— У тебя здесь стало заметно лучше. Перекрасил стены в белый?

— Нет, просто помыл.

— А-а…

Харпер не слишком прислушивался к беседе. Я достаточно хорошо его знал, чтобы распознать, когда он пытается подвести разговор к неприятной теме. Руки сами разложили карты для солитера[1]. Харпер какое-то время молча курил.

— Я удивился, сколько людей пришло посмотреть на его повешение, — сказал он в итоге. — Даже не думаю, что он заметил меня в толпе.

Я не знал, что на это ответить. Весь прошедший месяц Харпер полностью посвятил рьяному уничтожению настоятеля. Он сутками просиживал в доме правосудия, давая показания и предъявляя доказательства. Казалось, всё, что ему надо — это публичная казнь Грили. И вот он её получил. Настоятеля не постигло наказание за все его настоящие преступления. Нанесённый им вред так никто и не исправил. Единственное, что дала Харперу казнь — это месть. Я не мог сказать, было ли её достаточно.

— Сюда можно положить королеву, — предложил он, пока я крутил карты в пальцах.

Я кивнул и так и сделал.

Длинные колонки цифр и мастей равномерно разрастались. Наконец у меня осталось только две карты, и ни одна из них не подходила.

— Можно обменять их на другие из колоды, — сказал Харпер.

— Советуете мне жульничать против самого себя, капитан?

— Мне говорили, это обычная практика.

Он сделал последнюю затяжку и затушил сигарету об газету. В воздухе заклубился запах жжёной бумаги и табака.

— Сегодня не хочется.

Я отложил обе карты в сторону.

— Мне показалось, или у тебя правда там лежит бутылка вина? — спросил Харпер, пока я складывал карты обратно в одну стопку.

— Лучшее из Подземелий Преисподней. Будешь?

— Думаю, да.

Харпер коротко улыбнулся. Ему шла улыбка. Она разглаживала линии от усталости и переутомления, которые залегли в уголках его глаз.

Я встал, откупорил бутылку и передал её Харперу.

— Без бокала? — спросил он.

— Их разбили все до единого. Никак не раздобуду новых. Как насчёт миски? — предложил я, думая, что его это повеселит.

— И так хорошо.

Я вернулся в кресло и стал наблюдать, как Харпер осторожно берёт бутылку левой рукой. Это выглядело на удивление естественно. Сделав глубокий глоток, он отставил вино в сторону.

— Ты нашёл Эдварда? — спросил он.

— Да. У него всё нормально. Как и у твоей сестры.

— Они до сих пор не наткнулись друг на друга?

— Наткнулись.

Я заткнул горлышко пробкой, чтобы плотный запах не проник в комнату.

— И? — не выдержал Харпер.

— И твой зять, видимо, святой. Он начал работать с Добрыми Согражданами. А кроме того, кажется, помирился с твоей сестрой. У них всё довольно неплохо.

— Рад слышать, — кивнул Харпер.

— Вино от Сариэля. В знак благодарности.

Харпер снова кивнул, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, а я продолжил тасовать карты. Я не стал его трогать и разложил ещё один пасьянс. Рано или поздно Харпер расскажет то, что мне и так уже известно из газет. Можно было бы не оттягивать и самому завести речь, но какой в том смысл? Как и он, я не возражал против того, чтобы подождать.

Мне нравилось просто сидеть вместе с ним. Так легко, не тягостно.

— Белимай, — наконец сказал он.

— Да, — поднял я взгляд в ответ. Его глаза до сих пор были закрыты, голова чуть наклонена, словно он вот-вот провалится в сон.

— В газетах писали ещё что-нибудь обо мне?

— Кроме того, как отважно ты служил на благо Правосудия и какой у тебя мужественный профиль?

— Да, кроме этого. — Голос Харпера звучал серьёзно, но сам он по-прежнему полулежал в кресле.

— Упоминали, что тебе могут предложить чин настоятеля. Не исключено, что в Доме Инквизиции Ковенант. — Я опустил глаза на карты.

— Мне предложили.

— О. Что ж, тогда ещё раз поздравляю.

Я отложил карты в сторону. Аббатство Ковенант находилось далеко от Подземелий Преисподней и далеко от меня. Будучи тамошним настоятелем, Харпер вряд ли мог бы появляться на людях в моём обществе. Или в обществе любого Блудного.

Я понял, что его последнее незаконченное дело касалось меня.

— Так когда ты уезжаешь?

— Я не принял предложение.

— Не принял?

Я был настолько готов к другому ответу, что не сразу понял, о чём он говорит.

— Нет. Я подал прошение об отставке.

— Ты что?

— Я ушёл в отставку. — Харпер открыл глаза и посмотрел на меня. — Покончил с Инквизицией так же окончательно, как и настоятель Грили.

— Почему? — уставился я на Харпера.

Он ничего не сказал. Просто несколько мгновений молча смотрел на меня, а потом отвернулся и откупорил бутылку. Глотнул ещё вина, поднял пробку правой рукой и аккуратно затолкал её в горлышко.

— Если не хочешь говорить — не надо, — сказал я, когда молчание затянулось. И сдал себе ещё карты — никчёмную комбинацию двоек, вальтов и четвёрок. Я скривился и бросил их на стол.

— Ты же знаешь, что Брэндсон не нанимался на корабль и не сбежал, да? — спросил Харпер.

— Я решил, что ты его убил. А что?

Харпер опустил глаза на свою ладонь со шрамом, потом задержался на бутылке вина, а затем перевёл взгляд обратно на меня.

— Тебя не волнует, что я убил двоих и подделал доказательства только ради того, чтобы увидеть публичную казнь настоятеля Грили? Только чтобы утолить свою жажду мести?

Меня это не волновало абсолютно, но могу понять, почему тревожился он.

— Преступлений у настоятеля было более чем достаточно, чтобы заслужить свою участь сполна. И то же самое, думаю, можно сказать и про лорда Седрика и капитана Брэндсона. Мы оба знаем, что других способов заставить их понести наказание не существовало, — ответил я Харперу.

— Брэндсон был просто идиотом.

Он отпил ещё вина.

— Харпер, — сказал я, — он это заслужил. Поверить не могу, что ты так не считаешь.

— Я знаю, что заслужил, — спокойно ответил он.

— Тогда к чему был весь этот разговор? — возмутился я.

— Я рассказываю тебе, почему подал в отставку.

— А. — Я снова поменял местами карты. — И почему же?

— Я знал, что настоятель Грили защищал лорда Седрика, потому что они были друзьями, но до сегодняшнего дня никогда не отдавал себе отчёта, что и сам мог бы сделать подобное. Как и со Скотт-Беком. Ему настоятель тоже помогал и покрывал его дела, потому что тот был его другом.

— Ублюдком он был. Все они, — сказал я. Довольное лицо Скотт-Бека, когда он склонился надо мной и вспорол моё тело, до сих пор слишком легко всплывало в памяти.

— Да, но сами-то при этом считали, что поступают правильно…

— И ошибались, — отрезал я.

— Ты дашь мне договорить или нет?

— Ладно-ладно, продолжай. «Они считали, что поступают правильно…»

— В точности как я верю, что прав…

— Но ты-то действительно прав, — быстро вставил я.

— Белимай.

— Ладно, договаривай. Больше перебивать не буду.

Я откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.

— Я только хочу сказать, как понял, что тоже теоретически способен сознательно нарушить закон, как и настоятель. — Харпер быстро глотнул вина. — Давай посмотрим правде в глаза, Белимай: из меня вообще неважный священник, а уж инквизитор… Букву закона, пожалуй, не назовёшь моей сильной стороной. И это не изменится даже с чином настоятеля. В своём роде я буду ничем не лучше Грили.

— И поэтому ты подал в отставку, — уточнил я.

— Поэтому я отказался становиться настоятелем. А подал в отставку просто потому, что больше не хочу продолжать там работать. Я устал от всего этого, — покачал Харпер головой.

— И что теперь?

— Теперь? Мне просто хочется быть счастливым. Радоваться жизни.

— Быть счастливым, говоришь, — с подозрением протянул я. Какая обманчиво простая фраза. Она могла означать что угодно. — И как же ты планируешь быть счастливым?

— А как ты? — перевёл он вопрос на меня.

— Я тебе не тот, у кого для всего заготовлен план. Это по твоей части.

— Верно, — признал Харпер.

— Так и каков план?

Я поднял последние сданные карты. Всё такие же крайне неудачные, но мне хотя бы нашлось, чем занять руки.

— Я возвращаюсь обратно в усадьбу Фостер. Она моя, и мне давно пора привести её в порядок.

— Стало быть, простая жизнь сельского землевладельца?

Я плюнул на имеющиеся карты и достал три новых из колоды. Харперу-то никто не запрещал идти, куда пожелает. Или найти своё счастье, где пожелает. От досады я шлёпнул картами рядом с оставшейся колодой.

— Разве тебе не хотелось бы уехать отсюда, будь такая возможность? — спросил он.

— Что, вот так взять и бросить смог и Инквизицию?

Разумеется, мне хотелось. Не существовало ни одного Блудного из тех, кого я знаю, кто бы не мечтал выбраться из города, но нам путь преграждали законы и стража.

— Тебе бы пришлось оставить позади свой дом, друзей… вообще всё, — сказал Харпер. — Знаю, что многого от тебя прошу, но я должен.

— Ты серьёзно? — Я уставился на Харпера. — Серьёзно хочешь, чтобы я уехал с тобой?

— Ты без меня не собирался уходить с колокольни Белой капеллы, — ответил он. — Почему я тогда должен бросать тебя здесь?

— Это едва ли равноценные вещи.

— Мы можем уехать сегодня, пока моё имя всё ещё числится в списках действующих инквизиторов. Надо только обменяться пальто. Клерки на станции Грин Хилл и так думают, что ты — это я.

— Харпер, а что если мы приедем в твоё поместье, а там…

— Нас обнаружат? Мы подвергнемся атаке от армии саранчи? — Он пожал плечами. — Кто знает, что случится, но я хочу посмотреть. А ты, Белимай?

— Что если мы увидим, что друг друга на дух не переносим? — спросил я.

— Дом большой. Что-нибудь придумаем, уверен.

— Я серьёзно.

— Ты слишком серьезен.

Харпер стянул с плеч инквизиторскую шинель и бросил её мне.

— Люди всё равно узнают… — предупредил я его.

— Не узнают, если мы будем осторожны.

— Не всё так просто, Харпер.

— Всё именно так. Просто пойдём со мной.

Я уставился на него, пытаясь представить, что бы сделал, если бы отказался. Я не настолько трепетное создание, чтобы взять и зачахнуть от горя, и смог бы пережить его потерю. Вот только мне не хотелось.

Наконец я надел шинель. Она всё ещё хранила тепло тела Харпера и знакомый запах его кожи. Я застегнулся и расправил воротничок. Мне вполне подошло.