Потом он отстранился и поставил меня на ноги. Мы оба тяжело дышали. Наши груди вздымались в такт. Мне казалось, что в любую минуту я готова была превратиться в слизь перед ним. И все же я притянула его голову и поцеловала нежно и сладко.
— Может, нам стоит почаще заниматься сексом, — в шутку сказала я.
Он усмехнулся и покачал головой.
— Любой секс — это хороший секс с тобой.
— Мне кажется, что мы полностью опровергаем твою гипотезу, — нахально заявила я. – Скорее всего, стандартный тип лучше всего подходит тебе для счастья.
— Ты лучше всего подходишь мне для счастья, Натали Бишоп. — Он с силой поцеловал меня. — Только ты.
32. Натали
Десять дней.
Иногда минуты казались целой жизнью.
А иногда время летит так незаметно.
Как бабочка.
А когда ты пытаешься его затормозить, то ломаешь тонкие крылья у той бабочки.
В первый день Пенн взял меня на прогулку под парусами. Но не он управлял лодкой, а фактически заставил меня управлять ею. Я была в ужасном состоянии. На самом деле. У меня был некоторый опыт ходить под парусами, но сейчас все было по-другому не то, что раньше. Он спокойно отнесся к тому, что у меня мало что получалось. Помогал, потом заставил меня все сделать сначала. К тому времени, как мы отправились в бухту на пикник, я уже почти освоилась на лодке.
Но вернуть лодку на причал — это уже совсем другая история.
На второй день мы заказали мою любимую пиццу, расселись в библиотеке и весь день писали. Моя новая книга просто вытекала из меня, как сквозь решето, появившееся в мозгу. Я все еще не давала ему прочесть ни страницы. Но книга была заявлена и представлена издателям. И в любой день могла прийти новость, что какое-то издательство хочет ее купить. Судя по опыту, обычно проходили месяцы, прежде чем все издатели тут же отказывали. Я особо не тешила себя надеждой.
На третий день была суббота, и Пенн настойчиво приглашал меня на настоящее свидание.
— Я хочу тебя побаловать, — сказал он с очаровательной улыбкой, при виде которой я не могла отказать.
Я оделась в самое лучшее, при том скудном гардеробе, что у меня был с собой. Он не возражал, что на мне было платье, которое он видел уже дюжину раз. Его глаза загорелись, и я поняла, что он подумывает, стоит ли нам вообще выходить из дома.
— Пошли, — сказала я со смехом, подталкивая его к двери.
Он открыл дверцу машины и помог мне забраться внутрь, направившись в Ист-Хэмптон. Он выбрал шикарный ресторан морепродуктов с видом на океан. Цены были астрономическими, но он сказал мне на них не смотреть.
Но я не могла, живя всю жизнь не богато, я не могла шиковать, поэтому выбирала что подешевле. Он заказал еще кое-что сверх моего заказа, бросив на меня понимающий взгляд, который сообщил, что он прекрасно понимал мой выбор. И он был прав, еда была лучшей, что я когда-либо пробовала в своей жизни.
Пианист играл классическую музыку на рояле. В конце вечера Пенн протянул мне руку, и точно так же, как в тот прекрасный вечер в Париже, вывел меня на маленькую танцплощадку и закружил в танце. Я чувствовала себя принцессой в своем дешевом платье и туфлях на высоких каблуках. Но ощущала себя такой красивой и прекрасной, никогда себя такой не чувствовала, даже когда Кэтрин играла со мной и наряжала в дорогие дизайнерские наряды.
И все благодаря его глазам, которые смотрели на меня так, словно я была самой красивой женщиной на земле.
На четвертый день мы поздно проснулись. Очень поздно. Мы заснули почти под утро, приняв ванну с пеной и используя большую часть поверхностей дома совсем не по назначению.
После завтрака Пенн схватил флисовый плед, блокнот и потрепанный экземпляр «Великого Гэтсби», настояв пойти на пляж. Я взяла свой блокнот и с интересом последовала за ним.
Я положила голову ему на колени. Морской бриз целовал мне кожу. Волны плескались о берег. Пенн читал мне о великой любви Дейзи и Гэтсби. Невероятный роман Фицджеральда из уст Пенна был подобен сексу.
На пятый день мне пришлось иметь дело с декораторами, поскольку они подходили к финишу, готовя дом для вечеринки мэра в субботу, которая совпадала с моим последним рабочим днем. Я была в оцепенении от счастья, даже когда мы стояли на краю пропасти. Отметка, половины пройденного пути. Теперь нам оставалось еще меньше дней быть вместе.
Я заснула в его руках, с «Версаль», играющим тихо фоном, он не разбудил меня. Просто гладил меня по волосам, пока фильм не закончился, потом отнес меня в постель.
День шестой был день выборов.
Пенн проголосовал досрочно, а я — заочно в Южной Каролине. Итак, мы сидели в гостиной и вполуха слушали результаты выборов. Я особо не увлекалась политикой, за исключением тех случаев, когда некоторые вопросы касались лично меня и были вопросом жизни и смерти. Пенн вырос с матерью политиком, Ларк уже много лет работала в аппарате мэра. Интерес Пена ко всей этой заварухе был глубже, чем мой, и мне было интересно услышать его версию.
Мы открыли бутылку шампанского, когда объявили, что президент Вудхаус победил на выборах.
На следующий день после выборов я проснулась, переплетя руки и ноги с Пенном. В голове стучало от шампанского, которое мы выпили накануне. Я долго принимала горячий душ и сушила волосы еще до того, как Пенн решил вынырнуть из постели.
— Доброе утро, — сказал он, целуя меня в щеку, затем исчез в душе.
Я натянула штаны для йоги и толстовку, прежде чем заварить кофе. Пенн с благодарностью взял чашку и тут же осушил ее, несмотря на то, что она была обжигающе горячей.
— Ты сошел с ума.
Он усмехнулся.
— Из-за тебя…возможно.
Я прикончила свой кофе, совершенно не обжегшись, потом он надел на Тотла поводок и потащил меня на нашу ежедневную прогулку по пляжу. Мы шли держась за руки. Тотл подпрыгивал, вбирая в себя все, что видел и слышал вокруг. Нюхал и мочился на все подряд. Маленький сгусток энергии чуть не выдернул кисть у Пенна, когда попытался поймать птицу на пляже.
Он был бодр, и мы поспешили обратно в дом, стараясь не отставать от щенка, чтобы быстрее согреться в тепле. Пенн снял ошейник с Тотла и впустил его внутрь. Пенн обнял меня за талию и притянул к себе. Мой холодный нос задел его такой же холодный нос. Наши губы встретились.
Я уже пыталась просунуть свои холодные руки под его куртку. Он со смехом сопротивлялся, не хотел, чтобы я морозила его тело своими холодными руками.
Как вдруг позади нас раздался голос, отчего мы удивленно повернули головы в ту сторону. В коттедже кроме нас не было никого, когда мы уходили на прогулку. Декоратор должен был прийти только после обеда.
И тут у меня отвисла челюсть.
А вместе с челюстью и желудок кувырнулся.
— Что здесь происходит? — Спросила мэр Кенсингтон.
33. Натали
Мы с Пэнном отскочили друг от друга, словно обжегшись.
— Мама, — потрясенно произнес Пенн. — Что ты здесь делаешь?
— Что я здесь делаю?! — Переспросила Лесли Кенсингтон, расправив плечи и посмотрев на сына, который был на полфута выше ее. И смотрела она на него, явно представляя определенную власть. — Думаю, вопрос не в том, что я здесь делаю, а что ты делаешь здесь? Разве ты не должен читать лекцию или чем ты там занимаешься в университете?
Он стиснул зубы.
— Я сейчас нахожусь в творческом отпуске, чтобы закончить свою книгу.
— И ты решил, что траханье лучше поможет тебе использовать свой творческий отпуск?
Я поморщилась от такого заявления. Возможно со стороны именно так все и выглядело для матери Пенна. Я вообще не думала о ней. Она была моим боссом, и я не думала, что может произойти, если она узнает о нас. В основном потому, что я никогда не встречалась с ней раньше. Мы даже ни разу не общались.
— Здесь происходит совсем не то, что ты думаешь, — сказал Пенн, защищаясь.
— О, ты не трахаешься с помощницей... опять?
— С Натали все не так, как ты думаешь.
Она в смятении покачала головой.
— Что я сделала не так с тобой и твоим братом? — Затем она взглянула на меня, будто вспомнила, что в комнате находится кто-то еще столь незначительный. — А ты…
— Извините, мэр Кенсингтон. Я не знала, что Пенн будет жить в этом доме, пока я должна буду находиться здесь. Теперь я понимаю, что должна была сообщить вам эту информацию, — сказала я неохотно.
— Ну, я уверена, почему ты мне ничего не сообщила. Видя, как он лапал тебя.
Я прикусила внутреннюю сторону щеки.
— Вообще-то мы были знакомы уже несколько лет назад. Это был не каприз.
Но по ее взгляду я поняла, что она думает иначе. И выражение гнева и отвращения на ее лице заставило меня убедиться в этом окончательно. Я была мусором. Грязью под ногами. Просто прислугой. И она никогда не согласится, что я была для ее сына чем-то большим, чем просто капризом.
— Я не хотел, чтобы ты узнала обо мне и Натали таким образом.
— А как ты хотел, чтобы я узнала? — спросила мэр. — Я что должна была застать тебя трахающимся в постели?
— Мы пара. Мы встречаемся.
Мэр Кенсингтон даже откинула голову назад и рассмеялась.
— Я никогда не слышала ничего более абсурдного.
— Вспомнил, почему не сообщил тебе, — сказал Пенн. — Почему я тебе ничего не рассказываю? И почему ты даже не часть моей жизни.
— И все же ты пользуешься моими деньгами и домом, не задумываясь.
— Мне не нужны твои деньги, и я остался здесь, чтобы быть подальше от тебя.
— Только не начинай старую песню, — сказала она со вздохом. — Может нам стоит поговорить о твоей рутине бедного маленького богатого мальчика?
Мне захотелось прижаться спиной к стене и исчезнуть. Неудивительно, что Пенн никогда не обсуждал со мной свою маму. Увидев Корта и услышав их историю, я не знала, чего можно ожидать от его матери, но это... это было просто жестоко.
А она была очень популярна в Нью-Йорке. Она работала судьей, затем законодателем штата в течение многих лет, прежде чем стать мэром два года назад. Ее рейтинг зашкаливал. Она была жестким противником преступности и отличным лидером. Я не знала, что подумают жители Нью-Йорка, если увидят ее сейчас.