, что "Гурманка" не вечна. Самый естественный шаг — это собственный ресторан.

— Дерек никогда не позволит мне иметь кухню. Я отказалась от этой мечты в ту же секунду, как ушла от него.

У меня уже возникли сомнения, что я по-прежнему буду продавать еду из фургона, теперь, когда Дерек знал, где меня искать,

Менее чем за секунду выражение его лица из беззаботного превратилось в яростное. Оно лишилось расслабленности, и на нем отразились сердитые, жёсткие линии. Киллиан сжал кулаки по бокам, так сильно сжав челюсть, что проступили лицевые мускулы.

— Какая разница, что думает Дерек? Ты же не собираешься возвращаться к нему, Вера. Это будет чертовски большой ошибкой.

— Боже, — я почувствовала, как мой желудок опустился до кончиков пальцев ног. — Однозначно, нет. Я никогда не вернусь к нему. Я говорю о саботаже. Он довольно ясно дал понять, что будет со мной, если я решу работать где-то ещё, кроме его кухни.

Киллиан снова откинулся на спинку стула, заметно расслабившись. Ну, в основном расслабившись. Тема Дерека всё ещё заставляла его нервничать, но, по крайней мере, он не был в трёх секундах от превращения в Халка.

— Дерек не имеет права решать, где тебе работать. Или что тебе делать. Только тебе решать, Вера. Он больше не может контролировать тебя. А если он попытается, мы подадим на него в суд.

Я проигнорировала его использование “мы”. Я высоко ценила всё, что Киллиан сделал для меня, но, ни в коем случае, не ожидала, что он поможет мне бороться с Дереком вплоть до самого суда. Я никогда не смогла бы попросить кого-то об этом, и уж тем более Киллиана. Но вместо того, чтобы объяснить это, я изменила направление разговора.

— Сомневаюсь, что он сделает что-то противозаконное. Всё, что ему нужно сделать, это поговорить с людьми, которых он знает, заставить их избегать меня, и я потеряю репутацию. Буду непригодна для найма. — Киллиан покачал головой, отказываясь соглашаться. И поэтому я повторила свою мысль в более простых выражениях. — Ему достаточно просто пустить по своему желанию все самые худшие слухи по своим друзьям в индустрии, и я не смогу найти работу ни в одном хорошем ресторане во всём штате.

— Это неправда, — возразил Киллиан. — Круг его друзей гораздо меньше, чем ты думаешь. Большинство людей не выносят этого бесполезного урода.

Его выпад заставил меня улыбнуться.

— И всё же, я никто. Я даже нигде особо не работала, а окончила университет больше четырёх лет назад.

— Кому какая разница, — настаивал Киллиан. — Ты чертовски хороший повар. Ты можешь получить моё рекомендательное письмо в любое время, когда пожелаешь.

Я потеряла дар речи. Полностью. Окончательно. Бесповоротно. Это не было похоже на то, что он предложил ещё одно усовершенствование к моим блюдам, которое, как я узнала, было одновременно полезным и неприятным. Это было гораздо больше.

Киллиан Куинн только что предложил выписать мне рекомендательное письмо. Он назвал меня чертовски хорошим поваром.

Очевидно, я умерла прошлой ночью. Это не могло быть правдой. Это была не моя жизнь.

Я всё испортила. Я всегда выбирала не ту вещь, не тот путь, не того парня. Я была вечной неудачницей, которая только что научилась мириться с этим.

Что произошло?

— Я хочу, чтобы ты хоть что-нибудь сказала, — попросил он. — Я не могу понять, злишься ты или радуешься.

— Спасибо, — прошептала я. — Ты так добр. Я просто пытаюсь переварить всю твою поддержку. Если честно, я всё ещё пытаюсь разобраться в нашей дружбе. Так вот, это что-то вроде, ну не знаю, непостижимо.

Он фыркнул, переключаясь с мясной нарезки на мусс, и протянул мне ложку.

— Мы с тобой не друзья, Вера. Если ты до сих пор этого не поняла, ты мне нравишься. И не так, как подобает друзьям, если они нравятся друг другу. Независимо от того, исследуем ли мы наши новые отношения или нет, у тебя есть моя поддержка в карьере, несмотря ни на что. Твой талант не зависит от меня. Ты просто превосходишь саму себя на кухне. Конец истории.

— Ох.

— Но если тебе нужен мой честный совет, то ты задохнёшься на чужой кухне. Может ты и думаешь, что тебе понравится работать под чьим-то началом, но мы все придурки. И тебя задушат, запихнут в ящик, в котором тебе не место. Конечно, ты могла бы пойти дальше, у тебя есть свой фудтрак, так что я не знаю, зачем тебе это нужно.

— Я не знаю, что сказать.

Он наклонился вперёд, взял мою руку в свою и поиграл с кончиками моих пальцев.

— Скажи "да", когда я попрошу тебя пойти со мной на другое свидание.

— Другое свидание?

Он махнул рукой в сторону стола.

— Я готовил для тебя. Разве я не заслужил похвалы за это?

Я сжала губы, чтобы не улыбнуться как идиотка.

— Да.

— Да, заслужил похвалу? Или, да свиданию.

— Да, на оба вопроса.

А потом он снова улыбнулся мне, мягко, нежно, кипя от тепла и нежности, и я подумала, что моё сердце вот-вот взорвётся и убьёт меня. Он буквально превратил меня в песню Билли Рэя Сайруса, но в счастливую версию "Слабое хрупкое сердце".

Я никогда не чувствовала себя так с Дереком. Или с другими парнями, с которыми я встречалась до него. Я никогда не была одновременно столь счастлива, так полна надежд и столь нервозна. Как будто моё прошлое было чёрно-белым, и Киллиан Куинн наконец-то подарил мне цвет. Он вернул меня из мёртвого, одинокого места и дал мне повод надеяться, улыбаться и снова смеяться

Мы доели мусс, и он вывел меня на улицу, но только для того, чтобы прижать к прохладной стене здания и поцеловать до потери сознания. Его губы с жадностью играли с моими губам, с невероятным голодом. Он схватил меня за бёдра и прижал к себе, позволяя почувствовать все его твёрдые, подтянутые линии. Я запустила руки его волосы, целуя его так же неумолимо, как целовал он меня.

Когда он отстранился, мои губы распухли от его поцелуев, а подбородок зудел от ожога от его бороды, который он на мне оставил. Мы попрощались, и я пошла через улицу к своему фургону, прижимая пальцы к губам и пытаясь удержать его вкус на себе.

Неужели я действительно отреклась от мужчин?

Возможно, Киллиан Куинн стоил того, чтобы нарушить несколько своих же собственных правил.