Глава 15

Элла

– Не могу поверить, что ты привела меня сюда, – я перекрикиваю рев музыки, ритм которой отдается в груди, и обмахиваю рукой лицо – здесь жарко, пахнет потом несвежим сыром вперемешку с пивом. С потолочных балок свисают рождественские гирлянды, их свечение, переливаясь на наших лицах, придает коже розовое сияние.

Лила поворачивается на стуле, ее взгляд скользит по танцполу.

– Ну, я поспрашивала, и все назвали это место, куда можно сходить и немного развлечься.

Я качаю головой и беру свой стакан.

– О, Лила Дила, веселье в Стар-Гроув отличается от развлечений в Калифорнии или даже в Вегасе. Я поворачиваюсь на стуле, указывая рукой на толпу грубоватых людей, большинство из которых одеты в старые джинсы, клетчатые рубашки, футболки, ботинки. Мы не единственные, кто принарядился, но девушек, одетых в красивые платья единицы. Здесь нет ярких огней или украшений, только слабое освещение от нескольких лампочек, круглые столы и стулья не сочетающиеся друг с другом, а на полу валяются скорлупы от арахиса и обертки. Музыка доносится из колонок, а не проигрывается диджеем, но плюс в том, что напитки дешевые.

– Мне хотелось устроить тебе прощальную гулянку, прежде чем через пару дней ты свяжешь себя узами брака, – говорит она, потягивая «Маргариту» через соломинку, пока бармен, мужчина средних лет с редеющими волосами и усами, изучающе разглядывает нас. Он пялится с тех пор как мы пришли, но его легко удается игнорировать. – Я старалась быть хорошей подружкой невесты.

– Разве у нас не было девичника в Сан-Диего в ночь перед свадьбой? – спрашиваю я. – Когда ты меня пригласила в клуб выпить?

Она поднимает брови.

– Свадьбой, которая не состоялась?

– Твоя правда, – соглашаюсь я. – Но мы все еще можем гульнуть.

Она допивает свой напиток, откидывается на спинку стула и ставит его на стойку.

– Прощальных гулянок никогда много не бывает. – Она хмурится и выпрямляется. – Мы почти не виделись последние полгода, а после свадьбы вряд ли увидимся.

Я не из тех, кто любит болтать по душам, но ее слова заставляют меня чувствовать себя виноватой.

– Лила, мы по-прежнему останемся друзьями, несмотря ни на что. И ты встречаешься с лучшим другом Миши. Мы будем видеться чаще, чем ты думаешь.

Она поправляет несколько прядей волос.

– Нет, не будем. Вот увидишь. Ты двигаешься дальше, возможно, у вас появятся дети, а я по-прежнему буду жить в Вегасе, пытаясь понять, чего хочу от своей жизни.

– А я слышала иное, – произношу я. – Говорят, что у вас с Итаном запланирована большая поездка.

Она сжимает губы, наблюдая за танцующими.

– Да, полагаю таков план.

– Слышу неуверенность в твоих словах.

– Понятия не имею. Всякое бывает, знаешь ли. Порой все меняется.

Я делаю еще глоток.

– Что-то происходит между тобой и Итаном? Вы ссоритесь?

Она качает головой.

– Нет, но это не значит, что я не беспокоюсь насчет всего того, что может пойти не так.

– Например?

– Жизнь. – Она поворачивается ко мне, скрестив ноги. – Не у всех идеальные отношения, хотя не могу сказать, что у нас с Итаном все плохо. Все великолепно, но колечка на моем пальце нет.

– Пока нет, – замечаю я, и она закатывает глаза. Я откидываю голову назад и допиваю остатки своего напитка, чувствуя, как скользящая по горлу водка обжигает горло. – Кроме того, у меня не идеальные отношения. – Я ставлю стопку на стойку. – Нужно ли тебе напомнить, что пару дней назад я бросила Мишу.

– Да, но у тебя была причина, верно? Ты переживала из-за своего будущего. – То как подозрительно звучит ее голос, заставляет меня задуматься – а верит ли она моим доводам.

– Да, – отвечаю я. – И по другим причинам... причинам, о которых я не люблю говорить.

– О каких? Есть еще что-то, о чем ты мне не рассказывала?

Я накручиваю прядь волос на палец, чувствуя себя неловко. Только с Мишей я могу делиться личным, но он мой лучший друг, жених, все, что у меня есть – звучит слащаво, но это правда. Интересно, может мне включит эту фразу в клятву?

Алкоголь устремляется по моим венам, и я начинаю думать, что, возможно, настало время поговорить с Лилой. Она обычно дает хорошие советы и, возможно, сможет подсказать мне, что делать. Но я не хочу говорить о маме и посылке – хватит с меня разговора об этом и с отцом. Но есть кое-что еще.

– Мне трудно даются клятвы, – признаюсь я.

Она упирается локтем в столешницу и хмурит брови.

– Вы, ребята, пишете клятвы?

Я киваю.

– Это была идея Миши.

Лила барабанит ногтями по колену.

– Да, я так и думала. – Она умолкает. – Как считаешь, почему она тебе дается с таким трудом?

– Потому что я не писатель, – отвечаю я. – И потому что... ну, потому что я и в пустой комнате ненавижу выражать свои эмоции, не говоря уже в присутствии людей.

– Да, но нам уже известно о твоих чувствах к Мише, ведь ты не можешь держать свои руки подальше от него. – Она смотрит на свое отражение в зеркале на задней стене бара. – И меня охватывают эмоции, о которых не хочу никому говорить. Порой я тоже скрываю свои чувства.

– Неужели? – спрашиваю я, повышая голос, когда музыка становится громче. – На тебя не похоже.

Она смотрит на какого-то жуткого парня с конским хвостом, который не перестает улыбаться ей через весь бар.

– Может быть, дело не в том, что я скрываю свои чувства, а в том, что притворяюсь, будто чувствую что-то другое, но я стараюсь так не делать, это вредно.

По опыту знаю, что она права.

– Итак, как ты предлагаешь мне преодолеть мою неспособность к писательству?

– Ты просто прикладываешь ручку к бумаге и пишешь. – Она пожимает плечами. – Я уверена, что-то хорошее выйдет.

Я пытаюсь придумать способ получше, пока не начинает звучать ритмичная песня, Лила хлопает в ладоши, и ее глаза загораются от возбуждения.

– Обожаю эту песню, – восклицает она. – Давай еще по шоту и потанцуем.

– Я выпью шот, только если это будет егерь, – произношу я.

На лице ее появляется гримаса отвращения.

– Фу, какая гадость. Я остановлюсь на текиле.

Она заказывает напитки, мы выпиваем их залпом и направляемся на танцпол. Мы танцуем при слабом освещении, время от времени возвращаясь к бару, чтобы выпить еще по парочке шотов, пока не становимся разгоряченными, потными, изнуренными и готовыми отправиться домой. Я чувствую себя хорошо, не только потому, что пьяна, но и потому, что мне было весело, хотя меня пугает предстоящая свадьба и тревожит написание клятв.

Мы проталкиваемся сквозь толпу к выходу, берем со стула куртки, и оказавшись на улице, надеваем их. Мои голые ноги обжигает ледяной воздух.

– Бежим, – предлагаю я Лиле, под звуки ее смеха мы срываемся с места, пошатываясь и поскальзываясь на льду, устремляемся к «Шевель», припаркованной под фонарным столбом.

– Подожди. – Лила вдруг резко останавливается, когда мы почти добираемся до машины. Она оглядывается на клуб с растерянным выражением лица. – Может, нам стоит вернуться внутрь, где тепло, и позвонить ребятам, чтобы они забрали нас. Мы обещали не садиться за руль пьяными.

Не смотря на море выпитого алкоголя, я понимаю, что нам действительное не стоит садиться за руль: перед глазами все расплывается, да и сохранять равновесие удается с трудом.

– Да, хорошая мысль. – Я начинаю разворачиваться, чтобы вернуться обратно в клуб, но на стоянку въезжает синий «Камаро» и паркуется между нами и дверью клуба, блокируя нам путь.

– Ты, должно быть, издеваешься надо мной, – бормочу я, когда опускается стекло.

Из открывшегося окна вырывается облако дыма и высовывается голова Мики. В последнюю нашу встречу, я швырнула молочный коктейль в салон его машины, после чего он погнался нас преследовать. Зная Мики, могу предположить, что, скорее всего, он до сих пор точит на нас зуб.

– Элла, что случилось? – спросила Лила, проследив за моим взглядом, когда на лице Мики появляется ухмылка. – Кто это?

– Ну и ну, неужто это местная бунтарка. – С нисходящей с лица улыбкой он открывает дверь и выскакивает наружу. Для парня у него средний рост и благодаря тому, что я на каблуках наши глаза находились на одном уровне, но в весовой категории мне с ним не тягаться. Его черные волосы сливаются с темнотой ночи, нос искривлен, вероятно, он был сломан, а шею опоясывает татуировка в виде колючей проволоки.

Стуча ботинками по обледенелой парковке, он шагает к нам с ухмылкой на лице.

– Так что, это идиот Грегори с тобой, я умираю от желания надрать ему задницу за ту выходку с коктейлем.

– Что? – слишком громко спрашивает Лила, и я оглядываюсь через плечо, взглядом предупреждая ее держать рот на замке. Потом перевожу глаза на машину Мики и замечаю еще кого-то на пассажирском сиденье, кажется это парень.

Мики останавливается перед нами, оценивая Лилу с хитрым взглядом на лице.

– Ты его девушка или как?

– Чья девушка? – Лила прикидывается дурочкой и прячется за меня. Ее испуг выдает неровное дыхание в туманном воздухе.

Мики на некоторое время задерживает на ней взгляд, а затем сосредотачивается на мне. Мне не нравится, как он смотрит на меня: никак на Эллу, девчонку, которая зависала с парнями, хотя я не в его вкусе. Он смотрит на меня, как на девушку из-за моего наряда, и внезапно я жалею, что на мне это чертово платье и эти гребаные каблуки.

– Элла, я знаю, что ты не дура, – придвигаясь ближе, замечает он. И тебе известно, что здесь людям не сходит с рук метание коктейлей в машины. Придется за это ответить – око за око.

Я закатываю глаза и скрещиваю руки на груди.

– Точно также как мне известно, что тебя здесь никто не уважает.

Мышцы на его шеи напрягаются, он шагает в свет от фонарного столба. Во мне нарастает легкое волнение. Хотя Мики всегда старался выглядеть крутым, все это было притворством, и большинство из нас знали, что он всего лишь трепло. Но этот Мики выглядит иначе, чем тот, которого я помнила. Более оборванный, грубый, напряженный и менее трусливый. У него запавшие и покрасневшие глаза, и я задаюсь вопросом, не подсел ли он на наркоту, что было бы неудивительно. В этом городе подобное происходит постоянно.