Его слова вызывают у Лилы смех, она наклоняет голову и запрыгивает в машину на заднее сиденье к Итану. Я откидываю сиденье назад, закрываю дверь и опускаю козырек, загораживаясь от солнечного света.

Прежде чем закрыть дверцу автомобиля и запустить двигатель, Миша регулирует сиденье.

– Итак, все готовы? – Он оглядывает нас, но останавливает, в конце концов, свой взгляд на мне. Я знаю, что его в действительности заботит только мой ответ.

Я не сразу отвечаю ему, и он, замечая мои сомнения, хмурится. Но несмотря на сухость в горле мне удается произнести:

– Конечно. – Мой голос немного дрожит.

– Тогда ладно. – Подарив мне небольшую, но слегка вымученную улыбку, он съезжает по подъездной дорожке и едет по направлению к шоссе, к дому, где все началось. Туда, где мы с Мишей впервые встретились, впервые заговорили друг с другом, впервые стали играть, целовались, дурачились, танцевали, признались в любви.

Туда, где началась наша история: моя и Миши.

* * *

В течение нескольких часов наш путь пролегает по темному, пустынному шоссе, на черном небе ярким светилом сияет луна, а на обочине дороги различаются лишь очертания деревьев. Из динамиков льется музыка, Итан храпит на заднем сидении, опрокинув голову на подголовник и прижимая Лилу к себе. На моих коленях лежит открытый альбом, в руке я держу карандаш.

На рождественских каникулах мне надо поработать над своим портфолио к выпускному в мае. Не уверена, чем захочу заниматься после получения степени младшего специалиста, но моя работа будет иметь отношение к искусству. Честно говоря, будь моя воля, я бы проводила дни с Мишей, слушая его пение, в то время как сама рисую значимые для меня вещи - те, которые вызывают у меня эмоции. Я бы не хотела рисовать ради получения прибыли. Да, деньги были бы дополнительным бонусом, но обязаловка отнимет часть моей страсти к созиданию.

На данный момент все страницы в моем альбоме пусты или не закончены, я останавливаюсь из-за невозможности прочувствовать композицию. Она должна состоять из кусочков, которые что-то значат для меня, которые заставят людей испытать эмоции, рассказать страстную историю, исходящую из самого сердца. Я не могу найти удачный ракурс, и каждое начинание заканчивается чувством принуждения.

Интересно, мама испытывала подобные проблемы.

– Итак, я пытаюсь решить, говорить ли матери, что мы едва не поженились, – произносит Миша, переплетая свои пальцы с моими, и наше соприкосновение отвлекает меня от моих мыслей, я охаю, ошеломляя тем самым нас обоих.

– Ты в порядке? – спрашивает он. – Выглядишь рассеянной.

– Да, я в порядке... и голосую против. – Я откладываю карандаш и закрываю нетронутый альбом, так как все равно слишком темно, чтобы рисовать, и кладу его рядом на пол. Я потираю усталые глаза, затем наклоняю голову в сторону и наблюдаю за льющимися в ночном небе звездами, озаряющимися всевозможными цветами, стараясь не думать о спрятанной в багажнике сумке с дневником. Дневником и рисунками моей мамы. Мамы, которой не будет на моей свадьбе. Мне хочется накричать на себя, потому что это не должно быть так важно. Ее почти не было рядом, когда она была жива, так какое это имеет значение? Но по какой-то причине имеет.

– В чем дело, милашка? – Миша смотрит на меня, и в его тоне прослеживаются дразнящие нотки. – Боишься, что она расстроится? – Он отпускает мою руку, чтобы убрать пряди светлых волос со своих глаз цвета морской волны, которые так поразительно прекрасны, что даже темнота не может скрыть такую красоту.

– Я ничего не боюсь, – уверяю Мишу, когда его пальцы снова прикасаются к моим, принося мне мгновенное тепло. – Я просто беспокоюсь, что она расстроится и расплачется, и тогда возникнет неловкая ситуация.

Он тихо посмеивается, а затем нежно целует костяшки моих пальцев, заставляя мое сердце трепетать.

– Значит, тебя беспокоит только возникновение неловкой ситуации? – Кольцо в его нижней губе царапает мою кожу, когда он отрывает свой рот, а затем кладет наши переплетенные пальцы на рычаг переключения передач. – И ты не переживаешь из-за других вещей? Например, что тебе придется предстать перед толпой людей и назвать им причины, по которым ты любишь меня?

Я ошарашенно смотрю на него:

– О чем ты говоришь?

– О наших свадебных клятвах, – отвечает он. – Ты забыла?

Я устремляю взгляд в окно, чтобы скрыть виноватое выражение лица. Из-за прибывшей на мой порог вчера посылки и паникой из-за предстоящей свадьбы, я совершенно забыла о клятвах. Миша считал отличной идеей написать наши собственные клятвы, и я согласилась, потому что церемония должна была проводиться только в присутствии нас с Мишей, Лилы, Итана и священника. Я знала, что не смогу написать ничего такого поэтического, как Миша. Парень изумляет своими текстами, буквами и словами в целом. Я, не слишком хороша в этом, особенно когда дело доходит до написания о тяжелых вещах, таких как мои чувства. Я на самом деле полный лузер в самовыражении, если оно не касается искусства. Интересно, прокатит ли, если я покажу несколько его портретов?

– Ты ведь забыла? – Миша снова начинает смеяться, выглядя таким счастливым, и мое сердце щемит, потому что и мне следовало быть таковой. И так оно и есть, по большей части, но меня все еще беспокоят такие вещи, как дневник, клятвы, мое будущее, кем, черт возьми, я хочу стать.

Я сжимаю губы и встречаюсь с его взглядом.

– Возможно я позволила этому ускользнуть из моей головы, но это не значит, что я тебя не люблю.

– Знаю.

– Я понимаю, но по-прежнему... – Делаю вдох. – Я такая кретинка.

Его смех усиливается, одной рукой он сжимает руль, перестраиваясь на другую полосу.

– Ты не кретинка. – Его пальцы скользят по моим костяшкам. – И нам не обязательно писать клятвы, если ты этого не хочешь. Я совершенно доволен уже тем, что ты выходишь за меня замуж.

– Порой ты так сентиментален, – дразню я его, после чего судорожно вздыхаю. – Но я хочу произнести клятву. – Это такая ложь, но я желаю сделать его счастливым - он заслуживает счастья. И это то, что я могу ему дать.

Он приподнимает бровь.

– Ты уверена в этом?

Нет.

– Да, я абсолютно уверена. – Мой голос звучит слегка сдавлено, но не думаю, что он замечает. Чувствую себя расстроенной, но ничего не могу поделать со своими эмоциями. Я никогда ни в чем не уверена. Меня охватывает беспокойство, когда дело доходит до принятия важных решений, что заставляет меня всякий раз сомневаться. Будь моя воля такого бы не случалось, но порой ситуация выходит из-под контроля, если речь заходит о нашей сущности.

– Клятвы так клятвы. – Он улыбается, и мне становится грустно. Я хочу быть такой же счастливой, как и он. Правда хочу. Но иногда кажется, что это невозможно, как бы я ни старалась.

* * *

Я засыпаю где-то между съездом с автострады и мостом, пролегающим над озером, на окраине Стар Гров, тем самым мостом, с которого я едва не спрыгнула в ночь перед побегом в Вегас. К тому времени как я снова открываю глаза, мы подъезжаем к старому дому Миши, находящимся по соседству с моим. Из-за гор, окружающий наш маленький городок, поднимается солнце, вокруг нас снежным покрывалом укутаны газоны. На улице прохладно, тротуары и подъездные дорожки покрыты льдом. Серебряные, зеленые и красные рождественские гирлянды мерцают на некоторых близлежащих домах, но большинство дворов в этом районе украшены разбитыми автомобилями, коробками и мусором. Абсолютно уверена, что какой-нибудь молодой парень на углу улицы продает наркотики, или мужчина орет на свою жену, пока та мчится в пижаме по тротуару.

– Добро пожаловать домой, – бормочет Миша и зевает, вытягивая свои поджарые руки над головой.

Зевая, я прикрываю рот рукой.

– Надо было позволить мне немного порулить. Ты и в самом деле выглядишь уставшим.

– Я и в самом деле устал, – соглашается он, заглушая двигатель. – И планирую немного поспать, как только ты примешь вместе со мной душ. – Миша ухмыляется мне и вытаскивает ключи из зажигания. – Он меня совсем измотает, а после завалюсь в кровать.

– Чувак, заткнись нахер, – ворчит Итан, строя брезгливую гримасу. Его черные волосы с той стороны, где он прислонялся головой к окну, выглядят прилизано, руки в татуировках обнимают Лилу, которая спит, положив голову ему на грудь.

– Эй, тебя вообще это не должно волновать, – бросаю я Итану, отстегивая ремень безопасности. – После вчерашнего я теперь официально напугана на всю оставшуюся жизнь.

– Что вчера случилось? – спрашивает Миша, отпирая дверь и пуская холодный воздух внутрь машины.

Итан стреляет в меня непристойным взглядом, но я игнорирую его.

– Прихожу я домой с работы, – рассказываю я Мише, – и слышу какие-то возмутительные звуки, доносящиеся из комнаты для гостей.

– Мило, – произносит Миша и вздрагивает, когда я ударяю его по руке. – Что? Если от этого ты почувствуешь себя лучше, мы можем создать в душе очень много шума и отплатить им.

– Умоляю, не надо, – призывает Итан, вытягивая свободную руку над головой. – Я итак вас двоих слышал достаточно, хватит на всю жизнь.

– Ну ладно, это становится действительно неудобно, – бормочет Лила с закрытыми глазами. – Можем мы все притвориться, что не слышали друг друга во время секса... или секса по телефону?

И это намек мне, чтобы убраться из машины, так как речь идет о том времени, когда я все еще делила квартиру с Лилой, а Миша был на гастролях, и мы с ним занимались сексом по телефону. Когда я ступаю на снег, Миша смеется, а Итан под нос отпускает шутку. Игнорируя их, я хлопаю дверью и обхожу машину сзади, оставляя следы на снегу.

К счастью для себя я оказалось предусмотрительной и одела ботинки на шнуровке и джинсы, иначе бы замерзла. Однако куртку я не стала накидывать, а стянутые в хвост волосы оголяют шею, подвергая ее воздействию ледяного воздуха. Я обхватываю себя и жду, пока Миша откроет багажник, пристально вглядываясь в свой дом по соседству.