— Тебе просто нужно помыться и отдохнуть, — сказал он, избегая смотреть на меня.

— Знаю я, что мне нужно, Сариэль. Честно говоря, это мне нужно больше, чем ты. — От обиды получилось грубее, чем я планировал. — Хватит разговаривать со мной, как с ребёнком: мальчику нужно в ванную, потом поесть чего-нибудь горячего и в кроватку. Будешь со своими Добрыми Согражданами вести эти беседы. Я отлично сознаю, что собой представляю.

— Это не ты, а то, что с тобой сделала Инквизиция. — Он выпрямился, глаза загорелись красным, как тлеющий кончик его сигареты.

— Ты успел побывать у них трижды, прежде чем они явились за мной. И ты нисколько не изменился, — ответил я как можно спокойнее.

— Потому что я сразу во всём признался! Я сказал им то, что они хотели узнать, заплатил штраф. — Сариэль сверлил меня взглядом. — О чём ты только думал, когда сопротивлялся?!

— Я пообещал, что не выдам тебя.

— Ты отделался бы штрафом, Белимай! — Сариэль перешёл на крик. — Пятьдесят монет! Ты что, думаешь, я не уплатил бы пятьдесят монет, лишь бы тебе не пришлось проходить через это?! Ты решил, я бы пожадничал?!

— Я не знал, сколько денег они потребуют! — тоже закричал я. — Не знал и не хотел, чтобы тебя пытали, потому что… — Я осёкся и замолчал. Разговор свернул не туда. Закрыв глаза, я глубоко вздохнул. Всё давно в прошлом. Было и ушло. Ссора с Сариэлем ничего не изменит. Даже момент, когда он отвернулся от меня с отвращением на лице. — Я слишком устал, чтобы спорить. И мне не хочется ругаться, — сказал я.

— Мне тоже. — Он снова прислонился спиной к трубе. — Честно говоря, ругаться — последнее, чего бы мне хотелось.

Он затянулся сигаретой, а я посмотрел вверх. Звёзды всё ещё светили ярко, но горизонт уже начал светлеть.

— Красивая ночь, правда? — наконец произнёс Сариэль.

— Да, — согласился я.

— Можем мы начать сначала? — спросил он, и я понял, что он имеет в виду не только разговор.

Захотелось сказать ему, что можем. Но прошлое нельзя изменить или забыть. Оно всегда будет стоять между нами. Глядя на Сариэля, я не мог не вспоминать, каким был раньше и как низко пал теперь. Сколько бы лет ни прошло, он всегда будет напоминать мне о пытках молитвенными машинами. И он будет вспоминать то же самое, глядя на меня.

— Нет, — ответил я. — Давай лучше жить дальше.

Мы помолчали. Сариэль курил и выдыхал дым. Одному большому кольцу он прошептал вслед: «Мотылёк». Оно превратилось в бабочку. Она захлопала крыльями, которые почти тут же растаяли на ветру.

Я улыбнулся. Первое заклинание, которое освоил Сариэль, создавало бабочек из дыма. Однажды ночью, такой же, как сегодняшняя, мы тайком выбрались на крышу школы, и он мне показал. Я вспомнил его юное лицо, разрумянившееся от усталости и гордости. Он опалил волосы и обжёг палец, но ему было наплевать. А сейчас это удавалось ему так же легко, как дышать.

Сариэль лежал расслабленно, опираясь на локоть, и казалось, вот-вот заснёт. Он пристально смотрел на меня из-под опущенных ресниц. Я не расслышал, что он прошептал, но дым вдруг превратился в две стройные фигуры. Они кружили вокруг друг друга, и тонкий след, который оставляли в воздухе их тела, скручивался в спираль. Потом они обнялись и растаяли.

Сариэль посмотрел мне прямо в глаза. Как бы сильно ему не хотелось вернуться в прошлое, я не мог этого позволить. Тот, в кого я превратился, не заслуживает доверия и восхищения. Я больше этого не достоин. Я перевёл взгляд за спину Сариэля, туда, где всё еще стоял стеной чёрный дым на месте особняка Эдварда Тальботта.

— Ты хорошо знал Джоан Тальботт? — спросил я.

— Немного, — ответил он. — Мы не общались, кроме как на собраниях Добрых Сограждан. Она не желала пачкать руки.

— Расскажи мне о ней.

— Что ты хочешь знать? — Сариэль, казалось, был слегка озадачен тем, какой оборот принимает разговор.

— Каким образом она была связана с Питером Роффкейлом и девушками по имени Лили и Роуз.

— Так капитан Харпер в самом деле нанял тебя для расследования, — нахмурился Сариэль. — А я решил, что он привёл тебя для защиты.

— Он меня нанял, — сказал я. Помочь ли в расследовании, или чтобы защитить от Блудных, или потому что любил тратить деньги впустую — этого я не знал.

— Если бы не ты, Мика, наверное, убила бы его. — Сариэль придвинулся ближе. — Она растила Питера с девятилетнего возраста. Когда стало известно, что его убили, она… Ну, ты видел, в каком она состоянии. Едва жива.

— Мика тоже знала Джоан?

— О, да, они дружили. Думаю, она надеялась, что Джоан в конце концов выберет Питера. Мика часто говорила, что Джоан просто боится. Что ей нужно время, — покачал головой Сариэль. — Джоан писала нам речи, очень хорошие. Но так и не собралась с духом произнести хоть одну или выйти с нами на демонстрацию. Питер и Лили зачитывали то, что она написала. Роуз доставались самые дерзкие сочинения. Она была хорошенькая и умела говорить такие вещи, не теряя симпатии толпы. За одно из выступлений Питеру назначили шесть месяцев общественных работ. Лили десять месяцев находилась в женском исправительном заведении для Блудных. Роуз тоже предъявили обвинение, но мне кажется, судья не смог заставить себя присудить ей что-то помимо штрафа. Я тоже произносил речи, которые писала Джоан. За одну из них меня обвинили в непристойном поведении на публике. — Сариэль улыбнулся. — А сама Джоан ни разу не попала в Дом Инквизиции, только, может, чтобы пообедать со своим сводным братом…

— Братом? — удивился я.

— Капитан Уильям Харпер, — сказал Сариэль таким тоном, будто я должен был уже это знать. — Его отец был инквизитором — настоятелем. Во время забастовки шахтёров ему оторвали голову. А Джоан — его дочь от второго брака.

— Ясно.

— Они из богатых. Хотя, глядя на капитана, этого не скажешь. У них огромный особняк за парком Святого Беннета. До замужества Джоан жила в отдельном доме на набережной. Питера она наняла доносить её слова до жителей Подземелий. Думаю, он и кое-какую другую работу для неё делал. Удобно, ничего не скажешь. Можно воротить нос от общественности, но при этом наслаждаться благами цивилизации.

— Ты говоришь так, будто ненавидишь её, — заметил я.

Сариэль чуть нахмурился, обдумывая мои слова.

— Нет, — решил он. — Просто обидно и, наверное, я ей завидую. У неё было всё, чего не было ни у кого из нас. Благодаря своему положению она многим могла помочь, но не хотела ничем рисковать. Но будь я сам на её месте, не знаю, стал ли бы вообще что-нибудь делать. Однажды она всё же попыталась выйти с нами на демонстрацию.

— Получилось?

— Мы вломились в мастерскую Тейлора Шорта и забрали оттуда одиннадцать Блудных детей, которых за деньги вывезли из исправительной колонии и заставили работать. Кто-то из надсмотрщиков включил тревогу, и на нас бросились солдаты Инквизиции. Джоан схватили вместе с десятью остальными, но по прибытии в Дом оказалось, что её уже нет.

Сариэль поднёс сигарету к губам, но заметил, что она догорела почти до самых пальцев. Он щелчком отправил её в полёт.

Выходит, Джоан пропала не впервые. Интересно.

— Как думаешь, это Харпер её тогда вытащил? — спросил я. Мне казалось, такой поступок вполне в его духе.

— Может быть, — пожал плечами он. — Как бы там ни было, в Подземелья она больше вернулась. Недели через три прошёл слух, что она вышла за доктора Эдварда Тальботта. Они были помолвлены несколько месяцев, но об этом никто из нас не знал. После мы о ней ничего не слышали.

— Роффкейл ей писал, — сказал я.

— Ничего удивительного. — Сариэль смотрел на свои руки. — Он не винил её за то, что она ушла, но было видно, что ему очень больно от того, что она выбрала другого.

— В одном из писем он упоминает, что Лили и Роуз убили. Кто-нибудь ещё погиб?

— Очень многие. Члены Добрых Сограждан исчезают, и спустя неделю обнаруживают их расчленённые тела. И так раз или два в год. — Сариэль достал очередную сигарету, зажёг её и затянулся. — В последнее время чаще. Раньше мы заявляли о пропавших. Но после того, как Питера убили в камере, мне кажется очевидным, что Инквизиции наплевать.

Голос Сариэля слегка дрожал от гнева, и он замолчал. Он смотрел в небо и делал длинные затяжки. Наверняка он знал кого-то из погибших Блудных. Может, это были его друзья и соратники из Добрых Сограждан.

— Мне жаль, — сказал я и тут же ощутил неловкость за эти банальные слова. Сариэлю моё сочувствие нужно так же, как мне — его прощение.

— Всякое бывает, — ответил он.

— Тебе ничего не угрожает? — не удержался я. Если и так, я ничем не мог ему помочь.

— Нет, — улыбаясь, покачал головой Сариэль. — Хотя кто из нас когда был в безопасности? Я слышал, какой-то маг торгует настойками, приготовленными из трупов Блудных. Он заманивает детей конфетами, рубит на куски и варит зелья. Ещё говорят, что есть какой-то клуб, где, чтобы доказать свою благонадёжность, нужно убить Блудного. Кроме того, инквизиторы, религиозные фанатики или просто чокнутые. Такое чувство, что все хотят избавиться от Блудных. Нас некому защитить, кроме нас самих. — Он поднял на меня глаза. — Так что, выходит, ты в большей опасности, чем я, разве нет?

— Возможно. — Я понял, что сглупил, когда завёл об этом разговор. Не стоило переходить на личные темы, нужно было и дальше спрашивать про Джоан Тальботт.

— Ты никогда не умел как следует о себе позаботиться, — продолжал Сариэль. — Связался с капитаном Инквизиции. Живёшь один, на поверхности…

— Сариэль, я уже шесть лет так живу. Я научился справляться.

— Ты не сможешь всё время быть один, Белимай. Рано или поздно тебе понадобится чья-то помощь. — Он наклонился ко мне. — Возвращайся в Подземелья. Добрые Сограждане выделят тебе комнату.

— Хочешь, чтобы я вступил в их ряды? — Я не мог поверить, что он говорит серьёзно. Он что, не слушал, когда я объяснял ему, как сильно изменился?

— Там у тебя есть друзья. Ты будешь занят важным делом. Мы поможем тебе начать с чистого листа, — сказал он, накрывая мою руку своей.