* * *

Утром Малэ проснулась посередине кровати, хотя очень хорошо помнила, как ложилась с краю вечером и одеялом не прикрывалась, но она не помнила, чтобы она расправляла кровать.

«Элмар! — недовольно подумала она. — Вот тебе и своя спальня. Ходят тут всякие без спросу, спят где хотят и дышат в шею». Малэ встала, пошла в ванную, умылась, вернулась и обнаружила с краю на кровати шёлковую тунику с лосинами, а на полу высокие сапоги со шнуровкой сзади. Она надела всё. Потом подошла к своему мешку и достала расчёску, вернулась к зеркалу и начала расчёсываться. Тут раздался стук в дверь.

— Раита, ты одета? — спросили её. — Можно я войду? — и, не дожидаясь ответа, вошли не в меру наглые, спавшие здесь ночью.

— А если бы я была не одета? — спросила, начиная злиться, Малэ. — Ты даже ответить не дал.

— Судя по звукам из комнаты, ты как раз одевалась, — парировал Элмар и, подойдя к ней, посмотрел на неё в зеркало, а затем сказал: — Волосы лучше собрать в хвост, чтоб не мешали. И уткнулся носом в них, нюхая. Малэ ничего не сказала, но на её лице было всё написано, что она думает о его действиях.

— И где я найду то, что их удержит, — вздохнув, философски на это заметила она, — только если попытаться косу заплести.

— Тоже выход, — невнятно проговорил он, — хочешь помогу?

— Так отойди, а то я ничего не заплету, пока ты в волосах моих зарылся, — сказала Малэ и добавила: — С тебя чем можно их завязать.

— Вот! — он отступил и достал жестом фокусника из своего кармана синюю ленточку. Тем временем Малэ быстро заплела косу и, взяв ленту, завязала её, а косу откинула назад. Она специально сделала это, чтоб он ещё отошёл — ну не нравилось ей, когда к ней подходили со спины.

— Нет, я так не играю, — притворился расстроенным Элмар, делая шаг обратно к ней, и завязал ей ленту красивым бантиком.

— А это как понимать? — спросила она и затем, сложив спереди руки на груди и развернувшись назад, уткнулась лицом в его грудь.

— Воспринимай как реакцию ценителя, — рассмеялся он и добавил: — Ладно, пойдём есть, птичка моя.

— Это ещё почему птичка да ещё и твоя? — спросила она.

— Ты вчера на ужин очень много съела, — иронизируя ответил Элмар и повернулся к дверям в гостиную и вышел. Малэ ничего не оставалось, как последовать за ним. Они прошли гостиную, а затем ещё несколько комнат, перетекающих одна в другую. И наконец-то вошли в овальную комнату, являющуюся, по всей видимости, столовой, так как посередине её стоял накрытый стол и два стула. В половину стены от пола до потолка вместо неё было окно, выходящее в сад. Ночью прошёл дождь, и деревья в своей первозданной чистоте переливались изумрудными огнями, и лишь одно дерево портило картину. Оно своими голыми светящимися ветвями словно пыталось поймать огни листвы деревьев, и создавалось впечатление, что сад — это старинная картина, а голые ветви своей изломанностью создавали впечатление трещин на её лаке. И в этом была своя красота!

— Красиво, — улыбнулась она, остановившись у окна.

— Мне тоже нравится, — сказал Элмар, подойдя и обняв её сзади за талию, но не совсем о виде из окна, — только завтрак остывает, а я не люблю холодную яичницу. Пойдём есть. Малэ, развернувшись, недовольно посмотрела на него.

«Это что, манера у него такая? — подумала она. — Ко всем подходить сзади. А он и спит обняв меня сзади. Маньяк, что ли?» Как озарение пришла ей эта мысль, и не очень ей она понравилась. А он, игнорируя этот взгляд, спокойно направился к столу, подождал, пока она подойдёт к нему, отодвинул ей стул, чтоб она села, и, обойдя стол, сам сел. Элмар быстро и сосредоточенно ел свою яичницу, в которой бекона было больше, чем яиц. А перед Малэ стояла нормальная яичница с парой полосок бекона, она аккуратно отрезала часть её и отправила в рот и прожевала. Затем то же самое повторила с беконом и поняла, что вечером она почти ничего не ела, и быстро съела всё остальное.

— Чай? — он улыбнулся, глядя на неё, и спросил: — Тебе же ещё вчера обещали чай принести.

— Только не тот, который обещали принести вчера, — парировала Малэ, — тот уже давно остыл, а я предпочитаю горячий чай.

— Сейчас принесут, — он встал из-за стола, на мгновение вышел из комнаты, что-то там за дверьми сказал и вернулся. В комнату вошёл один слуга и убрал тарелки, а затем другой, чтоб поставить на стол чашки на блюдцах из тонкого белого фарфора и такой же чайник.

— Я чай не буду, мне вино — красное, — уточнил Элмар. Чашку перед ним быстро заменили на бокал и принесли бутылку вина. Но на этом всё не закончилось, им ещё принесли тарелку с пирожными.

— Тебе не кажется, что от такого количества пирожных, даже напополам с тобою, я просто лопну? — когда слуги вышли, сказала Малэ и рассмеялась.

— Нам надо обсудить, как попасть к королю, — напомнил он ей и подумал: «Мне нравится, как она смеётся — чисто, от души».

— Ты не смог достать приглашения? — спросила Малэ.

— Нет, почему же, смог, — ответил Элмар, — одно на две персоны. Мы там должны появиться как пара. Вот это её не очень устраивало.

— А по… — начала Малэ, но Элмар стремительно перегнулся над столом и прижал палец к её губам — в его глазах читалось безмолвное «соглашайся», и когда он убрал палец, она сказала: — Как хорошо всё получилось. А сама встала из-за стола и подошла к окну. Вся её поза выражала недовольство данным фактом, даже её спина была какая-то недовольная. Элмар встал и подошёл к ней.

— Так получилось, — шёпотом сказал он ей. Малэ повернула голову к нему и нахмурилась. Элмар, увидев её лицо, её губы, захотел прикоснуться к ним своими губами, чтобы проверить, такие же ли они нежные, как он почувствовал, когда прижал свой палец к её губам.

— Зато я смогу быть рядом, — быстро прошептал он и громче сказал: — Так что мы сегодня вечером едем на бал.