— Все, что мне нужно, — это мой ребенок, Рут. Это все, о чем я, бл*дь, когда-либо мечтал. Но твоя дочь украла ее у меня, — рычит он, сильнее вонзая нож в мамину кожу.

Мамочка всхлипывает, когда из того места, куда он прижал лезвие, стекает вниз толстая лента крови.

— Норман, оставь мою семью в покое и убирайся к черту из моего дома. Копы уже едут, — огрызается бабушка.

— Сучки, отдайте мне Кейденс, и я оставлю вас в покое.

«Я не хочу идти с папочкой!»

Я ощущаю себя преданной, и мое сердце разрывается от боли, потому что Боунз прячется от меня, когда я больше всего в нем нуждаюсь. Я знаю, что он все еще расстроен из-за того, что папочка сделал с ним на прошлой неделе. Но мне так нужна его помощь!

«Боунз, пожалуйста, вернись!!»

— Ты сейчас же уйдешь, придурок, — голос бабушки напоминает мне рычание тигра.

Не могу поверить, что она произнесла ругательство!

— Рут, ты просто тупая никчемная баба! Хочешь устроить здесь избиение растлителя малолетки (прим. обыгрывается фразеологизм «избиение младенцев», то есть легкая победа над более слабым противником)?

Я не знаю, что такое «растлитель малолетки», но, очевидно, это каким-то образом связано со мной. Ведь я здесь единственный ребенок.

«Боунз, пожалуйста, вернись!!»

— Мы оба знаем, сука, что у тебя духа не хватит выстрелить, — продолжает насмехаться он.

Бабушка дрожит, и даже я понимаю, что она боится поранить мамочку.

— Папочка, — умоляю я. — Пожалуйста, не трогай маму.

Он открывает рот, чтобы ответить, но тут издалека слышатся звуки сирены.

— Твою ж мать! — рычит он с таким бешенством, что до чертиков пугает меня, и я чуть не описалась. — Пошли, Кейденс, — рявкает он. — Пора уходить.

И вдруг… время останавливается.

Все замирает. Как в фильме про супергероев. И я не хочу, чтобы папочка разморозился, потому что чувствую, что сейчас произойдет что-то очень-очень ужасное.

И в тот же миг мамины крики превращаются в сдавленные хрипы и бульканье. Из ее горла хлыщут кровавые волны, а папа отталкивает ее от себя. Тело мамочки падает на пол, и в ту же минуту в спальне раздается оглушительный хлопок. Я слышу, как папа бессвязно что-то мычит, но, очевидно, большая часть дроби все же попала в стены.

Я стараюсь вообще не думать об этом.

Нет! Я должна позаботиться о мамочке. Стать для нее медсестрой. Совсем как в старые добрые времена. Я и раньше помогала ей выздоравливать. Но сейчас ее глаза наполовину закрыты, а лицо покрыто мертвенной бледностью. Обеими своими маленькими ручками я стараюсь закрыть ее рану. Кровь же, ни на минуту не останавливаясь, сочится сквозь мои пальцы. Бабушка с папой ругаются за моей спиной. Я слышу какой-то громкий хлопок, звон разбитого стекла, грохот поломанной мебели.

Но все это меня сейчас абсолютно не беспокоит.

Только мамочка!

— Мамочка, я помогу тебе! Сейчас тебе станет намного легче, — уговариваю я ее, пока по моим щекам текут горючие слезы.

Ее губы дергаются, словно она пытается мне что-то сказать, но у нее ничего не выходит.

— Мамочка, — всхлипываю я, — не засыпай.

«Боунз, пожалуйста, вернись!! Мне нужна твоя помощь!»

Я все еще пытаюсь помочь маме, когда меня от нее отрывают. Я больше не могу прикрывать ее горло, и теперь кровь безудержно хлещет из ее раны. Я кричу и изворачиваюсь, стараясь вырваться из объятий того, кто меня держит. Он слишком мягкий, чтобы быть папой. И это в какой-то степени должно меня утешить. Но этот человек мешает мне помогать моей мамочке!

— Прекрати, Кейденс! Хватит! — но бабушкины слова лишь выводят меня из себя.

И я уже собираюсь ударить ее — ударить собственную бабушку… Но тут в комнату врываются полицейские с медиками. Я не знаю, где сейчас папа, но я благодарна всем этим людям за то, что они здесь и возьмут на себя ответственность. Они зашьют мою мамочку, и ей обязательно станет лучше. А потом они посадят папу в тюрьму. И тогда мы снова будем счастливы.

Полицейский что-то говорит бабушке, и та отпускает меня. Они громко болтают о чем-то без умолку, но я ничего не понимаю. Мне страшно и грустно. Подтянув колени к груди, я сжимаюсь в комочек и смотрю, как врачи лихорадочно суетятся над мамочкой.

Я закрываю глаза.

Может, это просто сон?

Может, я смогу спрятаться?..

А когда проснусь, ничего этого уже не будет…

* * *

— Жучок Кейди? — теплый голос звучит прямо у меня в ухе, но я не решаюсь открыть глаза. — Я офицер Джо. Ты в порядке? — спрашивает он.

Такой голос может быть только у очень милого человека. Я хочу, чтобы он обнял меня и пообещал, что с мамочкой все будет в порядке.

— Н-нет.

— Теперь ты в безопасности. Он больше не сделает тебе больно.

Я хочу верить этому милому человеку.

— А где мой папа?

— Он сядет в тюрьму. Надолго.

Я успокаиваюсь, зная, что нам больше не придется бояться папу. Мамочка будет в безопасности от его кулаков. А мы с Боунзом — от тех ужасных вещей, которые он с нами делал. Да и бабушка тоже будет в безопасности.

— Вы видели Боунза? — спрашиваю я, все еще слишком напуганная, чтобы открыть глаза.

Он печально вздыхает.

— Боунз тоже боится, жучок Кейди.

Все мое тело дрожит. Но тут возвращается бабушка и прижимает меня к себе. Я боюсь открыть глаза. Боюсь, что этот кошмар еще не закончился. Но я готова проснуться и съесть бабушкины вкусные блинчики. Снова спорить с Боунзом о том, какие субботние утренние мультики мы будем смотреть. Хочу ждать у окна до тех пор, пока не увижу, как Йео едет по улице на своем велосипеде.

Тепло.

Оно такое родное, и я очень скучала по нему.

— Где ты был? — требую я.

Боунз сворачивается калачиком у меня за спиной. Его тело дрожит.

— Я прятался от Нормана.

— Но почему? Нам так нужна была твоя помощь!

Боунз начинает плакать, и я тоже.

— Кейди, я так его боюсь.

Я проглатываю свой гнев и позволяю печали захлестнуть меня.

«Я тоже его очень боюсь…»

— Никогда больше не прячься от меня, — шиплю я.

Он шмыгает носом.

— Не буду, клянусь всеми пакетиками «Читоса» в мире.

На моих губах появляется улыбка. По крайней мере, я знаю, что он говорит серьезно.

* * *

Кейди… Кейди… Кейди...

Чернота… а затем крики.

Чернота… а затем суматоха.

Густой запах сигаретного дыма и дешевого пива пропитывает окружающий меня воздух. Я растеряна и дезориентирована, все еще теряясь в том, что оказалось реальностью, а не кошмаром. И у меня такое ощущение, что мой папа все еще рядом. Как будто и вовсе не в тюрьме.

— Я все понял, Кейди.

«Боунз! Боунз! Боунз!»

Его слова, произнесенные шепотом, прозвучали как раз вовремя. Может, Боунз и бросил меня в ту ночь, но больше так никогда не делал. Никогда! Как только он чувствует испытываемый мной ужас, то мгновенно появляется. Готовый к бою!

— Я люблю тебя, Боунз.

Ему не нужно говорить в ответ эти же слова. Я все и так прекрасно знаю.

Остается лишь насладиться этой восхитительной мыслью.