Глава 66

Представитель Белл нервничает, пока Джек усаживает его в кресло грез. Думаю, когда ты заведомо знаешь, что кто-то собирается вломиться в твой разум, спокойствия это отнюдь не добавляет.

− Думайте о своих исследованиях, − говорю я. − Я могу получить доступ к вашим воспоминаниям. Вы ничего не почувствуете.

Представитель быстро кивает и крепко закрывает глаза, пока Джек вводит ему снотворное. Мы оба покидаем представителя, но Джек касается моей руки, удерживая, прежде чем я успеваю сесть на соседнее кресло.

− Будь осторожна, − просит он. На его лице читается беспокойство и, возможно, страх.

Я проскальзываю в сознание представителя Белл, как в удобную футболку. Здесь нет апельсинов, и странно находиться здесь и не чувствовать запах рощи, наполняющий воздух.

На заднем плане я слышу тихий голос мальчика, едва слышный, поющий на гитаре.

Передо мной застенчиво стоит представитель Белл. − Мой сын, − говорит он. Музыка стихает.

Его сон − это его офис. За окном голубое безоблачное небо, из него открывается вид на верхний город Новой Венеции. В центре − гигантский стол, стеклянная поверхность которого завалена файлами и диги-документами, и включены два экрана с данными.

Я сажусь в кресло представителя и начинаю читать.

«Нанороботы и Киборги управления в теории Андроид: построение мозга по биологии и технологии».

Автор: Доктор Филип К. Шепард

«Мои научные исследования всегда имели целью существо с индивидуальной мыслью, а также и физической силой. Мне не удалось создать андроида с человеческим мозгом для достижения этой цели. Однако, текущие исследования показывают, что я могу подойти к решению по-другому, изменив начальную точку. А именно − человек с телом андроида, а не андроид с человеческим мозгом.

Очевидно, что человек не может быть полностью роботизирован. Технология киборгов за последние три десятилетия развивалась стремительно, обеспечивая паралитиков полностью функционирующими конечностями, но это не то же самое, что тело андроида.

Полная репликация биомеханики андроида невозможна. Но преимущества тела андроида могут быть воспроизведены другими средствами с помощью нанороботов».

Папины исследования очень сложные. Он тоже так говорил, обводя вокруг пальца проблему и предоставляя информацию, ожидая, что я пойму смысл его слов.

Напротив меня представитель Белл смотрит в окно своего кабинета. Это не совсем представитель − он мечтает о себе.

Я слышу тихое пение и игру на гитаре.

Он оборачивается ко мне с извиняющейся улыбкой за шум. − Мой сын, − повторяет он.

Я снова поворачиваюсь к столу.

«Внутренний отчет: обновленная информация о Докторе Филипе Шепарде

Обратите внимание: жене доктора − изобретателю и ученому Розе Шепард был поставлен диагноз «болезнь Хебба». Доктор Шепард не остановил свои научные исследования, а наоборот, просит дополнительное финансирование для исследования нанороботов в сочетании с его современной теорией.

Представитель Белл прикасается к окну, и я вижу, что, несмотря на то, что мы почти на вершине самой высокой Триумфальной Башни, в стекло бьется шмель, пытаясь проникнуть внутрь. − Я действительно поддерживаю то, что вы делаете, − говорит он. − Как только я прочел исследования твоего отца и осознал, что творит с людьми СС, я понял, что ничего не могу сделать.

Еще одна папка скользит по столу представителя.

Записка.

«Кому: Джеку Тайлеру, Ассистенту-исследователю.

От: Доктора Филипа Шепарда

С этого момента вы уволены. Если вам понадобится дополнительная информация или ответы, относящиеся к нашим совместным исследованиям, вы можете проконсультироваться с моей дочерью, Эллой Шепард».

Ха! У меня вообще нет ответов.

Я поднимаю глаза и понимаю, что представитель Белл отошел от окна. Его глаза устремлены на меня, а сам он стоит неудобно близко.

− Что? − спрашиваю я.

− Мой сын, − в третий раз повторяет представитель Белл. − Он все, что у меня осталось.

Я полностью сосредотачиваюсь на нем.

Все становится ослепительно белым, затем сплошным черным.

В темноте вспыхивают искры.

− Мой сын, − говорит представитель Белл. − Мой сын. Мой сын. Он все, что у меня осталось. Мой сын.

− Что вы сделали? − шепчу я.

Искры, вспыхивают и умирают, вспыхивают и умирают.

− Мой сын. Мой сын. Мой сын. Мой сын. Мой сын.

− Что вы сделали? − кричу я.

Искра. Точно так же, как в последний раз, когда я видела ее в теле моей матери.

Это мысль.

А темнота означает, что его мысль умирает. Представитель Белл умирает.

Я смотрю на него, его лицо озаряется яркими вспышками. Кровь течет из дыры в черепе, стекает по носу, льется меж глаз, капает на лицо, будто слезы.

− Кажется, в меня стреляли, − говорит он. Его глаза сфокусированы на мне. − Если я умру, ты тоже умрешь? Извини. Мой сын. Он все, что у меня осталось.

Боже. Если он умрет, умру ли я? Может ли он заманить меня в ловушку своего умирающего тела; будет ли мое пустое гнить?

− Может быть, я смогу жить, если вернусь тем же путем, что и ты. Может, я получу твое тело, а ты останешься в моем, пока оно не умрет.

Представитель Белл пробирается ко мне, шатаясь, как зомби. Яркие, мерцающие искры вспыхивают быстро, как стробоскоп, и он приближается с каждой вспышкой. Я поворачиваюсь на каблуках. Бежать. Я должна покинуть его разум и найти свой.

«Ты не в своем уме, Элла».

Голос отца прерывает мои мысли. Черт! У меня не может быть нервного срыва, никаких галлюцинаций, никаких пчел, жужжащих в моем мозгу.

Представитель Белл хватает меня за запястье, оставляя на коже горячее красное пятно крови. Я ускользаю, убегаю. Слышу его приближающиеся шаги, дыхание на моей шее. Искры его мыслей теперь шипят, гаснут, как задутая свеча, а не вспышка молнии. Я слышу позади себя звуки: детский смех, всхлипывания, непонятные слова, приглушенные стоны, радостные крики.

А затем наступает тишина.

Я медленно останавливаюсь. Представитель Белл все еще преследует меня, но он будто бежит по беговой дорожке, а я стою на месте. Как бы он не старался, добраться до меня он не мог.

Запахло апельсинами.

Представитель Белл останавливается.

− Я не хочу умирать, − стонет он.

− Я тоже, − шепчу я.

Тьма окутывает нас.