– Вот оно, – сообщил Азелио, указывая вперед. Хотя сама Агата едва могла отличить оттенок обнаженной породы на фоне окружающего ландшафта, она доверяла словам Азелио. Прокладывая маршрут, он полдня изучал снимок холмов; к тому же цена провала в его случае была слишком высока, чтобы действовать без должной осмотрительности.

Дорога шла под гору, но земля была неровной и усеянной мелкими каменными обломками. Когда Агата делала шаг вперед, камни начинали отталкивать ее ступни, ускоряясь с расстояния в одну-две пяди под действием обращенного во времени трения, после чего останавливались, ударившись об ее кожу. Она глянула на Азелио; отвлекаясь на эту аномальную бомбардировку, он с трудом сохранял равновесие.

– Можешь оставить саженцы прямо здесь? – спросила она. После установки взрывчатки им в любом случае придется отойти примерно до этого места.

– Хорошая мысль. – Азелио опустил горшки, и они пошли дальше.

Когда они добрались до склона холма, Азелио включил свой когерер и пробежался им по бледно-коричневым камням.

– Вот наша цель, – подтвердил он. Он указал на центр выступа. – Можно попробовать где-нибудь здесь – думаю, место подходящее.

Агата передала ему бомбу и, дождавшись, пока Азелио не отойдет на безопасное расстояние, принялась с размаху бить киркой по поверхности скалы. Маленькие осколки камня, отлетевшие от места удара, укололи ей руку, но прилив сил и свободы, который она ощутила при виде растущей выбоины с лихвой компенсировал все эти неудобства. В эсилианском времени осколки, подброшенные движением воздуха, взлетали вверх, подчиняясь сговору обращенной во времени тепловой диффузии – просто чтобы посодействовать ей в восстановлении скалы. Неужели тот факт, что в целом космосе для нее, со всеми ее планами и решениями, нашлось свое место, требовал более весомых доказательств? Однажды космос заберет ее жизнь, но пока этот момент не настал, контракт был предельно ясен – пусть никто не застрахован от трудностей, разочарований и неудач, полностью лишить ее свободы воли было невозможно.

Она, насколько могла, углубила отверстие, не расширяя его сверх необходимости; задумка состояла в том, чтобы волны давления по возможности оставались внутри породы. Когда Агата прекратила махать киркой, Азелио подошел к ней и приложил бомбу к отверстию в скале. Один из уголков не подошел. Агата принялась устранять препятствие.

При следующей попытке кубический корпус бомбы вошел в отверстие, не встретив никакого сопротивления. Азелио осторожно подтолкнул ее глубже, после чего Агата направила в выбоину свой когерер. По краям корпуса оставались небольшие зазоры, но их, на ее взгляд, было недостаточно, чтобы рассеять энергию взрыва.

Она сняла со своего пояса детонатор. Рамиро извлек большую часть исходных компонентов и заменил датчик дистанционного включения таймером. Агата включила фотонную схему и запустила процедуру автотестирования; краткий отчет, появившийся на дисплее, сообщил ей, что неполадок не обнаружено. Подсоединив к бомбе кабель детонатора, она нажала кнопку, запускающую обратный отсчет. Таймер показал девять махов, после чего время пошло на убыль. Агата положила детонатор в горловину отверстия, и они с Азелио направились обратно.

По пути подвижные камешки снова приставали к их ногам, и хотя ощущение слабого давления на коже было в точности таким же, как если бы путники сами убирали их с дороги, выбор момента все равно приводил их в замешательство. Агата представляла себе детей поселенцев, которые будут расти посреди всех этих причуд местной природы, не обращая на них никакого внимания. Она понимала, а порой даже разделяла беспокойство Рамиро, но в то же время не чувствовала какой-то неловкости при мысли о поколениях ни в чем не повинных потомков антисообщистов, проживающих свои жизни под эсилианскими звездами. Они познают комфорт и свободу, недоступные ни одному из обитателей Бесподобной. При условии, что на этой почве будут расти злаки.

Добравшись до горшков с саженцами, Азелио присел на корточки, закрыв их своим телом. Агата повернулась к склону холма.

– Я забыла засечь время, – призналась она.

Азелио не забыл; он бегло взглянул на свой пояс.

– У нас еще чуть больше двух махов.

Агата заранее позаботилась о противоядии от разочарования.

– Если это не сработает, думаю, для испытательного участка мы могли бы раздробить достаточное количество породы вручную.

Азелио зажужжал.

– Мы не сможем ее как следует измельчить.

– Я серьезно! Для начала мы могли бы раздробить их киркой, затем перемолоть обломки – вроде того, как мы делаем муку из зерен.

– Если до этого дойдет дело, я буду напоминать тебе, что ты вызвалась добровольцем. Остался один мах.

Агата почувствовала, как ее живот неприятно сжимает, будто тисками. Ее тело инстинктивно готовилось к предстоящей опасности, но гораздо хуже было бы услышать в ответ тишину.

Склон холма взорвался в яркой вспышке света. Резким движением она заслонила глаза рукой, но ее задний взгляд уловил тени, вытянувшиеся за спиной. Земля затряслась, и Агата тихо зарокотала, вспомнив взрыв, унесший жизнь Медоро. Но сейчас на ее глазах происходило обратное – может быть, эта сила, наконец, исцелит гору, насколько это вообще было возможно.

Ее кожа ощутила порыв теплого ветра – но в нем не было ничего более твердого или острого, чем обычная пыль. Свет погас; Агата опустила руку и дождалась, пока ее глаза снова не привыкнут к свету звездного неба.

У подножия холма лежала рыхлая груда обломков. Азелио поднялся на ноги и положил руку ей на плечо; Агата поняла, что вся дрожит.

– Все в порядке, – сказал он.

– Да. – От касания Азелио в ней разгорелось страстное желание новых ощущений от соприкосновения с его кожей, но когда внутренний голос принялся сочинять историю о единственно подобающем эпилоге, который мог последовать за подобным триумфом, она поспешно заглушила абсурдные фантазии, испугавшись не столько самого деления, сколько риска поставить себя в глупое положение перед Азелио. – Давай посмотрим поближе.

Они осторожно приблизились к месту взрыва. На планерке Тарквиния высказала опасения насчет повторного обрушения, которое могло произойти спустя какое-то время после взрыва, но когда они подошли ближе, стало ясно, что шансы такого исхода невелики – несмотря на то, что новая плоскость забоя была практически вертикальной, в ней не было ни пещер, готовых обвалиться от малейшего толчка, ни выступающих частей.

Азелио первым направился к куче, чтобы ее осмотреть. Он наклонился и зачерпнул пригоршню обломков породы.

– На вид они достаточно мелкие, – осторожно сообщил он. – Здесь есть и более крупная галька, но это не должно повлиять на результат. – Он повернулся к Агате. – Думаю, у нас есть вполне реальные шансы.

Услышав в его голосе надежду, Агата ощутила, как на нее сильнее прежнего нахлынуло чувство удовлетворенности – правда, теперь оно было лишено какого бы то ни было желания следовать собственным инстинктам вплоть до самого конца. У нее было все, в чем она нуждалась – дружба с Азелио и удовлетворение от того, что внесла свой вклад в общее дело. Этого было достаточно.

Азелио осветил когерером верхнюю часть кучи.

– Этого бы хватило, чтобы прокормить гораздо больше дюжины растений, – восхищенно заметил он. – Я просто рад, что нам не пришлось заниматься этим вручную.

– Может быть, именно здесь поселенцы создадут свою первую ферму. – Агата защебетала, обрадованная этой нелепой мыслью. – Может быть, они уже оставили поблизости следы своего присутствия – пару отметин на камне, которые они сотрут после прибытия.

– Если мы сможем доказать, что они посетят эту планету, придется ли мне все равно проводить испытания агрокультур? – спросил Азелио.

– Конечно – иначе они не прилетят!

– А если бы я соврал и сказал, что уже провел испытания?

– Тогда мы найдем здесь какое-нибудь граффити, проклинающее тебя как виновника великого голода.

– И тогда я, пристыженный, буду вынужден провести испытания, – ответил Азелио. Он поднял луч своего когерера, переместив его от груды к плоскости забоя. – А это что?

– Где? – Агата ничего не видела.

– Примерно на три поступи выше. Похоже на какой-то текст.

Агата была уверена, что Азелио шутит, но все же направила свой когерер в ту же самую точку; тени от косого луча света обнажили множество узких рельефных линий. Камень действительно выглядел так, будто кто-то срезал его часть, оставив эти выпуклые линии – на поверхности, которая, благодаря взрыву, впервые оказалась на виду.

– Это слишком странно, – сказала она. Ступив на груду обломков, она прошлась по свежей почве. Агата чувствовала, как оставляя на земле одни следы, стирает другие, возвращая землю в исходное состояние.

Присмотревшись повнимательнее, она поняла, что Азелио был прав – линии на поверхности камня складывались в символы. На вид края рубцов размягчились и претерпели эрозию, как будто пылевые бури, которым предстояло бушевать целое поколение, оставили здесь свой след. Но несмотря на это, она смогла разобрать большую часть текста.

– …прилетели с родной планеты, – прочитала она. – Чтобы выразить свою признательность и придать вам… мужества.

– Кто кому признателен и за что? – спросил Азелио.

Агата никогда не чувствовала себя более обескураженной; сейчас подобная любезность была совершенно не к месту. И все же слова благодарности не были выдумкой и предназначались им всем: и Рамиро, продолжавшему жить в своем темном мире, и Азелио с Тарквинией, и всем жителям Бесподобной, и шести поколениям не рожденных путешественников, которым еще только предстояло вкусить все тяготы жизни.

– Это послание от прародителей, – ответила она. – Однажды они посетят эту планету и напишут эти слова. Они прилетят, чтобы рассказать нам, что все наши тяготы и свершения в конечном итоге были не напрасными.