— Изжога? — спросила я слабо и отрешенно.
— Не оставляй меня, папа. Пожалуйста! — Я плакала, и плакала, зная, что он меня не слышит. Он не мог меня услышать.
Папа уже ушел.
— Уверен, дело в этом. Я только что был у врача, Корин. Со мной все в порядке, — сказал он, пытаясь успокоить меня.
Но я не слушала. В груди я ощущала ответную боль, и была уверена, что вот-вот потеряю сознание.
— Это не было похоже на изжогу, — прошептала я.
Бекетт расправил рубашку и на секунду коснулся своего шрама. Этот жест не успокоил меня.
— Что-то не так, да? — спросила я, чувствуя, как вездесущая паника поднимается во мне.
Бекетт потянулся и взял меня за руку.
— Прекрати. Сейчас же, Корин, — потребовал он резко.
— Ты должен пойти к врачу. Должен провериться. Что, если что-то не так...
— Это мое сердце, Корин. Я знаю, когда что-то не так. Просто успокойся. — Он рассмеялся, но звук был больше похож на лай.
Бекетт вытер засохшую глину с лица. Не подумав, я потянулась и схватила его за руку, сжав в своей так сильно, что могла бы сломать кость.
— Я видела твое лицо. Я видела его, Бек! — Мои слова были больше похожи на мольбу. Отчаянную, неприкрытую мольбу.
— Корин, все нормально...
Я покачала головой.
— Я уже видела подобный взгляд! Не отмахивайся от меня!
Я вела себя глупо. Глубоко внутри я знала, что отреагировала слишком остро, но ничего не могла с собой поделать. Этот эпизод с Бекеттом спустил курок. И я не могла обуздать себя.
Бекетт посмотрел в сторону Уэбберов, и я поняла, что закатываю сцену. Я быстро встала и без единого слова покинула комнату.
Я вышла в темный магазин и попыталась взять себя в руки.
Бекетт болен. Очень болен. Что же я делаю, проводя время с человеком, который в любой момент может оставить меня? Я уже дважды прошла через это и не могу сделать это снова.
— Корин.
Конечно же, он последовал за мной.
— Оставь меня. Просто оставь, — сказала я, облокотившись на стол. — Мне просто нужна минутка.
Бекетт схватил меня за плечи и развернул, чтобы я посмотрела на него.
— Что случилось? Почему ты так странно себя ведешь? Я же сказал тебе, что ничего не произошло! — Он начинал злиться.
— Я просто не могу...
— Что не можешь? Находиться рядом со мной? Почему? Потому что я могу упасть замертво в любую минуту? — Бекетт был так зол. — Я думал, ты другая, Корин. Боже, я думал, ты единственный человек, который не будет смотреть на меня так, будто я всегда умираю. — Он крепко впился своими пальцами в мои руки, удерживая меня на месте. Очень крепко.
— Ты не понимаешь.
Он никогда не поймет, и я не уверена, что смогу ему когда-нибудь рассказать.
— Не понимаю что? Что всегда буду парнем, чье сердце остановилось? Да, я уже привык к этой роли. Я просто надеялся, что рядом с тобой мне не придется ее разыгрывать.
— Я не могу и тебя потерять, — прошептала я и прикрыла рот рукой, ужаснувшись тому, что сказала.
— Что? — хмурясь, спросил Бекетт.
— Я потеряла так много близких, Бек. Ты пугаешь меня. Пугаешь. Я не смотрю на тебя как на парня, который может умереть. Я смотрю на тебя как на человека, который может уничтожить меня.
Зачем, черт побери, я все это сказала? Что со мной не так? Черт побери, мой отсутствующий фильтр!
Но это была правда.
Потому что мои отношения с Бекеттом были сложными и пугающими.
И реальными.
Это самое реальное, что я испытывала за долгое время.
— Корин, — пробормотал Бекетт, и в темноте я увидела взгляд его голубых глаз.
Повисла тишина, но наше дыхание было громким и отрывистым.
Он наклонился вперед, прижимая большой палец к моим губам. Я не знала, что он собирается сделать. Не знала, что думать. Что чувствовать.
Но я чувствовала.
Я чувствовала столько всего.
И утопала в этих сложных, незнакомых эмоциях.
Он был близко. Так близко.
Слишком близко.
Но недостаточно.
— Корин. — Бекетт снова мягко произнес мое имя. Так нежно, почти с благоговением. Будто мое имя — это самое важно, что он когда-либо говорил в своей жизни.
Меня пробрала дрожь.
Бабочки в груди давили и толкались, сжимая бьющееся одинокое сердце.
— Боже, Корин, — повторил он мучительным шепотом.
Ладонями обхватил мою шею, прижав пальцы к моему бушующему неистовому пульсу.
Все вспыхнуло. Кровь забурлила в моих венах. Меня подташнивало, кружилась голова, я была потрясена. Мне очень хотелось что-нибудь сказать, но дар речи пропал. Все равно я не нашла бы подходящих слов. Потому что этот мощный, неконтролируемый момент поглотил нас обоих.
— Корин, — прошептал Бекетт снова, придвигаясь ближе. И наклоняясь.
Я ощутила жар его губ у своей кожи, хотя он еще даже не прикоснулся ко мне. Веки закрылись. Я ждала.
Я сжала руки по бокам, боясь прикоснуться к нему и ненавидя себя за то, что не могу этого сделать.
Я ждала...
Медленно, очень медленно, я почувствовала это. Прикосновение его губ. Они были теплыми, сухими, как и мечтала.
Идеальными.
Мое тело превратилось в жидкость, когда Бекетт вздохнул, и я приоткрыла губы, впуская его внутрь. Туда, где он и должен быть. И где должен остаться.
Он был осторожен. Будто не знал, оттолкну я его или нет. Может быть, мне нужно было это сделать, но я не стала.
А потом Бекетт застонал, и его поцелуй стал настойчивым. Наши губы встретились. Поцелуй стал глубже. Он впивался в меня своими зубами, губами и языком, а затем запустил пальцы в мои волосы.
По мне побежала дрожь. Мое тело гудело. Покалывало. Я позволила своим губам сказать ему то, что не могла выразить словами. Свой страх. Панику. Беспокойство.
И мою надежду.
О, Боже, надежду.
Она была здесь и светилась так ярко.
И все из-за Бекетта Кингсли и его потрясающего, идеального поцелуя.
— Прикоснись ко мне, Корин. Пожалуйста, — умолял он.
Я ощутила странную влажность на своих щеках. Слезы, которые капали из моих глаз, а я их даже не замечала. Я расслабила свои напряженные руки и обняла Бекетта. Он наклонился ко мне и чуть присел, чтобы прижать меня к своей груди.
Под тканью его рубашки я ощутила биение сердца Бекетта. Я прижала к нему руку, нуждаясь в напоминании, что оно все еще бьется. Второй рукой я осторожно водила по его спине, желая чувствовать его. Но мне хотелось большего.
— Корин. Корин. Корин, — повторял он мое имя. Как молитву. Как песню.
Или как желание того, что, как он был уверен, не может иметь.
— Бек, — произнесла я в ответ. Твердо и уверенно.
Я чувствовала это. Момент, когда моя жизнь изменилась. Вот оно. То, чего я ждала.
Но тут зазвонил его телефон.
Диссонирующие звуки, злобные и жестокие, которые вернули меня в ужасное мрачное настоящее.
Я распахнула глаза и освободилась от объятий. Провела пальцами по дрожащим губам.
— Черт, — выругался Бекетт, прижимая ладонь к своему рту, опухшему и покрасневшему от наших страстных поцелуев.
Затем он провел рукой по волосам, будто хотел выдернуть их.
Наш момент прошел. Исчез.
Мне хотелось плакать. И кричать. Но я не сделала ничего из этого.
Бекетт закрыл глаза, будто ему было больно, а когда открыл их, то натянуто улыбнулся мне. Фальшивой улыбкой.
Телефон пикнул, оповестив о том, что на голосовую почту пришло сообщение, и Бекетт раздраженно зарычал, вытаскивая его из кармана.
— Прости, — сказал он, внимательно глядя на мое лицо.
Я ничего не ответила. Мои губы покалывало, и я до сих пор ощущала поцелуй. Наше смешанное дыхание и сердцебиение.
— Разве ты не должен перезвонить? — спросила я.
Бекетт посмотрел сначала на телефон в своей руке, а потом на меня.
— Это мой приятель Аарон. Уверен, это неважно. Он, вероятно, просто хочет пожаловаться на игру. — Бекетт покачал головой. — Это неважно, Корин. Ты важна! Это. — Он схватил меня за руку и прижал к своей груди. К своему ровно бьющемуся сердцу. — Вот, что важно.
Телефон молчал, но атмосфера между нами стала неловкой.
А я дрожала из-за того, что только что произошло. Потому что это было нечто большее, чем просто поцелуй. Бекетт и его хрупкое сердце. Его недолговечная жизнь.
Мой мир находился в подвешенном состоянии. Не уверена, что это продлится долго. Я была напугана. В ужасе. Боялась открыться ему, потому что не была уверена, что Бекетт останется. Я забыла, что значит жить. И не была уверена, что готова начать сейчас. Я ощутила острую боль в голове и потерла виски.
— Скажи что-нибудь, Корин, — умолял Бекетт.
Я прижала пальцы к губам, надеясь, что все еще смогу ощутить его. Но этого не произошло.
Я наблюдала за тем, как он потирает свой шрам.
— Мы друзья, Бек.
Три слова, которые сказали всё.
Бекетт уставился на меня, а потом рассмеялся. И это был не самый приятный звук. Он сотрясал мое тело и причинял боль моему сердцу.
— Конечно. — Он продолжил тереть это место на груди. Ужасное место.
— Я должна вернуться и убедиться, что Уэбберы не используют части своего тела, чтобы создавать искусство. — Засунув руку в карман, я достала пятьдесят долларов, что он дал мне. — Я не возьму твои деньги. Ты не должен ни за что платить.
Бекетт смотрел на меня. Он был смущен. Разозлен. Ему было больно. Я знала, что он видит на моем лице.
Страх.
— Я пришел на твой мастер-класс. Значит, я и плачу.
Я была не в настроении спорить и мне не хотелось остроумно подшучивать. Поэтому я убрала деньги и пожала плечами.
— Ты можешь прийти в другой день и сделать что-нибудь, чтобы твои деньги не были заплачены зря.
— Ты просишь меня уйти? — спросил Бекетт, и его лицо потемнело.
— Нет! Я просто... просто хочу...
Я не знала, что хочу.
Единственное, что я знала, это что боюсь. Боюсь многих вещей. Поэтому я сделала то, что умею лучше всего. Свернулась в комочек и притворилась, что мира вокруг меня не существует.
— Я понимаю. Правда, — сказал он тихо с явным разочарованием и болью.
Нет, он не понимал. Ни капельки.
— Увидимся в группе, — сказал он.
— Конечно.
Одно слово. Такое обремененное и такое тяжелое.
— Пока, Корин, — произнес Бекетт, пытаясь встретиться со мной взглядом.
Я знала, он хочет, чтобы я что-то сказала. Хоть что-нибудь. Но я не могла.