Глава 5

Эвианна

— Не могу поверить, что они тебя наняли, — улыбается мама, стоя рядом с комодом в моей комнате. В течение последнего часа она помогает мне собираться.

— Я не знаю, почему вы все так удивлены, — говорю я, скрипя зубами. Бросаю свои футболки в чемодан. — Не похоже, что я сумасшедшая. Выпускница колледжа, у которой есть две степени. Никогда не было проблем с законом, психически устойчива. Я нормальная, — говорю я, хотя знаю, мама будет смеяться. Что она и делает.

— Эвианна, это не так. Это просто... это удивительный поворот событий, вот и все.

Складываю джинсы и сердито смотрю на нее.

— Да, отлично, когда твой парень в течение семи лет обманывает тебя, и тебе негде жить, устроиться на работу — это первое, что ты должна сделать. — Я пытаюсь держать себя в руках от маминых попыток намекнуть, где мне нужно жить. — И не где-то жить, а жить там, где нормальный двадцатипятилетний должен жить. Что, на мой взгляд, не включает в себя этот дом.

— Я просто скажу одну вещь, — возражает она. Смотрю на нее и жду. — Здесь тебе всегда рады.

Я немного успокаиваюсь. Знаю, что она говорит искренне, и то, что родители любят меня.

Но... это так странно — жить дома после того, как я жила самостоятельно. Некоторые люди так делают. Я просто знаю, что не смогу. И если честно... я очень скучаю по квартире, в которой жила с Дэном. Не столько из-за Дэна, а потому что там было мое личное пространство, а иметь личное пространство действительно важно для меня.

— Мама, я знаю, — говорю я, подойдя и обнимая ее. — Пока я не найду работу моей мечты, мне нужна независимость. Вот и все.

— Хорошо, — кивает она. — Я просто... если тебе что-нибудь нужно... Знаю, что не так давно Дэн… — Стоп, — умоляю я. — Пожалуйста, не произноси его имя.

— Ладно. Тот, чье имя не будем называть, — добавляет она, посмеиваясь. — Просто говорю... может быть тебе нужно больше времени, чтобы исцелиться?

Поворачиваю голову и смотрю на нее.

— Прошло три месяца. Я хандрила слишком долго. Если честно, не думаю что во мне что-то еще осталось, чтобы исцеляться. Единственное, что мне нужно, так это начать все сначала. Мне нужно некоторое время и пространство... чтобы все осмыслить. Это следующий логический шаг.

— Знаю, милая, и мы гордимся тобой, — говорит она, лаская мою руку. — А как насчет еды?

У тебя есть кухня? — спрашивает она. Ее вопросы очень значимы. Конечно, мама хочет убедиться, что я буду нормально питаться.

— В моем гостевом доме есть собственная кухня, хотя, когда Сесилия звонила вчера, она сказала, что я могу пользоваться домом как своим собственным, в том числе и их холодильником.

Мама одобрительно кивает головой.

Мы продолжаем аккуратно складывать одежду в чемодан, это один из двух чемоданов, которые есть у нашей семьи. Мы ездили в Ванкувер — это был единственный раз, когда мы ездили в отпуск всей семьей, и то это было только на выходные, и тогда мне было семнадцать лет. Мама объяснила тогда, что она хотела нас всех вывезти на «международный уровень». Мы даже обзавелись паспортами по этому случаю. Заметьте, Канада находится всего в двух с половиной часах езды на автомобиле. Все же это было забавно.

Когда мы росли, у нас не было многих вещей, мы многое не могли себе позволить. Но все, что делали родители, они делали это с любовью. Я никогда об этом не жалела, и родители были всегда ласковы и заботливы. Согласитесь, мне повезло с родителями. Ничто не сравнится с близкими отношениями в семье.

— Тебе мебель нужна? — спрашивает мам, глядя на мою кровать.

— Не-а. Сесилия говорит, что гостевой домик с мебелью. Я только возьму немного одежды и некоторые безделушки, которые брала, когда уезжала в колледж.

— Хорошо, — говорит она скептически.

Я рассматриваю маму. Ей почти пятьдесят, но выглядит она ничуть не постаревшей с того дня, когда ей исполнилось тридцать. Она ниже меня, с короткими каштановыми волосами и темно- карими глазами. Наполовину пуэрториканка, хотя и не знает ни одного испанского слова. Она красива, экзотична. Свои зеленые глаза я унаследовала от отца — высокого, бледного наполовину шотландца. У меня и Элайджа цвет кожи одинаковый, он достался от мамы. Мы всегда выглядим загорелыми в отличие от папы, у которого кожа на солнце сгорает.

— Я надеюсь, что работать у них будет для тебя не слишком трудно. Я слышала страшные истории о нянях с проживанием… — У меня такое чувство, что эта семья довольно спокойная.

— Хорошо, — говорит она, все еще сомневаясь. Что еще может сказать мать, которая ко всему относится скептически? — Тем не менее вся эта ситуация настолько печальна, — говорит она тихо. — Вдовец с маленькой дочкой. Даже представить не могу, — мама кладет стопку одежды рядом с чемоданом. Он уже заполнен. Я знаю, что в этот раз не смогу взять всю свою одежду, но так как мы договорились на воскресные обеды, то я смогу пополнять запасы одежду каждую неделю.

— Я знаю, — бормочу я, думая о Маттиасе. Его глаза по-прежнему преследуют меня. Может это потому, что он был таким маленьким, когда... не могу даже думать об этом. Все это слишком печально.

— Чем мистер Уайлдер зарабатывает на жизнь?

Смотрю вниз и хмурюсь. Не помню, говорила ли мне Сесилия, чем он занимается. Я пожимаю плечами.

— На самом деле, я не знаю. Сесилия не говорила. Должно быть чем-то необычным... — замолкаю я. Я рассказала маме все о гигантском доме и изысканной мебели. Я продолжаю: — Дом действительно огромный, — говорю я, улыбаясь. — Не могу дождаться, чтобы вам его показать.

— Не могу дождаться, чтобы побывать в этом доме, — отвечает она, улыбаясь. — Надеюсь, что тебе там понравится.

— Я буду в порядке, — говорю я в тысячный раз.

Молча мама продолжает раскладывать мою одежду. Я знаю, что перед тем, как сказать что- то, мама становится чрезмерно спокойной. И прямо сейчас она чрезмерно спокойна.

— Так ты никогда не встречалась с ним? — спрашивает она.

— Нет. Когда я пришла на собеседование, он был на работе.

— Хм, — хмыкает мама, и я знаю, что она думает о чем-то бредовом или неуместном.

— Что? — спрашиваю я, разглядывая ее с боку. — Когда ты так начинаешь говорить, то я практически вижу, как в твоей голове начинают работать маленькие шестеренки, — обвиняю я.

— Пустяки. Мне просто интересно, какой он. Будет неудивительно, если ты… долгими днями живя с ним, а если еще он и привлекателен. Все-таки он вдовец...

— Фу, мама! — кричу я, бросая в нее одну из своих подушек. — Он отец, и, наверное, старый. Это отвратительно, — говорю я, снова замахиваясь подушкой. — Не могу поверить, что ты могла такое предположить.

Она смеется и перед уходом хлопает меня по заднице.

— Тебя это не остановит, стоит лишь влюбиться. — И, прежде чем я успеваю бросить еще одну подушку в нее, она уходит.

Я вздыхаю и скидываю свою одежду с кровати в чемодан. Падаю обратно на мягкое одеяло и закрываю глаза.

Это правда. Я понятия не имею, какой Ник . По его электронным письмам он кажется милым, но он мой работодатель. Яростно качаю головой даже от того, что позволяю себе думать об этом.

— Эви! — кричит Элайджа у подножия лестницы. — Ужин готов!

Разве сложно было подняться по лестнице и сказать мне это в лицо? Ведет себя как животное. С тем же успехом мог бы позвонить в колокольчик.

Он такой ленивый.

Спускаюсь вниз и на столе замечаю свечи. О мой бог, это все приготовила мама, так как сегодня у меня «прощальный вечер». Когда я сажусь за стол, мама взволнованно визжит и протягивает мне небольшой пакет.

— Просто маленький прощальный подарок, — говорит она самодовольно. — Подумала, что ты захочешь насладиться этим в свободное время.

Я улыбаюсь и, не вставая со стула, крепко обнимаю ее за талию.

— Спасибо, — говорю я и начинаю открывать пакет. Моя улыбка становится шире, когда понимаю, что это книга.

Книги — это самый лучший подарок.

— Мама! — потрясенно выговариваю я. Это красивое, в твердой обложке издание «Гордость и Предубеждение», моя любимая книга. — Сколько она стоила? — спрашиваю я, листая книгу в кожаном переплете.

— О, ерунда, дорогая, — мама обнимает меня и садится рядом с отцом.

— Теперь у тебя будет что почитать, — добавляет он, улыбаясь.

Я не говорю им о двенадцати книгах, которые минуту назад затолкала во внешний карман чемодана.

— Спасибо, — благодарю я. — Это много значит. — Прижимаю книгу к груди и встаю, чтобы отнести ее в свою комнату. Когда я возвращаюсь, мама подает мое любимое блюдо — лазанью. С любовью смотрю на маму.

— Спасибо, — перед тем как сесть, снова ее обнимаю.

— Ну, кто знает, когда у тебя будет такая же лазанья, — шутит она, имея в виду мои кулинарные способности или отсутствие таковых. Я — великий пекарь, но приготовление пищи не мой конек.

— Я делала лазанью и раньше, — говорю я укоризненно. — Получалось неплохо… Элайджа смеется. Я сердито смотрю на него. Он прочищает горло и делает вид, будто кашляет. Сначала раскладываю всем, а затем беру щедрую порцию для себя. Мамина лазанья лучшая. Я могла бы съесть весь противень.

— Ешь, — говорит она, указывая на мою тарелку. — Ты похудела с момента отъезда в колледж и стала похожа на щепку, — добавляет она. — И мне это не нравится.

Мамы. — Щепки очень популярны в качестве моделей, — шучу я, втягивая свои щеки. — На ужин поем бумаги. — Смешно позирую и говорю с французским акцентом.

Элайджа хохочет, и мама ударяет по моей руке.

— Я серьезно. Ешь, — командует она.

Иногда мне кажется, что она итальянка, а не пуэрториканка.

С жадностью съедаю лазанью и, к большому удовольствию мамы, прошу добавки. Мы болтаем о моей новой работе. Думаю о завтрашнем дне, и как рано я должна там быть. Ник хочет встретиться со мной, прежде чем уедет.

Очередной отъезд из дома.

Прежде чем отправиться наверх и закончить собирать вещи, обнимаю Элайджа и родителей.

Такое чувство, как будто снова уезжаю в колледж, но все-таки я на грани чего-то большого. Я не могу отрицать нервных бабочек, порхающих в низу живота. В конце концов, мне придется нести ответственность за другого человека, и я никогда и ни для кого этого не делала, кроме Элайджа.