Глава 28

Проснувшись, первое, что я почувствовала, — это запах Кадена. Вторым был тот факт, что он, по-видимому, держал меня в объятиях всю ночь. Он лежал позади меня, обняв за талию и уткнувшись лицом в мое плечо, а наши ноги переплелись и запутались в одеяле так, что невозможно было даже пошевелиться. Я закрыла глаза, наслаждаясь его тихим, размеренным дыханием на моей шее.

Кто бы мог подумать, что Каден Уайт любил обниматься?

Трепет возбуждения распространился в моей груди, и я молча улыбнулась в подушку. Это было чертовски здорово и казалось таким правильным. Мы прекрасно дополняли друг друга. После прошлой ночи я чувствовала гораздо более тесную связь с ним. И дело было не только в сексе, который был, несомненно, потрясающим, но главным образом в том, что мы оба наконец-то опустили наши щиты. Каден знал обо мне все, и все равно хотел меня. Мой внутренний голос призывал меня быть осторожней, но я старательно игнорировала его.

— Твои мысли такие громкие, что не дают мне спать, — пробормотал Каден позади меня. — Прекрати.

Я захихикала в подушку.

Он еще теснее прижался ко мне, переместив руку выше, к моей груди. Затем пальцами провел по ребрам, а губами прижался к уху.

Я вздрогнула.

— У меня слабость к твоему смеху, — сонно пробормотал он, зарываясь носом в мои волосы. — Если честно, я питаю слабость ко всему, что касается тебя.

Я снова засмеялась.

— Это хорошо. Потому что ты мне тоже очень нравишься.

В следующее мгновение он перевернул меня на спину и навис надо мной. Его волосы были взъерошены, а лицо очаровательно помято со сна. Обычно Каден просыпался раньше меня, так что это зрелище было для меня в новинку.

— Я нравлюсь тебе? — Он приподнял бровь, и его глаза зловеще сверкнули.

Взвесив все, я покачала головой.

— По шкале от одного до десяти, у тебя семерка.

— Семерка? — недоверчиво повторил он.

Увидев его ошеломленный вид, я громко рассмеялась.

— Ох, Пузырек. Это было ошибкой, — прорычал он, схватив меня за руки и подняв их над моей головой. Затем приблизил свое лицом к моему. Прекратив смеяться, я выжидающе уставилась на него. Он прижался своим носом к моему, а затем провел губами по лицу, спустившись, наконец, к шее. Его щетина царапала кожу, что было безумно приятно, и мое тело мгновенно отреагировало. Я, словно воск, таяла в его руках. И вот уже теперь Каден тихо смеялся.

— Давай превратим семерку в твердую десятку, — невозмутимо сказал он.

Именно этим он и занимался следующие несколько часов.

Ближе к вечеру я уже знала, что добавлю этот день в список своих самых любимых дней. Он разделил первое место с тем, который мы провели вместе в Портленде перед Днем благодарения.

Кадену удалось сдвинуть с пьедестала мой пятый день рождения, когда мы с мамой и папой отправились в Диснейленд. А это что-то да значило.

Мы провели день вместе. Сначала в постели, потом приняли совместно душ, из-за чего весь пол в ванной оказался залит, после неторопливо пообедали на диване за просмотром новых эпизодов наших любимых сериалов.

Сейчас я полулежала на Кадене, одетая лишь в его рубашку и нижнее белье. Его подбородок покоился на моей голове, и время от времени я откидывала голову назад, чтобы увидеть его сияющие глаза. Наблюдение за ним, пока он смотрел телевизор, вызывало покалывание во всем теле.

О, Господи. Это действительно случилось со мной.

Звонок в дверь прервал мои размышления. Должно быть, привезли наш заказ. Я начала вставать, чтобы пойти открыть дверь, но Каден схватил меня обеими руками за бедра, усаживая обратно на диван.

— Как бы сильно мне ни нравился твой полуобнаженный вид, я не позволю тебе открывать дверь в таком виде, — усмехнулся он и быстро поцеловал меня в губы, затем вскочил на ноги, схватил со стола свой кошелек и направился к двери. Словно по команде мой живот заурчал. После нашей физической активности я была ужасно голодна. К счастью, Каден заказал столько китайской еды, что нам, наверное, хватит на целую неделю.

Я слышала, как он открыл дверь. Но вместо привычных слов «Привет», «Этого слишком много», «Оставьте сдачу себе», «Приятного аппетита» последовала тишина. Я выглянула из-за спинки дивана, но разглядела только прислонившегося к дверному проему Кадена.

— Привет, — поздоровался он. — Хочешь войти?

— Хочу ли я войти? — услышала я и, встревожившись, села. Это была Доун. И у нее был очень расстроенный голос. — Ты тупой ублюдок! Я здесь из-за Элли. И синяка под глазом Спенсера.

Каден издал звук удивления, и почти одновременно с ним Доун застонала от боли. Я сразу же вскочила и бросилась к двери.

От увиденного у меня отвисла челюсть.

Каден держался за подбородок и смотрел на Доун, которая прыгала на месте, придерживая одну руку другой. В ее глазах стояли слезы.

— Доун? — испуганно спросила я, после чего она взглянула на меня.

Она открыла и закрыла рот несколько раз, как рыба, выброшенная на берег.

— Вы, наверное, разыгрываете меня, — произнесла она, фиксируя взглядом мои голые ноги и рубашку Кадена на мне. Моргнув несколько раз, она посмотрела прямо мне в глаза. — Все-таки, ты разыгрываешь меня.

— Это… сложно, — вздохнула я, подходя ближе к Кадену, чтобы осмотреть его покрасневший подбородок. Он все еще ошеломленно смотрел на Доун.

— Ты ударила меня, — сказал он, будто только сейчас заметил это.

— И, наверное, сломала себе руку, — выдала моя подруга, внимательно рассматривая свой кулак. Рука уже опухла, а костяшки пальцев довольно сильно покраснели. Я поморщилась. Вероятно, это было чертовски больно.

— Она ударила меня, — повторил Каден.

Если бы не волновалась так за Доун, я бы посмеялась над его шокированным выражением лица.

— Думаю, она пострадала больше, чем ты, — тихо заметила я. Затем подошла к Доун, обняла ее за плечи и осторожно потащила в квартиру. — Нам срочно нужно приложить что-то холодное к твоей руке.

— Я была так зла, потому что он ужасно вел себя с тобой. И когда ты не ответила на мой звонок, я подумала… в общем, это неважно. Но, в любом случае, он заслужил это, — фыркнула она и вздрогнула от боли. Я увидела слезы в уголке ее глаз, но Доун вытерла их.

Я быстро побежала к холодильнику и достала из морозилки пакет с тортеллини. (Примеч. Тортелли́ни — итальянские пельмени из пресного теста с мясом, сыром или овощами). Обернув его полотенцем, я вернулась к подруге, которая растерянно стояла посреди нашей гостиной, не решаясь присесть.

Она осмотрела меня сверху донизу и тихо спросила:

— Ты в порядке?

Как это типично для нее. Только что, возможно, она сломала пальцы, а спрашивала у меня, в порядке ли я.

— Со мной все отлично, — ответила я, чувствуя, как мои губы растягиваются в блаженной улыбке, что было неуместно в сложившейся ситуации. Но я ничего не могла с собой поделать. Дурацкие гормоны.

— Значит, он был нежен с тобой, после того как вы вчера исчезли? — спросила она.

— Да. Очень даже нежен. Все утверждал, что является придурком, а на самом деле…

— Я вас отлично слышу, так как стою здесь, — сухо заметил Каден.

Проигнорировав его, я осторожно приложила холодный компресс к руке Доун. Она вздрогнула, а глаза вновь наполнились слезами.

— Нам нужно в больницу, — пробормотала я.

— Дай посмотреть, — сказал Каден, направляясь к нам. Он осторожно взял руку Доун в свою. Должна заметить, что его рука уже не выглядела так плохо, по сравнению с ее рукой. Конечно, она еще была довольно синей, но опухоль почти спала. Вероятно, его кости уже привыкли к подобному. А вот Доун, похоже, напротив, никогда никого ни разу не била.

— Выглядит не очень хорошо. — Он поднял голову и посмотрел на меня. — Ты права, ей нужен рентген.

Я сразу же поспешила к себе в комнату и натянула первые попавшиеся под руки вещи. Затем подхватила свою сумку и надела ботинки. Для Доун взяла из шкафа пушистый кардиган, который, вернувшись в гостиную, накинула ей на плечи. За это время Каден тоже успел одеться — в свитер и спортивные штаны, а также натянул шапку на растрепанные волосы.

Когда мы шли к машине, Доун вздрагивала от каждого шага. Я надеялась, что у нее все же не было перелома. Иначе никогда бы себе этого не простила.

— Спенсер едва может открыть глаз.

Я сидела сзади и наблюдала, как Доун пристально рассматривала Кадена.

— Я знаю, — тихо выдохнул он.

— Ты с ним разговаривал? — удивленно спросила я.

Каден посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

— Я разговаривал с ним по телефону.

— Когда ты успел?

— Прошлой ночью, после того как ты уснула.

Я откинулась на спинку сиденья. На самом деле, мне не следовало удивляться. Потому что, вопреки всему тому, что Каден говорил о себе, он не был придурком и заботился о своих друзьях.

— Никаких подробностей, — закрыв уши, сказала Доун. Но тут же захныкала от боли и снова опустила руки. — Почему у тебя не сломана рука?

— Я знаю, как правильно бить, — ответил Каден.

— Ты должен научить меня этому. Чтобы в следующий раз я могла правильно врезать тебе.

К счастью, это немного разрядило обстановку. Каден старался избегать ухабов и не тормозить резко по пути в больницу, но на дорогах Вудс-Хилла это было довольно трудно. Я каждый раз вздрагивала от сострадания, когда видела боль, которую испытывала Доун.

В отделении скорой помощи мы быстро заполнили все необходимые документы, чтобы Доун осмотрели. Комната ожидания была переполнена, и мне не сиделось на месте, хотелось ходить туда-сюда, но я знала, что это не поможет Доун. Мы всё ждали и ждали, наблюдая, как ее пальцы все сильнее распухали, и она уже не могла пошевелить указательным и средним пальцами.

— Все будет хорошо, — в сотый раз повторила я.

Доун и Каден обменялись взглядами.

— Она говорит это для того, чтобы успокоить себя, — намеренно громко прошептал Каден.

— Да, и потому что у нее есть совесть. — Доун кивнула в знак согласия. — В конце концов, ваша ссора была причиной того, что я ударила тебя. Ну, или, по крайней мере, процентов на шестьдесят точно.