20

На верхних этажах старого представительства «Кадиллак» было полно пустых кабинетов. Когда проект СОР набрал ход, Аарон потребовал выделить место для калифорнийского филиала компании «Грин Байофизикл Ассошиэйтс». Огл пожал плечами и предложил подняться наверх и застолбить участок. Аарон выбрал кабинет на третьем этаже. Насколько он мог судить, во всем здании он был один, если не считать самого Огла, что было несколько странно для решающей фазы электорального цикла.

Но он был здесь далеко не первым. Здание несло на себе черты изношенности, характерные для станций подземки, с углублениями, вытертыми в ступеньках и порогах. Каждый раз, проходя сквозь двери, Аарон сквозь подошвы своих теннисных туфель ощущал едва заметную вмятину в полу, отпечатавшуюся в нескольких слоях линолеума серией концентрических овалов, похожих на линии на топографической карте.

Кабинеты были меблированы старыми стальными столами и стульями, неубедительно прикидывавшимися деревянными, а стены практически целиком покрывали, как обои, цветастыми постеры и стикерами для бамперов. Толстенные многожильные телефонные кабели свисали из грубо пробитых в штукатурке дыр. Огл как раз занимался компьютеризацией проекта, покупая большие и мощные рабочие станции «Каликс» у «Пасифик Нетвеа», и пробоины в стенах пришлись как раз кстати. Ящики вносились в офис, кабели извлекались из них и сразу же пропихивались в отверстия. Они выползали из стен других кабинетов и подключались к компьютерам.

Аарон мог опознать едва ли десять процентов кандидатов, прославляемых стикерами и постерами, покрывавшими стены, потолки, двери и даже туалеты. Большая их часть баллотировалась в сенаторы и губернаторы штатов, о которых он ничего не знал. Многие были вообще из других стран. Некоторые постеры были напечатаны кириллицей и другими алфавитами, которых он не то что прочитать, но и опознать был не способен.

Жизнь Аарона в проекте СОР была беспокойной, но комфортной. Он бросил притворяться серьезным бизнесменом, вернулся к амплуа разработчика и был изумлен, насколько счастливее себя почувствовал. Это было его естественное состояние. Он встречался с людьми из «Пасифик Нетвеа» – как здесь, в Окленде, так и в округе Марин, чтобы определить круг проблем, над которыми предстояло работать. Он улетал в Бостон и решал эти проблемы со своими партнерами, затем летел назад и цикл начинался сначала. Свой приличный костюм он бросил в Бостоне в первую же поездку и вернулся в Окленд ночным рейсом с сумкой, набитой футболками и фланелевыми рубашками. Он ночевал на полу своего нового кабинета в Окленде, питался пиццей и был счастлив.

То и дело в пустых коридорах и на лестничных клетках он сталкивался с какими-то людьми, переносящими пачки бумаги или видеокассеты из одного кабинета в другой. Редко кого он встречал хотя бы дважды. Ни с кем он не познакомился достаточно близко, чтобы сказать при встрече «привет». Казалось, на Огла работало множество людей, но никто из них не задерживался в одном месте подолгу. Поэтому Аарон был несколько поражен, когда однажды вечером Огл просунул голову в дверь и сказал:

– Хотите охренеть?

– От чего? – спросил Аарон.

– От первой женщины – президента Соединенных Штатов, – сказал Огл.

– Я не знал, что выборы уже состоялись.

– Помяните мое слово. Готов поставить на нее деньги, – сказал Огл. – Идемте же.

Аарон поднялся и последовал за Оглом вниз по лестнице. В любом случае ему надо было размять ноги.

На первом этаже Огл организовал видеостудию – прямо за «Овальным кабинетом» и другими такими же сценами. Полдюжины небольших, но качественных мониторов были закреплены на стойках и каждый подключен к собственному видеомагнитофону, а все эти видеомагнитофоны были соединены между собой и с рабочей станцией «Каликс» паутиной толстых черных кабелей невообразимой запутанности.

В комнате находились двое мужчин и женщина, которые расположились на разных предметах мебели в позах, свидетельствующих, что они здесь уже давно. Аарон уже встречал их, проходя через здание.

Огл выглядел простофилей. Он был развязен настолько, что большинству собеседников казался попросту чокнутым. Кучу времени он проводил, уставившись в пространство, при этом лицо его украшала недоверчивая, издевательская усмешка. Но помимо этого он был истым южанином и умел мгновенно переключиться в режим изысканной галантности, если того требовало дело. Не успели они с Аароном войти в комнату, как он совершил изящный пируэт, обвел присутствующих рукой и представил их, как подобает.

– Это Аарон Грин из «Грин Байофизикл Системс», ведущий гений СОР, – сказал он. – Аарон, хочу представить вам Тришу Гордон, самую талантливую покупательницу времени на этой планете; именно она покупала на большой кампании Кока-колы в прошлом году.

Аарон не понял ни слова из этой речи. Он улыбнулся Трише Гордон, она протянула руку, он ее потряс. Она носила довольно формальное синее вязанное платье, крупноватые абстрактные украшения, а ее рыжие волосы были собраны в весьма вызывающую прическу. Она была уверенна в себе и вежлива.

– А это Шейн Шрам, клинический психолог из Дьюка по пути в Гарвард. Он занимается нашими ФГ и уж он не задерживается на их поверхности, а сразу уходит в глубину!

Аарон снова ничего не понял. Он пожал руку Шейна Шрама, который не поднялся со стула и ничего не сказал, а только уронил палочки, которыми ел, и выставил руку в направлении Аарона. Он был широкоплеч, преждевременно лыс, помят и умен.

Огл продолжал потешаться над Шейном Шрамом.

– Когда люди из ФГ выходят из его комнаты, они чувствуют себя так, будто побывали на дыбе. Шейн – Савонарола фокусных групп.

– Понимаю. Потрясен, – пробормотал Аарон.

– А это мой старый приятель Мирон Моррис, который как-то сказал, что главным достижением в области политики за последнюю четверть века стали трансфокаторы. Мирон – режиссер, на случай, если вы не догадались. Он делал те документальные фильмы о наводнении для уполномоченного Диксона из Техаса.

Аарон пожал руку Мирона Морриса, широколицего, жизнерадостного, циничного типа чуть за пятьдесят, одетого в разные детали довольно приличного костюма.

– Я только что видел это по CNN, – сказал Огл, помахивая в воздухе видеокассетой толщиной в три четверти дюйма, – и подумал, что вам всем тоже стоит посмотреть.

– В Главных Новостях? – уточнила Триша Гордон.

– В них самых, – сказал Огл, засовывая кассету в большой профессиональный видеомагнитофон. Прибор загромыхал, как большой грузовик, переключающий передачу, и на экране над ним появилось изображение.

Диктор объявлял следующий сюжет; над его плечом виднелся маленький портрет Эрла Стронга, жутковатого популиста, который гнал волну в Колорадо. Аарон ничего не слышал, потому что звук был отключен. Произошло переключение на вид молла в сопровождении текста внизу экрана: ДЕНВЕР, КОЛОРАДО.

Все, кроме Аарона, рассмеялись.

– Оригинальный выбор места, – сказал Мирон Моррис, по всей видимости – в шутку.

Встречный вид, съемка от входа: подъезжает белый лимузин, украшенный флагами и слоганами, и из него выбираются несколько человек, включая Эрла Стронга.

– Иисусе, что за поц, – сказал Мирон Моррис. – Никого ж нет. Ну кто ж так делает.

Огл, должно быть, заметил замешательство Аарона.

– Внутри, наверное, миллион его приверженцев, но никто не догадался выставить часть из них наружу, чтобы поприветствовать его. И в результате он выглядит никем, – объяснил Огл.

– Надо было поставить автобус или еще что в качестве фона. Хоть что-то. Все, что угодно, – сказал Моррис.

– Видите, парковка вся сверкает, – объяснил Огл. – Солнце отражается от ветровых стекол и прочего. А вход в молл – в тени. Поэтому лица этого парня вообще...

– А теперь! Он сейчас просто исчезнет, – сказал Моррис.

На экране Эрл Стронг углубился в тень молла и превратился в безликий силуэт. Камера наехала на его лицо, пытаясь скомпенсировать контраст между бликующей парковкой и блеклым силуэтом Стронга, но безуспешно.

– Он пытался, – сказал Огл.

– Кто пытался? – спросил Аарон.

– Оператор, – рявкнул Моррис.

На экране Эрл Стронг подошел к дверям молла, и произошла еще одна перебивка. Аарон по-прежнему ничего не слышал, но было похоже, что репортер за кадром описывает происходящее.

– Раса господ в канотье, – сказал Моррис.

Как по команде, на экране возникли две толстые белые дамы средних лет в футболках «СПРАВЕДЛИВ И СТРОГ» и соломенных шляпах с ленточками «ЭРЛ СТРОНГ», хлопающие в ладони в ритме пропагандистской песни.

– Отличное чувство ритма для истинных ариек, – заметил Шейн Шрам.

– НЛО съели мой мозг, – сказала Триша Гордон.

– А сейчас немного консервов, – сказал Моррис.

И снова, как по команде, появился Эрл Стронг, произносящий какие-то отрепетированные остроты.

– Вы уже видели этот сюжет? – спросил Морриса Аарон.

– Отвяжись, – сказал Моррис.

– Прекрасное освещение, а? – сказала Триша Гордон.

– Я без ума от него, – сказал Моррис.

Эрл Стронг стоял на платформе. Камера, снимавшая этот фрагмент{27}, располагалась ниже его и была направленна вверх, так что фоном для Эрла Стронга служил главным образом потолок молла. Но часть потолка занимали световые окна, а в промежутках располагались галогенные лампы. Окна превратились в огромные сияющие пятна, а лампы пускали длинные радужные блики поверх лица Эрла Стронга.

– Иисусе. В пределах Солнечного Пояса телекамеры должны быть запрещены, – сказал Моррис. – Только кинопленка. Сколько раз я должен это повторить?

Все в комнате захохотали. Но Моррис не отрывал глаз от телевизора.

– Ох ты! Ох ты! Тихо все! У нас тут настоящая драма!

Присутствующие внезапно замолчали и столпились вокруг экрана.