Глава 37

Я та еще сова, но за кофе обычно добираюсь только часам к десяти. Не очень-то мне хочется свалиться перед Джеком от недосыпа. К полуночи я превращаюсь в сплошной нервный комок.

Я не должна этого делать. Не должна впускать члена Зунзаны в свой дом, где находится мама, где есть Грезы. Я должна ввести код «паника» на манжете, как только увижу его.

Я должна.

Вместо этого я поднимаюсь по небольшой лестнице в конце коридора, что ведет в сад на крыше. Мама часто проводила здесь время, постепенно засаживая террасу перцем помидорами, фасолью и горошком, вьющимися желтыми розами и веточками незабудок, спрятанными по углам. Теперь сад совсем не такой цветущий, как до болезни мамы, но все еще подает признаки жизни.

Скамейка у водоема обычно завалена инвентарем: грязной лопаткой, несколькими ведрами и корзинкой, в которой я собираю овощи. И сейчас на ней сидит Джек. Хоть я и ждала его, но видеть человека, который тесно ассоциируется с терроризмом, сидящим на крыше моего дома, — странно.

Толстый жук пролетает мимо моего уха, и я яростно отмахиваюсь от него, подпрыгивая от жужжания. Это всего лишь жук, но сердце колотится просто бешено.

Пчелы. Повсюду пчелы. Ползут под кожей, пережевывая мою плоть.

Я подавляю дрожь.

− Давай покончим с этим, −прошу я.

Джек встает.

− Значит… все, что нужно, − это толькочтобы я погрузился в грезы, и тогда ты снова мне поверишь?

Что-то вроде того.

− Да, − отвечаю я.

Джек хлопает в ладоши, как будто только что закончил что-то строить и гордится своим достижением.

− Прекрасно! Чем скорее ты снова начнешь доверять мне, тем легче будет. Хотя, честно говоря, я понятия не имею, как ты можешь мне не доверять. Посмотри на меня. − Он выпячивает подбородок и ухмыляется. − У меня очень «надежное» лицо, тебе так не кажется?

− Помнишь, как я ударила тебя у могилы отца? −спрашиваю сентиментальным голосом.

− Да, − осторожно отвечает Джек.

− Ты хорошо смотрелся с разбитой губой.

− Стыд − это исцеление. Я выглядел немного опасным, да?

− Я могу ударить еще раз, если хочешь.

Джек вскидывает руки.

− О, нет, не могу причинять тебе такие неудобства.

−С удовольствием сделаю это снова.

Джек отрывисто смеется, пока доходим до лестницы.

− Тихо, − приказываю я.

Он вскинул бровь.

− Не хочешь, чтобы кто-нибудь увидел, как ты крадешься с таким чертовски красивым мной?

− Не хочу будить маму.

К его чести, Джек тут же трезвеет. Он молча спускается за мной по лестнице. Мы крадемся мимо маминой комнаты, через квартиру. Джек реагирует только тогда, когда видит зияющую дыру там, где когда-то была наша комната интерфейса — а ныне обгоревшие останки, накрытые брезентом.

Джек открывает рот, но не издает ни звука. Он просто смотрит на всю эту разруху, пока я не тяну его за руку к двери, а затем к лифту, который ведет вниз, на этаж спа ментальных Грез.

− Итак, эти грезы… −начинает он нервно, когда двери лифта открываются.

− Мечтать не трудно, − отвечаю я. − Так же легко, как засыпать.

− О, я знаю, − говорит Джек. − У меня уже был такой опыт.

Я недоверчиво смотрю на него.

−Я имею ввиду, что у военных есть нечто подобное, − уточняет он.

− Нет, это придумала мама, она не продала свою формулу.

Джек пожимает плечами. − У них были комнаты отдыха после интенсивных тренировок или стычек.

− Это совсем другое дело, − говорю я, когда мы достигаем подвального этажа здания. − Ладно, значит, грезы − это в основном сны о воспоминаниях. Мне нужно, чтобы ты сосредоточился на воспоминаниях обо мне. У нас есть мониторы, которые могут показать, снится ли тебе то, что действительно произошло, или ты это выдумываешь.

−То есть, я всегда могу сказать, что мечтаю о тебе с тех пор, как мы встретились, но на самом деле мечтаю о чем-то другом. Тогда ты не узнаешь, реален мой сон или нет.

Я злобно ухмыльнулась, открывая дверь в комнату грез. − О, я узнаю, поверь.

Джек прыгает в сенсорное кресло, как в шезлонг, и протягивает руку за электродами. У него нет подходящего наруча, поэтому это усложняет процесс мечтаний, но не делает невозможным.

Я опускаю ультразвуковой шлем на голову Джека и даю ему затянуться ярко-зеленым наркотиком грез. Когда он засыпает, я бесшумно выскальзываю из сенсорной камеры в рубку управления. После чего включаю сканирование мозга и настраиваю монитор, который показывает активность мозга. Я хочу знать, являются ли воспоминания, за которыми я собираюсь шпионить, правдой или же воображением.

Добравшись до второй камеры, я работаю быстро, подключаясь к механизму и накачивая себя еще большим наркотиком грез. Не имеет значения, что я выпила четыре чашки кофе − как только наркотик попадет в мой организм, я отключусь.

Меня ошеломляют виды, запахи, звуки всей Новой Венеции. Свет становится ярче, воздух пропитан запахами пастицци* (*Прим. ред.: Пастицци — традиционные мальтийские булочки с сыром или другими наполнителями) и медовых колец, гудки и сирены так раздражают, что я закрываю уши руками. Я не могу сосредоточиться в этой какофонии звуков.

В центре столпотворения — грезы, но не совсем те, что я знаю. Прыгающая неоновая овца больше и блестит ярче, мигающий лозунг мигает беспорядочно.

Это память Джека, и для него новая Венеция была хаотичной массой образов и звуков. Интересно, как долго он был в городе на тот момент. Интересно, он все еще считаетновую Венецию такой же? Для меня город так же удобен, как и моя квартира.

Джек начинает входить в Спа-салон Ментальных Грез, но колеблется. Он, кажется, испугался. Затем останавливается у окна, нервно проводит пальцами по волосам, пытаясь пригладить их. На нем мятый костюм и начищенные ботинки. Он пытается поправить галстук в отражении на блестящей поверхности окна.

И затем…

Я иду к нему.

Я.

Это не я − это воспоминание обо мне. Воспоминание меня более совершенно, чем настоящая я. Она больше похожа на лучшую версию меня; на то, как я хотела бы выглядеть, чем на то, какая я на самом деле. На мне черная майка, джинсы, кроссовки и подвеска в виде печенья. Волосы собраны в хвост. Кажется, я возвращалась с йоги в Центральных Садах − я занималась этим до того, как маме стало хуже. В воспоминании я занята своим наручКОМом, просматривая сообщения.

Я смотрю, не в силах оторваться от воспоминаний Джека.

А затем Джек отворачивается от окна, где в отражении поправлял галстук, и видит меня. Город исчезает.

Сонный пейзаж − серый и пустой, не бесплотный, просто пустой. В какой-то момент город был там, такой властный и огромный, а в следующую секунду он исчез.

Это происходит так внезапно, что я начинаю задыхаться.

Значит, это правда. Джек действительно встречал меня раньше. И когда он увидел меня впервые, весь мир для него померк.