Люди погибли и были сожжены – и это давало надежду, что со временем в эти земли придут новые люди и смогут их заселить. Оставалось неизвестным, куда делись трупы серых людей, но искать их времени не было. Лагеря армии мы достигли только глубокой ночью. Встретивший меня Первый выдал порцию ужина, давно остывшую, и расспросил, что мы нашли и почему так задержались. В подробности я вдаваться не стал – коротко пересказав то, что удалось обнаружить.

- Это какое-то безумие, – Первый подбросил дров в костёр и покачал головой. – Город потерян, население вырезали по всей округе…

- Не в первый раз, – ответил я. – Хотя я так понял, такого давно не случалось…

- Лучше бы больше никогда не случалось, – сплюнул полусотник. – Не хочу такого ни видеть, не слышать про такое не хочу.

Мы помолчали. Я даже не ел – через силу запихивал в себя еду.

- Мне местных любить вроде не за что, – проговорил Первый. – Они нас тоже не очень жалуют, но такого я бы и врагу не пожелал.

Я промолчал, соглашаясь. Бойцы моего десятка сидели за соседним костром хмурые, переговаривались о чём-то. Мне бы с ними там сидеть…

- Эра отправила вестовых по другим колоннам. Сегодня встали лагерем раньше, – проговорил Первый. – Завтра выходим как всегда: задерживаться не будут. Так что советую: сразу как доешь и твои доедят – гони их спать. А я пойду. И надеюсь, таких страшных находок больше не будет.

Надеждам Первого не суждено было сбыться. Таких находок было ещё немало на третий день пути, но не у наших разведчиков – а вот следующие два дня прошли спокойно. Обжитые места закончились – и потянулись лесные массивы, в которых никто не селился, кроме охотников. Но стоило подойти к землям Тури, как среди засеянных пустых полей, в деревнях и посёлках, на хуторах и плантациях, стали обнаруживаться новые «запасы» серых людей. Впрочем, после такого их язык не поворачивался назвать «людьми». Нелюди во время войн и бунтов и то вели себя более человечно.

Последний день перед соединением армии прошёл суетно. Командование жечь захоронения днём запретило, поэтому найденные могильники готовили к погребению, но не поджигали. Рядом с каждым оставляли несколько бойцов, которым было приказано поджечь костры на закате следующего дня. Армия подходила к Тури и сливалась в единое войско. Ещё днем вперёд ушли конные разведчики, которые к вечеру успели вернуться и принести первые новости.

Тури был осаждён – но держался. В городе был небольшой гарнизон в пару тысяч человек, горожане закрыли ворота и собрали ополчение. Количество защитников увеличилось в три раза, только осаду держало почти двадцать тысяч серых. В итоге получалась безвыходная ситуация. Серые не могли взять город и ждали подкреплений, а горожане не могли снять осаду и тоже ждали. О нашем приходе серые не знали – постов они не выставили, дозорных не высылали, поэтому решение отложить поджог могильников оказалось очень полезным.

Утром армия ааори выступила в сторону города. План командования был довольно прост – обходя город с севера, мы должны были напасть на серых вдоль берега моря. Из-за осады серые растянули свой лагерь по периметру городских стен. Наша атака будет внезапной, и противостоять всей нашей армии будет только часть врагов. Предполагалось, что защитники города выйдут за стены и помогут.

В этом бою нашей полусотне даже не пришлось участвовать. Передовые отряды, состоящие из опытных ветеранов вэри, косой прошлись по рядам осаждающих. Серые люди, смотревшие только вперёд и до последнего не понимавшие, что происходит, стали собирать войска в единый кулак, когда на лагерь уже навалились основные силы и кавалерия. Последней надеждой серых были их мудрецы и шаманы, но эта надежда хорошо работает против аори – и плохо против ааори, которые хоть немного, но мудростями владеют. А уж когда в армии есть несколько десятков сильных мудрецов – шансов у шаманов нет. Разгром был полным, и идущая в арьергарде полусотня новичков осталась не у дел. Однако недовольных этим событием среди бойцов не нашлось.

Можно, конечно, спросить – а где же неприятности? А неприятности начались уже после того, как серых разгромили. Тури отказался не просто впускать ааори в город, но и вообще открывать ворота, хотя на переговоры отправились только эры, каждый из которых был равен по статусу князю, а в Тури сидел эрл – всего лишь княжеский вассал. А вечером по всем окрестностям Тури загорелись погребальные костры. Более двух сотен дымных столбов тянулись к небу из тех самых поселений, в которых мародёры находили трупы.

Утром к городу выдвинулось более сорока мудрецов, все эры, лори и вэри армии – более пяти тысяч человек. В предрассветных сумерках земля вздрогнула, завыл сошедший с ума ветер, а на месте довольно большого участка стены образовались руины. Пять тысяч ааори ворвались в город, безжалостно вырезая любого, кто пытался взяться за оружие. Человек двадцать отправили на тот свет – на том и кончились все решительные горожане.

- Стойте, вы двое! – старому пьянице было скучно. Он хотел поболтать.

Все его приятели сегодня были заняты, родственники и так шарахались – не желая выслушивать истории из его долгой жизни по двадцатому разу. А два ааори подвернулись очень кстати. И он, конечно, заметил, что они нори, но разве не для того нужны преступники, чтобы служить людям?

- Что вы тут шляетесь? – по-хозяйски спросил он.

Девушка и парень переглянулись. Вроде даже десятники какие-то, но – нори, причём безымянные.

– Небось высматриваете, что бы утянуть, да? Это в вас натура ваша грешная говорит! Это всё – старые грехи! Если бы вы жили, как хорошие уважаемые люди – вы бы тут не оказались.

«Если бы мы тут не оказались, ты бы уже в амбаре гнил», – подумал я, заметив, как у Пятнадцатой дёрнулась бровь. Мы расслабились в Форте Ааори и в походе, привыкли к совсем другому отношению. И смело отправились в указанную Гун-Нором гостиницу одни. До гостиницы было шагов сто, но надежды, что Гун-Нор или Скас выйдут, было мало. Терпи теперь этого пьянчугу.

- Я двадцать лет… Двадцать лет, слышьте – работал рыбаком! Сразу после завтрака шёл и работал, почти до вечера. Не зная отдыха и усталости! Я – уважаемый человек! А вы – грешники! Вы в своей прошлой жизни наверняка воровали… И снова небось за старое, да?

Было только одно преимущество в том, чтобы быть нори, а не ааори – не надо ничего отвечать. Стой и слушай, даже можешь не изображать заинтересованность. Беспокоило меня только то, что, если пьяница кинется с кулаками – придётся терпеть. Мудрецы города не оказали сопротивления при штурме. Только эрл и его ближайшие дружинники попытались защитить себя, за что и поплатились.

А карающие мудрецы теперь ходили по городу и зорко следили, чтобы какой-нибудь нори чего не натворил. Они пытались и в лагерь сунуться, но тут уже командование не выдержало и просто запретило им входить за ограду, сооруженную вокруг армии ааори. Четыре входа за частокол охраняли бойцы вэри, а от проникновения мудростью лагерь прикрывали мудрецы ааори.

- Помню, Ни-ана тогда удивляться начала, ну как же ты, Аки-анор, так много ловишь. А я ей сразу сказал, что шлюха она. Вот прямо так и сказал. Сначала мне давала, потом Питерну давала, потом Антриа давала, а женой стала у Гинера. А он – неудачник и пьяница! Куда ему до меня…

«Ну если ты не пьяница, то страшно представить и этого Гинера, и эту твою красавицу Ни-ана», – пронеслась в голове мысль. Пятнадцатая со вздохом поправила под брошью десятника шнурок приказа. Шнурок был сплетён из разноцветных нитей – чёрной, зелёной, красной. По идее он должен был показывать, что мы выполняем приказ и нас нельзя отвлекать. Но в Тури всем на эти шнурки наплевать было – проверено многими нори.

- А она мне снова тогда отдалась. Думала, уведу её! – пьяница захохотал и закашлялся. – Ох я её… Два дня я ее пользовал и отпустил с миром. Муж ее в ярости был, а что он мне сделает, а? Кто он – пришлый урод, а кто я – уважаемый человек.

«Буйнопомешанный ты», – мысленно прокомментировал я мерзкий рассказ. Мимо проходили горожане, но никто даже и не думал отвлечь пьяного урода, чтобы мы могли пойти дальше.

- Что вот ты сделал за свою жизнь, а? Вот, а ты? А! Ничего вы не сделали! Дармоеды вы, сидите на шее у нашей столицы, жрете свою баланду – и довольны. А простой народ впахивает! С утра и до вечера!..

«С завтрака и почти до вечера, ага».

-… И так – каждый день, – пьяница взмахнул рукой с зажатым в ней кувшином, и струйка вина чуть не попала в Пятнадцатую. – А вы только отдыхаете. Вам ведь шанс дали – и как вы его используете, а? Да никак! Поди и приворовываете еще! Сколько мы вас ждали, дармоедов? Сколько сидели в этой осаде? Вон у Пентуно все родственники в деревне погибли. Так вы же и проститься не дали – сразу сожгли!

«А не сожгли бы, так были бы виноваты, что всю нежить не вырезали. А вырезали бы, так были бы виноваты, что сразу не сожгли, расстроили уважаемых жителей города вставшими телами родственников. Непробиваемый образ мыслей».

- Я помню, натянешь парус – и на глубину. Где твари эти морские глубоководные! Но мы рыбаки – нам не страшно! – пьяница пошатнулся и опёрся Пятнадцатой на грудь. – О! Тити на дармовых харчах отъели!

Стояли мы рядом, и я так и не понял, кто кого удерживал от необдуманных поступков. Я – Пятнадцатую, или она меня. Мы просто сцепились руками за спиной и сдержались.

- Ничего Анту не оставлю. Неблагодарный недоносок! Всё пропью, и пусть сам строит свою жизнь!

«Да ты уже всё пропил, старый хрен! Даже мозги. Надеюсь, детей ты начал стругать раньше».

- И дом продам. Да-да, продам! Мне этих денег еще на десять лет хватит. У Анта поселюсь – он меня любит! Буду жить… Нет! У Анта не поселюсь! Неблагодарный недоносок! Так буду жить – в гостинице. Пусть девки титястые мне кровать стелют, вино приносят!