Никто не понимал, что происходит. Но слушая этот голос и глядя на это лицо, люди начинали осознавать одно: президент Коззано делает то, ради чего был избран. Наконец в Белый Дом входит истинный вождь, способный повести за собой народ.

Последними, кто вскочил на ноги и присоединился к овации, стали гости на платформе.

Коззано хотел продолжить, но понял, что ему не перекричать рев миллионов. Он умолк, улыбнулся, выждал несколько секунд. Ликование продолжалось. Он отошел от трибуны, оказавшись всего в паре шагов от дочери, Элеанор Ричмонд и ее детей, и вскинул над головой руки, как игрок, только что заработавший тачдаун.

Первая же пуля безукоризненно выполнила свое предназначение. Тефлоновая рубашка позволила ей пронзить все семь слоев пуленепробиваемого жилета президента Коззано. Остальное доделали инерция и старый добрый свинец. Пуля вошла в грудную клетку Коззано на пару дюймов ниже его правого соска и столкнулась с ребром, превратившись в веер свинцовых, костяных и тефлоновых осколков. Правое легкое президента превратилось в пюре. Сердце оказалось пробито во множестве мест, основные кровеносные сосуды левого легкого разорваны. Ни один осколок не вышел из тела Коззано с другой стороны; пуля, спроектированная специально для поражения человеческих существ в пуленепробиваемых жилетах, передала всю свою энергию телу жертвы.

Вишняк увидел струю пара и крови, вылетевшую из входного отверстия и понял, что Коззано – мертвец. Он сместил ствол на пару градусов вправо и прицелился в Элеанор Ричмонд. Но в тот самый момент, когда его палец нажал на спусковой крючок, перед ней оказался массивный мужчина в черной футболке.

Дэррил Гарфилд, нападающий лайнмен «Краснокожих», принял вторую пулю могучим плечом, которое было не тоньше талии Элеанор. Пуля отрикошетировала от плечевой кости и разбила окно в Рейберн Билдинг в тысяче футов к югу, где ее позднее и нашли. Покидая тело Гарфилда, пуля выбросила фонтан из крови и пульверизированных мускулов, под который угодила Элеанор Ричмонд.

Вишняк, изумленный внезапным вмешательством Гарфилда, слегка опустил ствол и пропустил стремительную атаку Руфуса Белла. Основание ладони Белла, в котором сосредоточилась вся энергия его прыжка, врезалось Вишняку в переносицу; удар сокрушил кости его лица и нашпиговал его мозг осколками костей. Вишняк превратился в овощ еще до того, как коснулся земли. Через десять минут он умер.

Ранение Дэррила Гарфилда было столь зрелищным, что большинство присутствующих на платформе заметило только его. В последовавшем всеобщем замешательстве Мэри Кэтрин оказалась первой, кто заметил, что президент Коззано сидит у трибуны, смертельно побледнев.

Сперва она решила, что он просто потрясен, однако тут же поняла, что ошибается. В уголках его рта показалась розовая пена. Мэри Кэтрин, Джеймс и Мел одновременно бросились к Коззано и осторожно уложили его на спину. Через несколько секунд их окружили люди в черных футболках.

Еще через несколько секунд Элеанор Ричмонд исчезла с платформы, совершенно невидимая за частоколом тел. Гости с инаугурационной платформы всасывались в здание Капитолия как в сливное отверстие, из которого только что выдернули затычку. Элеанор и ее эскорт устремились следом.

Мэри Кэтрин разорвала рубашку Коззано и увидела входную отверстие. Их глаза встретились.

– Со мной все будет в порядке, – сказал Коззано.

– Вертолет уже вызвали, – сказал Мел. – Держись, братишка.

Коззано его проигнорировал. Он смотрел на Джеймса и Мэри Кэтрин, склонившихся над ним.

– Слушай, орешек, – сказал президент. – Джеймс побудет со мной. Ты беги за Элеанор.

– Нет! – вскрикнула Мэри Кэтрин.

– У них нет выбора, они убьют ее, – сказал Коззано. – Они попытаются убить ее сейчас. Естественные причины. Вперед. Приказ президента.

Слезы хлынули из глаз Мэри Кэтрин и залили ее лицо.

– Я люблю тебя больше всего на свете, орешек, – сказал Коззано.

– Я тоже тебя люблю, папа, – сказала Мэри Кэтрин.

– А теперь иди и делай свое дело, – сказал Коззано.

Мэри Кэтрин наклонилась и поцеловала его в щеку. Затем вскочила, повернулась кругом и бросилась к Капитолию.

В Ротонде царил полный хаос. Несколько дюжин полицейских Капитолия заблокировали в углу двое членов Ополчения, вооруженных М-16 с примкнутыми штыками. Еще несколько ополченцев и люди в ветровках ФБР стояли в дверях, контролируя входящих и выходящих. Здесь же находилась пара съемочных групп, неспособных решить, куда нацеливать камеры; несколько радио- и телерепортеров бегали туда-сюда без всякой видимой цели, изливая в микрофоны потоки сознания. Смысл произносимых ими слова не имел никакого значения, пока они произносились с должной уверенностью.

Большинство присутствующих в Ротонде были приглашенными гостями, занимавшими места на платформе. Их было нетрудно отличить от всех прочих. Мужчины были одеты крайне формально, женщины же, напротив, блистали изысканными нарядами, прическами и украшениями. Эти люди разбились на группки, разбросанные по всей Ротонде. Каждая такая группа состояла из нескольких человек, потрясенных и шокированных и наперебой треплющих языком, и еще нескольких, в основном мужчин, которые постоянно шарили глазами по залу, пытаясь понять, что вообще происходит. Один или двое тыкали в сотовые телефоны напряженными пальцами и не могли выжать из них ничего, кроме статики. Мужчина в черном галстуке и визитке в ярости швырнул телефон на пол, и тот заскользил по полированному камню, как хоккейная шайба.

Мэри Кэтрин нигде не видела Элеанор. Мимо прошел ополченец в своей черной футболке. Мэри Кэтрин бросилась вперед и схватила его за плечо.

– Где Элеанор? – спросила она.

Узнав ее, тот ответил:

– Она пошла в дамский туалет, умыться. Она вся в крови.

– Кто-нибудь пошел с ней?

– Не уверен, – сказал ополченец, – среди нас не было ни одной женщины.

– Где дамская комната? – крикнула Мэри Кэтрин.

Ополченец ткнул пальцем. Мэри Кэтрин бросилась через Ротонду бегом.

Найти туалет оказалось несложно: дверь блокировал отряд ополченцев. Мэри Кэтрин не сбавила скорости, надеясь, что ее узнают и пропустят.

Ее узнали, но в самый последний момент. Она проскочила в двери. Первое, что она увидела, было заляпанное кровью платье Элеанор на кушетке у входа. Она обогнула угол и увидела ряд раковин. Элеанор склонилась над одной из, горячая вода била из крана. Она разделась до нижнего белья. Обеими руками она плескала водой себе в лицо; волосы ее все еще покрывала кровь.

В туалете находилась еще одна женщина – явно одна из приглашенных гостий. Мэри Кэтрин провела достаточно времени среди пенок общества, чтобы сразу это понять.

И она даже узнала ее – это была Алтея Кувер, внучка ДеУэйна Кувера. Они с Мэри Кэтрин вместе учились в Стенфорде и бывали на одних и тех же вечеринках. Благодаря поддержке, оказанной Кувером Институту Радхакришнана, его семья получила несколько приглашений на инаугурацию.

Алтея Кувер стояла у соседней раковины с Элеанор. На полочке над ней она разложила какие-то косметические принадлежности, как будто собираясь подправить макияж. Но как раз в тот момент, когда Мэри Кэтрин появилась из-за угла, Алтея достала из сумочки кое-что еще: шприц с закрытой колпачком иглой.

Мэри Кэтрин бросилась прямо к ней.

Алтея увидела Мэри Кэтрин и застыла. Ее взгляд метнулся к шприцу, к Элеанор и снова к Мэри Кэтрин. Она сорвала колпачок, обнажив тончайшую иглу, и вскинула шприц, как дротик для игры в дартс, целясь в обнаженное плечо Элеанор.

Мэри Кэтрин ткнула шокер ей в шею и нажала на триггер.

Алтея уронила шприц и рухнула на пол, сильно ударившись головой о мраморный пол. Элеанор выпрямилась, проморгалась и даже подпрыгнула, увидев поверженную Алтею и стоящую над ней Мэри Кэтрин с молнией в руке.

Когда Мэри Кэтрин и Элеанор вернулись в Ротонду, теперь полностью окруженную чрезвычайно нервными ополченцами, пальцы которых плясали на курках, они обнаружили, что председатель Верховного Суда оказался не столь везучим. Он лежал на полу без сознания и ни на что не реагировал. Непосредственно перед тем, как отключиться, он говорил с каким-то гостем, который удалился с большой поспешностью; в урне у дверей нашли пустой шприц. Над судьей хлопотали двое пожилых и очень заслуженных врачей, оказавшихся среди приглашенных. Несколько ополченцев подняли его и перенесли в медпункт Капитолия.

Теперь любой при белом галстуке или в формальном костюме вызывал у них самую острую неприязнь. Мэри Кэтрин и Элеанор оказались в центре Ротонды, окруженные цепью ополченцев, развернувшихся лицом наружу, в то время как оставшихся гостей выгоняли из зала прочь.

Между центральной группой и всеми прочими, жмущимися к стенам, образовалось обширное пустое пространство в форме пончика, в котором задержались всего трое: оператор CNN со своим звуковиком и пожилой лысый мужчина в длинной черной мантти. Мантия была пошита из синтетической ткани и выглядела так, как будто ее скомкали и засунули на несколько дней в чемодан, прежде чем надеть. Сейчас она была расстегнута; под ней виднелся пуленепробиваемый жилет, а под жилетом – черная футболка. Этот парень был членом Ополчения.

В правой руке он держал толстую черную книгу с золотой надписью БИБЛИЯ на обложке. Из-под обложке торчал напечатанный на машинке листок.

– Прошу прощения, – сказал мужчина в мантии, приподнимаясь на цыпочки за строем телохранителей, – но я не мог не заметить, что верховный судья выведен из строя. Могу я быть как-то полезен?

– Кто вы такой? – спросила Мэри Кэтрин, рассматривая его поверх плечей ополченцев.

– Стенли Котлярски, Пятый окружной суд, округ Кук, Иллинойс, – сказал лысый. – Мел попросил меня задержаться на тот случай, если что-нибудь случится с верховным судьей. Вы готовы принять присягу или мы собираемся торчать тут весь день?