— Келпи? — спросила она.

— Да.

— Они не опасны?

— Не для меня.

— А для меня? — она отклонила голову, чтобы увидеть его выражение лица.

Он смотрел на нее. Он не хмурился, мягко улыбался. Кристаллы возле его глаз и на черепе стали красивее с ее новым зрением.

— И для тебя. Пока я рядом.

Она ощущала его тихий гул спиной. Это была не песня, ведь его голос не выдержал бы такую мелодию, но гул исходил из его живота. Ближайший келпи поднял голову.

Он подошел ближе, качая мокрой головой. Водоросли запутались в его гриве, пена вылетала из ноздрей, когда он фыркал.

— Ты когда-нибудь хотела коснуться келпи? — спросил он.

— Это опасно. Они утаскивают людей на дно океана и топят.

— Но ты хотела коснуться?

— Да, — ответила она. — Мне всегда было интересно, какие они на ощупь.

Он шагнул вперед, его ступни оказались под ее ногами, и он шел за них обоих. Его рука на ее талии была сильной и успокаивающей.

— Так давай исполним это желание.

Келпи вскинул голову, следил за шагами, за дыханием Сорчи. Он не смотрел на Эмонна, может, только это существо могло игнорировать кристаллы и острые края. Он тряхнул головой, когда она подошла ближе, странное мерцание разлилось по его телу.

— Что это было?

— Так морок выглядит для фейри.

— Так? — казалось, пузырь натянулся на кожу келпи. Свет отражался от поверхности радугой. — Так красиво.

— А ты думала, будет иначе? — он прижал ладонь к ее руке, поднимая ее. — Обманчивое не всегда ужасно.

— Разве?

— Не всегда. Порой мы прячем настоящих себя, чтобы не ранить людей нашим видом.

Сорча посмотрела на келпи, странные ноги с перепонками, чешую, водоросли в гриве. Она не дрогнула. Она понимала, как могли испугаться некоторые люди. Легенды говорили, что келпи опасны, так и было. Они были другими, рядом с ними было неуютно.

Но от этого было мило. Сорча была странной для своего города, она знала, как обманчива внешность.

Она отошла от приятного тепла Камня. Ее ночная рубашка липла к коже, туман пропитал ткань. Плащ был тяжелым на ее плечах, но не замедлял ее решительные шаги.

Ее ладонь прижалась к холодному влажному носу келпи. Тот фыркнул, пена появилась между ее пальцев.

— Здравствуй, — прошептала она.

Он повернул голову и смотрел на нее. Прядь водорослей упала на лоб. Сорча не мешкала, сдвинула прядь и погладила влажную чешую.

— Теперь ты меня видишь.

Камень загудел:

— Я еще не видел, как человек так тепло относится к фейри.

— Я вообще не видела, чтобы люди общались с фейри, — ее сердце сжалось. — Мы забыли о связи с землей, волнами и существами, что заботятся об этом.

— Потому мы ушли из вашего мира.

— Надеюсь, вы знаете, что по вам скучают, — кожа келпи напоминала змеиную, но была холодной и влажной. Сорча не могла перестать гладить существо, оно не было против. Она убирала руку, и келпи вскидывал голову.

— Да? — песок хлюпал под его ногами, он отходил. Сорча отследила по звукам, как он дошел до камней и сел. — Я не вижу, чтобы люди нас помнили.

— Мифы и легенды — уроки для нас. Истории о твоем виде пугают детей, и я не знаю, сколько людей думали, что их ребенок — подменыш. Они помнят вас, винят во многом фейри, хоть это их вина.

Сорча не могла изменить взгляды тех людей. Она хотела, но не собиралась вызывать огонь на себя.

— И ты верна старым обычаям?

Келпи фыркнул в ее ладонь, повернулся спиной. Она знала, чего он хотел, и покачала головой.

— Нет, друг мой. Я не хочу побывать под волнами. Иди к остальным.

Сорча похлопала по широкой спине и прошла к камням, где сидел Камень. Вода брызгала на них, но было не важно. Вода уже сделала ее платье тяжелым.

Дрожа, она поджала ноги под плащ.

— Мама следовала старым обычаям. Она научила меня, как важно оставлять молоко на подоконнике, подношения в скрытых храмах в лесу, и как нужно всегда уважать фейри.

— Умная женщина, — сказал Камень. Он смотрел на келпи, стоящие в неподвижной воде пруда. — Вот бы остальные ее слушали.

— Они считали ее ведьмой, ведь вокруг нее творилось странное. Фейри помогали, когда могли. Они не хотели, чтобы она казалась странной, только хотели помочь.

— Что с ней случилось?

Сорча поежилась, прижала подбородок к коленям и вздохнула.

— Они сожгли ее за поклонение дьяволам. Она горела почти час, потому что стоял туман, и они снова и снова разводили огонь. Мне повезло, что они не захотели сжигать ребенка.

Он посмотрел на нее.

— Они сожгли любимицу фейри?

— Не думаю, что она была любимицей. Она знала, что наш мир не будет прежним, если она оставит обычаи.

— И за это ее сожгли, — покачал головой Камень. — Они — варвары.

— Доброта есть и во тьме. Мой отец забрал меня из моей деревни и привел домой. Он принял меня как дочь, сказал своим детям, что я наравне с ними. Есть и такие люди, как он, но проще заметить плохое.

Камень хмыкнул.

— Ты по-особенному видишь мир.

— Как это?

— Даже плохое делаешь положительным. Не хочешь ни о ком думать плохо, даже о тех, кто виноват перед тобой. Я таких созданий еще не видел.

Сорча поежилась, брызги холодили ее лицо.

— А ты? Как бы ты расправился с мертвой матерью и теми, кто тебя предал?

Его словно ударили. Он отвел взгляд, сжал кулаки в гневе. Стиснул зубы.

— Месть.

— Месть? — Сорча покачала головой. — Что в ней хорошего?

— Душе будет спокойнее, если стереть тех, кто причинил боль.

— Душе спокойнее не станет, жестоко даже предлагать такое. Месть не дает проявиться милосердию.

— Ты проявила бы милосердие тем, кто убил твою мать?

— У тебя есть опыт, — она искала в его глазах правду, нашла боль, которую узнала. — Что с тобой случилось?

— Фейри — не добрые существа. Нам не позволено показывать слабости.

— Брауни приняли Боггарт в семью с готовностью. Даже после того, как она пала и вернулась, поджав хвост. Так что твой народ допускает слабость, Камень.

Он вздохнул, и это задело струны ее сердца.

— Туата де Дананн не допускают слабость. Низшие фейри куда… — он не мог подобрать слово.

— Добрее.

— Добрее, — кивнул он. — Да, они умеют прощать, а я не могу сказать такого о своем народе.

— Они не могут простить? Или не хотят?

Он коснулся раны из кристаллов на шее.

— Я не хочу отвечать на это, Сорча.

Она невольно смотрела на его горло. След был знакомым, но она не могла определить, откуда такая рана. Она видела, как мужчину почти обезглавили, и его семья принесла его к ней, надеясь, что она поможет. Она не могла вернуть его. Но след был не таким.

Она вспомнила красную кожу, паутину синяков, пустые глаза вора, что оказался не в том месте не в то время.

Сорча была слишком юной, чтобы понять, что повешенный мужчина мертв. Она выбежала из толпы, попыталась помочь ему встать. Вопли толпы преследовали ее сильнее, чем мертвый взгляд мужчины.

Она встала на колени, повернулась к Камню, глядя на его шею. Она дала ему время отпрянуть, отодвинуть ее руку, остановить.

Он не стал.

Ее пальцы коснулись холодных кристаллов. Они были гладкими, как отполированные камни короны. Она прижала пальцы к трещине. Холодная магия покалывала под ногтями, она обводила линию на его шее.

— Одни из первых, — прошептала она.

— Как ты поняла?

— Камни ощущаются старыми.

— Стерлись от времени и стихий.

— Тебя повесили, — поняла она. — Я узнаю эти следы, хоть не понимала раньше. Как ты выжил?

Его ладонь легла под ее рукой, касаясь кожи возле кристаллов.

— Я не надеялся. Кристаллы мешали меня убить. Я висел три дня, и меня срезали.

— Что ты сделал?

— Существовал.

Сорча покачала головой.

— И все? Жизнь — не повод убивать кого-то.

— Это было ради семьи.

— Семьи? — шок сотряс ее тело, она села на пятки. — Твоя семья это сделала?

— Я говорил, что Туата де Дананн не прощают слабость.

— Слабость? Разве это слабость?

Она бросилась вперед в гневе. Ее пальцы обвели острые края кристаллов на его лице. Она коснулась линии на краю его бритого черепа.

— Это метка смельчака, пережившего много сложностей.

Ее палец скользнул к кристаллам над его лбом.

— А это след начала пути, — она скользнула пальцем вокруг его глаза, остановилась на скуле. — Метка познания себя, — возле губы кристаллы мешали ему улыбаться или говорить. — Смелости, — ее большой палец задел его подбородок. — Упрямой гордости.

Он рассмеялся:

— Упрямой?

— Я узнаю знакомые изъяны.

— Да, ты упряма, человечек.

— Настолько, что не сдамся и приведу тебя с собой. Мне нужно спасти семью, Камень.

Он зарычал, она вскрикнула, когда его руки обвили ее и усадили на его колени. Он смотрел, окружив ее кристаллами и запахом мяты.

— Ты не хочешь оставить это проклятое приключение?

— Оно не проклятое. Меня послала Мака! Я заключила сделку, Камень. И она не позволит мне оставить это дело.

— Мака, — проворчал он. — Она назойливая. Слишком интересуется людьми, если спросишь меня.

— Не спрашивала.

— Не стоило заключать сделку с Макой.

— Только так можно спасти мою семью, — она прижала ладонь к целой стороне его лица, глядя на острые края. — Я не пожалею, что заключила сделку, ведь повстречала волшебный народ, чудесную землю и место, полное радости. Иначе я этого не увидела бы.

Он склонил лицо к ее ладони. Свет искрился на краях кристаллов, чуть не слепил ее.

— Я рад, что ты запомнишь это место с теплом.

— И она привела меня к тебе.

Камень напрягся в ее руках, его глаза открылись и прожигали ее душу.

— Зачем ты так говоришь?

— Ты — самый интересный мужчина из всех, кого я встречала.

— Монстр.

— Мужчина, — она притянула его ближе, прижалась лбом к его лбу, ощущая вкус мяты в воздухе. Он столько перенес, пережил, а она могла думать лишь о том, что встретила того, кто мог понять ее.

Он видел, к чему могло привести непринятие разницы.

Его семья обрекла его за его внешность, не переживая из-за его страданий.

Она хотела исправить его, ее сердце болело.

— Мне жаль, что жизнь была так жестока. Ты не должен был страдать. Но ты силен и добр под слоями камня и кристаллов.

— Это сделало меня сильным, — прорычал он, дыхание задевало ее губы.

— О, да, ты очень сильный.