Кольцо стражи разомкнулось, чтобы пропустить судью Котлярски и съемочную группу. Судья Котлярски вытянул листок бумаги из-под обложки и вручил Библию Мэри Кэтрин.

– Вы знакомы с процедурой, – сказал он.

Она была знакома с ней, да. Она выполнила ее не больше пятнадцати минут назад. Сейчас она, босая, растрепанная, залитая слезами и кровью, снова держала Библию перед будущим президентом. Элеанор Ричмонд не мешкала. Она положила руку на книгу и подняла другую вверх. Судья Котлярски взглянул на оператора.

– Вы готовы?

– Передаем на всю планету Земля, – сказал оператор.

Судья Котлярски начал читать по бумажке.

– Повторяйте за мной.

В середине клятвы Элеанор и судье пришлось повысить голос; их почти заглушал рев винтов вертолета скорой помощи, сначала севшего перед зданием, а затем, через несколько секунд, снова взлетевшего.

Мэри Кэтрин не слышала слов присяги. Она смотрела в окно, на вертолет, уносящий ее отца прочь. Единственной фразой, которую она разобрала, был первый приказ президента:

– Очистить и опечатать Ротонду.

Затем президент Ричмонд наклонилась, вытащила из сумки толстый черный конверт и вскрыла его.

Уильям Э. Коззано прибыл в Институт Огнестрельных Ранений леди Уилбердон на вертолете примерно через пятнцадцать минут после того, как пуля вошла в его тело. К этому моменту он потерял около половины запаса крови. Его перенесли прямо в операционную и доктор Корнелиус Гэри вскрыл его грудную клетку. Президент оказался в хороших руках: на службе в Заливе и в травмпунктах округа Колумбия доктор Гэри обработал больше огнестрельных ран, чем любой другой врач в Соединенных Штатах.

Прежде чем дали наркоз, Коззано произнес, обращаясь к своему сыну, Джеймсу:

– Ты теперь свободен, сынок. Иди и не греши.

Доктор Гэри бился над разорванными органами Коззано тридцать минут. Уильям Э. Коззано умер на операционном столе в 12:58, пробыв президентом всего лишь час.