Следующим пунктом прогулки стала соседняя площадь. Пятнадцатая хотела пойти к стенам, где, как ей сказали, была смотровая площадка, на которую можно было подняться за мелкую монету. Но на площади стоял зверинец с тварями Диких Земель, и пройти мимо было невозможно. Клеток было всего пять, но люди шли туда сплошным потоком. Все клетки находились в больших шатрах, и посмотреть на тварей можно было, только зайдя внутрь. Твари были дикими и активно выражали несогласие с тем, что на них смотрят, поэтому ревели, стрекотали и шипели – и это было слышно издалека.

За просмотр всех клеток пришлось отдать ули. По 10 сперов за каждую. «Их ещё кормить надо! – ответил тощий паренек, продававший билеты, когда Шестой удивлённо присвистнул. – Да и тварей из зверинца за городом тоже!».

В первом шатре сидел ног-гарис – здоровенная тварь, покрытая буро-зелёной шерстью. В холке она достигала пяти шагов, но по описанию на табличке рядом с клеткой – могла драться, стоя на задних лапах. Передние лапы у нее были много длиннее, чем задние, но это не мешало ей бегать быстрее всадника, настигая свою добычу. Жили твари в предгорьях Южных гор и часто попадались охотникам и ааори.

- Я видела обычных гарисов на картинках, – рассказала мне Пятнадцатая. – Животные как животные. Бурые, ниже этих на пару шагов. Лапы пропорциональные, на зиму прячутся в пещерах по несколько штук – и спят. В книжке было написано, что они только по весне голодные и опасные. Если не лезть первым – не станут нападать.

Ног-гарис пытался приблизиться к прутьям клетки, но толстая цепь, прикованная к ошейнику одной стороной и к кольцу в полу клетки – с другой, ему этого не позволяла. Тварь злобно буравила посетителей взглядом маленьких глаз, роняла слюну, ревела, но сделать нам ничего не могла.

- Всё, до чего трещины дошли – всё меняется, девонька, – произнёс старичок, стоявший рядом и услышавший Пятнадцатую. – Даже рыба. Пятьдесят лет ловлю её, и такие иногда рыбёхи попадаются… До дрожи.

Вторая клетка встретила нас Пещерным Псуком. Без приставки Ног. Видимо, обычных Псуков уже не осталось. Псук походил на стол – прямые ноги, широкое приплюснутое тело, покрытое костяным панцирем и шипами. Длинный хвост венчал костяной шипастый шар. Тварь при виде людей шипела, била хвостом, выбивая щепки из пола клетки, но нападать не пыталась. Описание рассказало о том, что питался псук травой и на человека мог напасть только зимой. Людей животное не ело, просто ненавидело.

- Всего-то ненавидело, – с ироничной улыбкой повторил Хохо. – В самом деле, мелочь.

Ног-Каваль, третий экспонат, напоминал тягловых животных, которых использовали крестьяне в княжестве. Огромный, с изогнутыми рогами. Отличие было в количестве рогов. Ковали крестьян были смирными: рога были только у самцов, а у самок – лишь небольшие костяные наросты. Ног-Ковали были рогатыми все. А у самцов рогов было несколько: направлены были под разными углами и легко могли пробить железные пластины брони. Ног-ковали не стали мясоедами, но и обычным скотом быть перестали. И самки, и самцы жили отдельно, не пуская на свою территорию других ног-кавалей. Самец забирал большую территорию и внимательно следил, чтобы рядом селились только самки, которые отделили бы его от других самцов. По весне самки входили на его территорию, чтобы завести потомство. Но как только самка беременела – она уходила на свой участок.

В четвёртой клетке была немёртвая тварь – Волосатый. И, к ужасу посетителей, тварь не ревела, не шипела и не рычала. Она молча и зло наблюдала за людьми, сидя в самом центре клетки. И кто стал предком твари – можно было понять без описания. Волосатый был изменившимся человеком. Очень большим, ростом больше четырёх шагов, широким в плечах и с волосатым телом. Все места, где у людей росли волосы – покрывал плотный волосяной покров. Волосы на голове отросли до самого копчика, укрывая спину сплошным ковром. На голове они не сразу изгибались к земле, а на ладонь сохраняли первоначальное направление роста. Ногти у волосатого были грязные и большие – и больше напоминали когти, но обломанные края говорили о том, что настоящими когтями тварь так и не обзавелась. Бёдра волосатого были прикрыты грязной шкурой, однако табличка с описанием оповещала, что большинство представителей этого народа одежды не признает.

В пятой клетке содержалось бывшее насекомое. Ног-Крипит. Обычный крипит длиной был размером в ладонь и почти не представлял опасности для человека. Только яд, который выделяли жвала, мог вызвать небольшое воспаление. Ног-Крипит в длину превышал два шага. Тело его покрывал не хитин, а хитинокость – порождение трещин мира. Спина пряталась под тремя щитками, росшими внахлёст, что позволяло твари изгибаться в кольцо. Из-под щитков были видны две пары ног, покрытых острейшими шипами. Передняя пара ног была поднята у груди, но саблевидные наросты показывали, что этой парой тварь активно пользуется не только для передвижения.

Жвала выделяли, судя по описанию, кислоту, которая очень ценилась алхимиками. Стекло жидкость прожечь не могла, а ту же бронзу растворяла, оставляя после себя пузырьки олова или мышьяка. Железо кислота окисляла и растворяла. В природе кислотой тварь могла плюнуть. Табличка с описанием имела приписку, благодаря которой было понятно, почему Ног-Крипит из зверинца ядом не плюётся – ей просто зашили сопла, которыми яд отправлялся в полёт. Но на самих жвалах яд остался – иначе тварь сдохла бы от голода. Без этой кислоты переварить пищу она не могла.

Ног-Крипит при виде добычи в лице посетителей стрекотал, дёргался, пытаясь плюнуть кислотой, шевелил передней парой ног, но серебристый канат не давал ей приблизиться.

- Канат из шерсти Ног-Харра, – просветила меня Пятнадцатая. – У харра шерсть очень прочная и тонкая. Северяне за одежду из шерсти дерут золотом. Раньше на юге жили южные харры с менее прочной шерстью, но теперь они переродились в ног-харра. И более прочной нити, наверно, не найдёшь.

После зверинца мы сходили и на смотровую площадку, и на представление акробатов, начавшееся на рынке. К вечеру стало не так жарко, с моря начал задувать ветерок – и нам сразу захотелось есть. Пообедали мы в кабаке на одной из торговых улиц, сидя за столиком под широким зонтом. Прямо на воздухе. Хохо и Шестой отправились после обеда в казарму, сказав приходить в кабак «У стены», где Первый хотел собрать на посиделки всю полусотню. Меня клонило в сон, и я мечтал вернуться в казарму и поспать. Но Пятнадцатая одна гулять не хотела и уговорила меня на прогулку по городу. Пришлось гулять.

Вечер встретил нас неподалёку от стен – в скверике, засаженном пальмами. Местные жители скверик любили: народу было много, лавочки заняты, и сидели мы прямо на дорожке, слушая выступление менестреля. Тот играл на мено-аоне – музыкальном инструменте, вырезанном из дерева, с десятком струн. Он пел заунывную песню о море, которое зовёт смельчаков, но убивает, и о далёком континенте, где всё необычно и сказочно. Последнее утверждение вызвало у меня сомнения – если твари расползлись по всему миру, то и на соседнем континенте сказки все злые и мрачные. Но пел менестрель красиво и заслужил свой спер, кинутый в шкатулку у ног.

А на пути к кабаку «У стены» нас с Пятнадцатой попытались избить. Загулявшей компании из трёх местных обитателей наша парочка чем-то не понравилась. Беда была в том, что даже махать кинжалами в данной ситуации было нельзя. Ведь противники явно не горели желанием нас убивать или грабить: они просто собирались нас бить. И даже если в их пьяных головах и было желание этим не ограничиваться – это надо было ещё доказать. Отбиваться пришлось руками и ногами. Вот тут-то и обнаружился пробел в нашем обучении: мы отлично работали копьями, умели пользоваться щитами, но махать кулаками нас никто не учил.

Наши противники были опытными в драках – явно поучаствовали не в одной и не в двух. Пятнадцатую сразу двинули по ноге, и, охромев, она оказалась прижата к стене. Пришлось сместиться к ней и прикрывать. Чем закончилась бы эта драка, мне узнать не довелось, хоть я и полагал, что не нашей победой. Но из темноты улицы внезапно появился Молчок – мой новый боец. Не останавливаясь, он сильно и точно пробил в бок одному противнику, второму – и те, постанывая, легли на землю. Третий оценил расклад и бросился наутёк, а догонять его Молчок не стал. Он посмотрел на меня и Пятнадцатую, чуть подняв брови.

- Всё нормально, живы и почти здоровы, – заверил я его. – Пятнадцатая, как нога?

- Прыгать не смогу. Идти – запросто, – ответила та.

Молчок кивнул, стукнул себя внешней стороны ладони по шее и махнул головой в сторону кабака.

- Ага, пошли, – согласился я. – Ты тут как?..

Молчок пожал плечами и, осознав, что без слов не обойдётся – выдал:

- Рынок.

Пятнадцатая переводила удивлённый взгляд с него на меня. Я-то за прошедшие дни уже начинал его понимать, а вот ей все эти жесты и знаки ничего не говорили.

- Хорошо, что ты припозднился, – кивнул я. – Эти трое нам бы сейчас синяков наставили.

Молчок кивнул, хлопнул меня по плечу, показал на себя и на меня – и поднял кулаки перед грудью.

- Было бы неплохо, раз умеешь, – согласился я. – И не только меня. Всем бы уроки взять.

- Ага, – Молчок задумался.

Какое-то время шли молча, а потом Пятнадцатая выдала:

- Он мне своим молчанием вынес мозги.