– Можно мне разменять сотню, чтобы заплатить вундеркинду из «Тексако»?

Гарольду это не понравилось.

– Ну-ка, ты, ловкач, поосторожнее. Это мой племянник. Будешь острить о моей родне, проведешь ночь в камере.

Мел зарделся от собственной глупости, обдумал несколько вариантов ответа и решил промолчать.

Милая разменяла ему сотню. Мел поблагодарил ее и решил покинуть Майами как можно скорее и по возможности не раскрывая рта. Он вручил вундеркинду двадцатку.

– Серьезно, мистер, – сказал парень, отсчитывая сдачу, – вы поосторожнее. Люди, бывало, уезжали туда и не возвращались. Тамошние шахты уходят вниз на пару миль, а с психов и спроса никакого.

Мел сел в «Мерседес» и осторожно выехал из города, сопровождаемый Гарольдом с радарной пушкой. Все, что мне нужно, думал он, это угодить в одну из скоростных ловушек Гарольда. Едва покинув зону действия радара, он развернулся в сторону Кэчера и утопил педаль газа.

Пока он ехал, растительность вокруг становилась все более чахлой и редкой, пока не исчезла совсем, а плавные изгибы холмов сменились зловещими уступами. Сама дорога пошла выбоинами, сотрясающими раму «Мерседеса». В отдалении он мог разглядеть мрачные конусы терриконов, очень похожие на уэльские отвалы, которые периодически осыпаются и хоронят под собой маленькие деревушки в печальных долинах. Здесь не было ни ферм, ни ранчо, только кое-где виднелись брошенные хижины, наследие тридцатых. Вдоль дороги тянулась единственная телефонная линия. И никаких признаков электричества. То и дело попадались сбитые животные с местным колоритом: броненосцы, опоссумы, время от времени дохлый кот. Чем ниже опускалось солнце, тем сильнее Мелу хотелось развернуться и ехать домой.

Уже в виду разбросанных зданий города он именно так и поступил. Он затормозил в миле от Кэчера, заложил вираж и погнал на север со скоростью сто миль в час, а за ним развевался петушиный хвост из желтоватой, насыщенной свинцом пыли. Мел с гордостью считал себя рациональным человеком. Обычно это означало способность держать свои страхи под контролем. Сегодня – готовность им поддаться.

Чем быстрее он ехал, тем страшнее ему становилось, и на перекрестках он не смотрел по сторонам. Он был убежден, что его преследуют, и не сбрасывал скорость, пока не пересек границу Канзаса. Сердце билось в опасном темпе, лоб был липким от пота, который засыхал коркой в ледяном дыхании кондиционера, включенного на полную мощность.

Кэчер состоял из старого двухэтажного здания школы, опасно накренившегося – не то шахту подвели слишком близок, не то пересох подлежащий водяной слой. Никаких признаков жизни – ни собак, ни кошек, ни огней. Заправки стояли заколоченные. Единственным обитаемым зданием была потрепанная лавка, с узловатых дощатых стен которой давно облезла вся краска. Перед ней торчали несколько ручных бензиновых колонок в стиле тридцатых и висел знак почтовой конторы с индексом и эмблемой «МЫ РАБОТАЕМ ДЛЯ ВАС».

Внутри лавки было сухо и жарко, как в сауне. Жара усиливала застарелую вонь мочи, исходившую от Отто Стимпсона, сидящего в старом кресле-качалке с измочаленной спинкой. Его сын, Отис, стоял у входа, сжимая в руках маленький 9-миллиметровый автомат с длинным магазином. Это было грубое и нелепое устройство, почти такое же неуклюжее, как сам Отис, но он отменно им владел. Он частенько бродил среди отвалов, высаживая в них магазин за магазином – свинец долбил свинец. Никого не было рядом, чтобы пожаловаться на шум.

Если бы Мел Мейер въехал в Кэчер, автомат превратил бы его «Мерседес» в решето за несколько секунд. Затем Отис спихнул бы машину в шахту. Она пролетела бы милю или две вглубь земли и исчезла навеки.

– Похоже, еврейчик испугался, – сказал Отис. – Не совсем растерял мозги. Больше не будет нас беспокоить.

Отто ничего не сказал. Лет двадцать назад он бы вздохнул безнадежно от таких расистских высказываний, но с тех пор успел смириться с тем, что его сын – продукт окружающей среды, и никогда ему не стать космополитом вроде самого Отто, получившего утонченное образование в Школе леди Уилбердон на острове Рам.

– А он хорош, – сказал Отто. – Он подобрался к нам ближе всех.

Отто трясло. Никто никогда не являлся в Кэчер. Сам факт, что Отису пришлось занять позицию в дверях старой лавки с заряженным автоматом в руках, был признаком катастрофы. Если Сеть узнает, что они докатились до таких методов, их, скорее всего, выбросят на свалку, а сфера ответственности Отто перейдет к кому-то другому. Отто знал, что другие – вроде мистера Сальвадора – только и ждали, когда он подскользнется, чтобы занять его место.

– Не следовало ли нам убить его? – спросил Отис. Это был поразительно глупый вопрос, но все же хорошо, что Отис задал его. Он смотрел чересчур много шпионских фильмов и триллеров по HBO. С тех пор, как Отис узнал о природе нынешнего предприятия, его воображение совершенно распалилось и он уверовал, что оказался в каком-то дурацком фильме про Джеймса Бонда.

– Дело совершенно не в этом, – сказал Отто. – Не в насилии. Это не война. Не шпионаж. Наша задача в том, чтобы вернуть эту страну к основам: контракты, рынки, выполнение обязательств, верность слову. Мейер – достойный человек, и если бы мы убили его, то вырыли бы себе яму.

Отто помедлил, глядя в окно.

– Если кто и заслуживает пули, то это мистер Сальвадор.

– Как так? – произнес Отис потрясенно. – Я думал, он прекрасный работник.

– Если бы он был прекрасным работником, – сказал Отто, – Мел Мейер никогда бы не приехал сюда. Он бы вообще не понял, что происходит что-то не то.