Мел повернулся и посмотрел ей в лицо.

– Что ты имеешь в виду?

– Видишь ли, – сказала она, – восстановление после удара – не такая уж и редкость.

– Я думал, ткани мозга погибают. Как можно восстановить то, что мертво?

– Погибшие ткани не восстанавливаются, да. Но иногда другие части мозга берут на себя их функции. Это требует много работы. Это требует упорной терапии. И немного удачи. Но такое случается. Если люди, потерявшие половину мозгов во Вьетнаме, которые сегодня нормально ходят и разговаривают.

– Да ты что! И почему же мы не попробовали поступить так с Вилли?

– Мы пробовали, – сказала Мэри Кэтрин, – но когда появилось быстрое решение, мы выбрали его. Невозможно сказать теперь, чего мы могли добиться стандартными методами.

– Думаешь, он может вернуться?

– Шансы очень малы, – сказала она. – Но не забывай, что он амбидекстр. У таких людей возможности восстановления существенно выше.

– Так что именно ты имеешь в виду, когда говоришь, что Вилли хочет добра?

– Я говорю о том, что Сеть, может быть, и подчинила его с помощью биочипа, – сказала она, – но на более глубоком уровне его мозг, возможно, еще пытается вернуть контроль. И мы можем ему помочь, если будем действовать правильными методами.

– Что это за методы? – спросил Мел?

– Он должен пользоваться головой, вот и все, – сказала Мэри Кэтрин. – Он должен упражнять мозг и тело всеми доступными способами, восстанавливать нервные пути.

– Дьявол, – сказал Мел. – Президентская кампания – не самое подходящее время для этого.

– Согласна, – сказала она, – если только кандидат не путешествует, не обедает и не живет рядом с неврологом.

Они с Мелом обменялись взглядами.

– Ты уверена? – спросил Мел.

– Конечно, я уверена.