Она поняла, что лев убил обезьяну и теперь пожирал свою добычу меньше чем в пятидесяти футах от нее. Что могла она делать? Она должна была вооружиться терпением и ждать, пока лев съест и переварит обезьяну, а потом вернется к ней, чтобы завершить свое пиршество, если к тому времени она не будет разорвана гиенами или другими лесными хищниками.

Мысли одна другой мрачнее сменялись в ее мозгу. Вдруг она заметила, что веревки на руках и ногах не причиняли ей больше мучений и что руки ее не были соединены на спине, а лежали свободно по обе стороны ее.

Она удивилась и шевельнула рукой. Что за чудо совершилось с ней? Ее руки не были связаны! Осторожно и бесшумно она пошевелила ногами: и они были свободны! Джэн Клейтон не могла знать, как это случилось; она не знала, что Таглат, разрывая веревки для своих собственных гнусных целей, перегрыз их ровно за секунду до того, как Нума напал на него.

В первый момент сердце Джэн наполнилось радостью и благодарностью судьбе. Но только на один короткий момент.

К чему могла послужить ей свобода, когда лев сидел всего лишь в нескольких шагах от нее? О, если бы освобождение пришло к ней при других условиях, с какой радостью она воспользовалась бы им! Но свобода была послана ей лишь тогда, когда спасение было уже совершенно немыслимо.

Ближайшее дерево было в ста футах от нее, а лев меньше чем в пятидесяти. Встать и бежать к дереву — значило навлечь на себя немедленную гибель. Нума несомненно слишком ревниво оберегал свою оставленную про запас добычу, чтобы дать ей ускользнуть. Была, впрочем, слабая надежда на спасение, но возможность ее осуществления зависела всецело от индивидуальных наклонностей этого льва.

Может быть, наевшись досыта, он посмотрел бы равнодушно на бегство женщины. Но как могла она решиться на такой риск? Она очень сомневалась в удачном исходе такой попытки, но с другой стороны совсем не была намерена упустить эту единственную возможность спасения, не воспользовавшись или, по крайней мере, не попытавшись воспользоваться ею.

Она следила за движениями льва. Для того, чтобы видеть ее, он должен был повернуть голову не меньше, чем в полоборота. Она попытается перехитрить его.

Бесшумно она перевернулась на бок и откатилась на несколько футов по направлению к ближайшему дереву. Потом, приняв то положение, в котором ее оставил Нума, она лежала несколько минут совершенно неподвижно, затаив дыхание и не сводя глаз со льва. Но лев не слышал ничего, что могло бы вызвать его подозрение. Тогда она еще раз повернулась и снова откатилась на несколько футов — и снова замерла в пытливом ожидании, не спуская глаз со спины зверя.

Джэн Клейтон казалось, что она уже часами двигалась таким образом, а лев невозмутимо продолжал свою трапезу, не подозревая, что его вторая жертва ускользала от него. Она была уже в нескольких шагах от дерева. Еще секунда — и она могла бы вскочить на ноги и, отбросив в сторону осторожность, сделать дерзкий прыжок к спасению. Но вот лев повернул голову и остановил свой взгляд на ней.

Он видел, как она повернулась и стала отползать от него. В этот момент Джэн Клейтон взглянула в его сторону, и холодный пот проступил по всему телу несчастной женщины, когда она поняла, что в двух шагах от цели смерть все-таки ее настигла.

Долгое время ни лев, ни женщина не шевелились. Зверь лежал неподвижно, повернув голову через плечо и устремив глаза на жертву, лежавшую в пятидесяти ярдах от него. Молодая женщина смотрела прямо в свирепые глаза животного и не смела пошевельнуть ни единым мускулом. Нервы ее были так напряжены, что она с трудом удерживала нарастающее желание вскрикнуть. Но прошло еще несколько секунд — и Нума вернулся к своему прежнему занятию. Только оттопыренные назад уши говорили о том, что лев был не совсем спокоен за свою добычу.

Зная, что малейшее ее движение немедленно привлечет внимание зверя, Джэн Клейтон решила рискнуть и попытаться добежать до дерева и вскарабкаться на нижние ветви.

Собравшись с силами, она вскочила на ноги, но почти одновременно с ней вскочил и лев и, круто повернувшись, с широко открытой пастью и ужасающим ревом бросился за ней.

Те, кто провел большую часть своей жизни в Африке, охотясь на крупного зверя, скажут вам, что вряд ли найдется на свете другое существо, способное развить такую скорость, с какой мчится нападающий лев. На том коротком расстоянии, на котором лев может сохранить эту скорость, она напоминает гигантский паровоз, движущийся на всех парах. И потому, хотя расстояние, которое нужно было пробежать Джэн Клейтон до дерева, было очень невелико, ужасающая скорость льва губила всякую надежду на спасение для молодой женщины.

Но страх может творить чудеса. И хотя лев уже оцарапал когтями ее башмак в то время, когда Джэн Клейтон взбиралась на дерево — ей удалось уклониться от страшного удара мохнатой лапы. И когда Нума ткнулся о дерево, молодая женщина уже сидела на ветке, откуда он не мог ее достать.

Еще некоторое время лев вертелся вокруг дерева, рыча и вздыхая. Джэн Клейтон сидела на ветке ни жива ни мертва. После страшного напряжения, которое ей пришлось пережить, наступила реакция. Ей казалось, что она уже никогда не посмеет спуститься на землю. Ее охватывал непобедимый ужас при мысли о новых опасностях, которые ожидали ее на пути в страну Вазири.

Было уже почти темно, когда лев наконец ушел с просеки. Его место подле трупа обезьяны немедленно было занято кучкой гиен. Но если бы даже гиен и не было на лужайке, Джэн Клейтон все же не решилась бы спуститься и приготовилась ждать наступления дня, чтобы покинуть страшное место, где ей пришлось пережить столько ужасов. Усталость наконец одолела ее, и она заснула глубоким сном, свернувшись клубочком на двух почти горизонтальных, близко друг от друга расположенных ветвях.

Когда она проснулась, солнце было уже высоко в небе. Вокруг все было совершенно спокойно. Только обглоданные кости обезьяны, разбросанные по земле, свидетельствовали о том, что происходило на этом месте несколько часов назад.

Джэн Клейтон мучили голод и жажда. Она понимала, что здесь ей придется умереть от голода. Поэтому, набравшись храбрости, она слезла с дерева и снова начала свое путешествие через джунгли.

Она шла на юг в том направлении, где по ее соображениям должна была находиться равнина Вазири. Она знала, что теперь только груда обгоревших балок лежала на месте ее прежнего дома, но она надеялась добраться до одной из многочисленных деревень вазири, разбросанных вокруг равнины, или же встретить по дороге кучку охотников из племени преданных ей чернокожих.

День уже клонился к концу. Вдруг до ее ушей донесся звук выстрела; стреляли где-то недалеко впереди нее. За первым выстрелом последовал второй, третий… Что это могло быть? Можно было предположить, что это стычка вазири с арабами; но так как Джэн не знала, на чьей стороне будет победа и находится ли она с дружеской или вражеской стороны, она не посмела приблизиться, боясь попасться на глаза врагу.

Через несколько минут она убедилась, что в стычке участвовало не больше, как две или три винтовки, так как до ее ушей не донеслось ни одного ружейного залпа; но, все-таки боясь рисковать, она забралась на дерево около тропинки, по которой шла, и, притаившись в густой листве, стала ждать.

Когда выстрелы стали реже, она уловила звук человеческих голосов. Потом стрельба совсем прекратилась, и она услышала голоса двух мужчин, громко перекликавшихся между собой, но слов она не могла разобрать. За этим последовало долгое молчание, которое было прервано крадущимися шагами на тропинке впереди нее. В следующий момент она увидела мужчину; он пробирался спиной к ней с ружьем наготове, и глаза его были упорно устремлены в ту сторону, откуда он пришел.

Джэн Клейтон сразу узнала в нем г. Жюля Фреко, своего недавнего гостя. Она уже была готова окликнуть его, обрадованная этой встречей, но он отошел в сторону и спрятался в густой зелени. Его, по-видимому, преследовал враг, и Джэн не решилась крикнуть, боясь отвлечь его внимание или выдать его неприятелю.