Они как раз ели, когда приближение Коулта отвлекло внимание Нумы от добычи и побудило зверя выйти на тропу. В первый миг Лэ испугалась, что не сможет удержать льва от нападения на человека, как ей хотелось, так как нечто в облике незнакомца напоминало ей Тарзана, на которого он походил больше, чем на уродливых жрецов Опара. Поэтому-то Лэ и решила, что незнакомец, вероятно, из страны Тарзана. Может, он из числа друзей Тарзана, а, если так, то она должна защитить его. К ее облегчению, лев повиновался, когда она приказала ему остановиться, и сейчас не проявлял никакого желания атаковать человека.

Когда Коулт пришел в себя, Лэ попыталась поднять его на ноги, что удалось ей с большим трудом. Она положила его руку на свое плечо и, поддерживая его таким образом, повела назад по тропе, а Джад-бал-джа пошел за ними по пятам. Она с большим трудом продралась вместе с незнакомцем сквозь кусты и привела к укромной лощине, где лежала задранная Джад-бал-джа туша и чуть поодаль горел костер. Когда они приблизились к огню, она опустила мужчину на землю, а Джад-бал-джа снова принялся за добычу, сопровождая трапезу урчанием.

Лэ стала кормить мужчину крошечными кусочками жареного мяса, и он с жадностью ел все, что она давала. Невдалеке протекала речка, куда Лэ и лев ходили пить после еды. Девушка засомневалась, сможет ли человек преодолеть такое расстояние по джунглям, и, оставив его со львом, спустилась к реке, а перед этим велела Джад-бал-джа охранять его, говоря на языке первобытных людей, языке Мангани, который в большей или меньшей мере понимали все существа джунглей.

У реки Лэ нашла то, что искала — плоды с плотной кожурой. Отобрав плод покрупнее, она отрезала один конец, выскребла мясистую сердцевину, и получилась примитивная, но вполне пригодная чашка, которую она наполнила речной водой.

Вода не меньше, чем пища подкрепила и освежила Коулта, и, хотя он лежал всего в нескольких ярдах от кормившегося льва, ему казалось, что целую вечность он не испытывал такого чувства умиротворения и покоя, омрачаемого лишь беспокойством за Зору.

— Вы чувствуете себя лучше? — спросила Лэ озабоченно.

— Намного, — ответил он.

— Тогда расскажите мне, кто вы, и ваша ли это страна.

— Это не моя страна, — ответил Коулт. — Я американец. Мое имя Уэйн Коулт.

— Наверное, вы — друг Тарзана из племени обезьян? — спросила она. Он покачал головой.

— Нет. Я слышал о нем, но не знаком с ним. Лэ нахмурилась.

— Значит, вы его враг? — посуровела она.

— Нет, конечно, — ответил Коулт. — Я даже не встречался с ним.

Внезапно в глазах Лэ вспыхнул огонек.

— Вы знаете Зору? — спросила она. От неожиданности Коулт рывком приподнялся на локте.

— Что вам о ней известно?

— Она мой друг, — сказала Лэ.

— И мой тоже, — сказал Коулт.

— Она в беде, — произнесла Лэ.

— Да, знаю, а вы откуда знаете?

— Я была с ней, когда ее схватили люди из пустыни. Они схватили и меня, но я убежала.

— Как давно это было?

— Пламенеющий Бог много раз уходил почивать с тех пор, как я видела Зору.

— Значит, я видел ее позже.

— Где она?

— Не знаю. Она была у арабов, когда я встретил ее. Мы бежали вместе, а потом, когда я охотился в джунглях, кто-то пришел и утащил ее. Не знаю, был ли то человек или горилла. Я видел следы, но не разобрал. С тех пор я повсюду ищу ее. Без пищи и воды я потерял силы, таким вы и нашли меня.

— Вам больше не придется беспокоится из-за пищи и воды, — сказала Лэ, — потому что едой нас обеспечит лев Нума. А если мы найдем лагерь друзей Зоры, то они вероятно, отправятся на ее поиски.

— Вы знаете, где лагерь? — спросил он. — Он близко отсюда?

— Где он, я не знаю. Сама ищу, чтобы повести друзей Зоры в погоню за людьми из пустыни.

Пока они разговаривали, Коулт рассматривал девушку. Он отметил про себя ее странную варварскую одежду и поразительную красоту лица и фигуры. Почти интуитивно он понял, что она из другого мира, и его охватило любопытство.

— Вы не сказали мне, кто вы, — произнес он.

— Я — Лэ из Опара, — ответила она, — верховная жрица Пламенеющего Бога.

Опар! Теперь-то он действительно знал, что она не из его мира. Опар, город-загадка, город сказочных сокровищ. Возможно ли, чтобы тот же самый город, который населяли уродливые жрецы, напавшие на него с Ромеро, рождал и такие прекрасные создания, как Нао и Лэ, и только ли их одних? Ему бы сразу догадаться, что она из Опара, ведь на ней такой же наряд, как и у Нао и у той жрицы, которую он видел на троне в большом зале разрушенного храма. Вспоминая свою попытку проникнуть в Опар и захватить его сокровища, он благоразумно решил умолчать о знакомстве с родным городом девушки, ибо догадывался, что женщины Опара могут быть столь же примитивно свирепыми в своем мщении, как Нао в любви.

Лев, девушка и мужчина легли в эту ночь спать рядом с добычей Джад-бал-джа, а наутро Коулт почувствовал, что силы частично вернулись к нему. За ночь Нума доел мясо, и, когда солнце взошло, Лэ собрала фрукты, которые они с Коултом съели на завтрак. Лев же отправился к реке на водопой, остановившись разок порычать, чтобы мир знал о присутствии царя зверей.

— Нума не станет охотиться до завтрашнего дня, — сказала Лэ, — так что мяса пока не будет, разве что мы сами изловчимся добыть что-нибудь.

Коулт давно бросил тяжелое арабское ружье, от которого пришлось отказаться из-за нараставшей слабости, и теперь у него для охоты не было иного оружия, кроме собственных рук, а у Лэ — только нож.

— Сдается мне, придется перебиваться фруктами, пока лев не поймает очередную добычу, — сказал он. — Тем временем мы могли бы поискать лагерь.

Лэ покачала головой.

— Нет, — возразила она, — вам нужен отдых. Вы были очень слабы, когда я нашла вас, и вам не следует напрягаться, пока не восстановятся силы. Нума будет спать целый день. Мы с вами вырежем по палке и заляжем у тропы, где ходят маленькие зверюшки. Может, нам и повезет, а нет, так завтра Нума снова выйдет на охоту, и на этот раз я отрежу целую заднюю ногу.

— Не верю, чтобы лев позволил это сделать, — сказал Коулт.

— Сперва я сама не понимала, в чем тут дело, — произнесла Лэ, — но потом вспомнила. Он потому меня не трогает, что я — друг Тарзана.

Когда Зора Дрынова увидела человека-льва безжизненно лежащим на земле, она рванулась к нему и встала рядом на колени. Она слышала выстрел и сейчас, видя кровь, текущую из раны на голове, подумала, что кто-то умышленно убил его, и, когда подбежал Ивич с винтовкой в руках, Зора набросилась на него, словно тигрица.

— Вы убили его! — крикнула она. — Зверь! Он стоит дюжину таких, как вы.

Звук выстрела и шум упавшего тела привлекли людей, сбежавшихся со всех концов лагеря, и Тарзана с девушкой вскоре окружила любопытствующая взволнованная толпа негров, сквозь которую пробивали себе путь подоспевшие белые.

Ивич был ошеломлен не только видом белого мужчины-гиганта, лежавшего мертвым перед ним, но и появлением Зоры Дрыновой, которую все в лагере считали безвозвратно потерянной.

— Я и понятия не имел, товарищ Дрынова, что стреляю в человека, — оправдывался Ивич. — Теперь-то я понимаю причину своей ошибки. Я увидел, как кто-то двигался на дереве, и подумал, что это леопард, а все из-за его набедренной повязки из шкуры леопарда.

К центру группы, работая локтями, пробился Зверев.

— Зора! — воскликнул он в изумлении, когда увидел девушку. — Откуда ты? Что случилось? Что все это значит?

— Это значит, что этот дурак Ивич убил человека, который спас мне жизнь, — вскричала Зора.

— Кто он? — спросил Зверев.

— Не знаю, — ответила Зора. — Он со мной не разговаривал. Он не понимает ни одного из тех языков, на которых я обращалась к нему.

— Он жив! — крикнул Ивич. — Глядите, он пошевелился.

Ромеро встал на колени и осмотрел рану на голове Тарзана.

— Он только оглушен, — объявил Ромеро. — Пуля лишь скользнула по коже, а сам череп цел. Я видел людей с таким ранением. Он может пробыть без сознания долгое время, а может и скоро очнуться, но я уверен, что он не умрет.