Устремив пристальный взгляд в злобно-красные глаза Керчака, молодой лорд Грейсток ударил себя по могучей груди и испустил еще раз свой пронзительный крик вызова.

VIII

ОХОТА НА ВЕРШИНАХ ДЕРЕВЬЕВ

На следующее утро после Дум-Дум, обезьяны медленно двинулись назад к берегу, через лес. Мертвый Тублат остался лежать там, где он был убит, потому что племя Керчака не ест своих.

Поход на этот раз был весь занят поисками пищи. Капустные пальмы, серые сливы, визанг и сентамин встречались в изобилии; попадались также дикие ананасы, а иногда обезьянам удавалось находить мелких млекопитающихся, птиц, яйца, гадов и насекомых. Орехи обезьяны раскалывали своими могучими челюстями, и только когда они оказывались слишком твердыми, они разбивали их камнями.

Однажды путь их пересекла старая Сабор. Встреча с львицей заставила обезьян поспешно искать убежище на высоких ветвях.

Правда, Сабор относилась с уважением к их численности и острым клыкам, но и обезьяны, со своей стороны, проявили неменьшую почтительность к ее силе и свирепости.

Тарзан сидел на низко опущенной ветке. Львица, пробираясь через густые заросли, оказалась как раз под ним. Он швырнул в исконного врага своего народа бывший у него под рукою ананас. Величественное животное остановилось и, обернувшись, окинуло взглядом дразнившую ее сверху человеческую фигуру.

Сердито вильнув хвостом, Сабор обнажила свои желтые клыки и сморщила, огрызаясь, щетинистую морду. Злобные глаза ее превратились в две узкие щелки, в которых горели бешенство и ненависть.

С прижатыми ушами львица посмотрела прямо в глаза Тарзану, найденышу обезьян, и испустила пронзительный боевой вызов.

И, сидя под нею на ветке, человек-обезьяна ответил ей страшным криком своего племени.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. А через минуту громадная кошка повернула в джунгли, и лесная чаща поглотила ее, как океан поглощает брошенный в него камень.

Но в уме Тарзана зародился серьезный план. Он убил, ведь, свирепого Тублата, значит, он стал могучим бойцом? А, вот, теперь он выследит хитрую Сабор и убьет ее тоже. Тогда он станет великим охотником.

В глубине его маленького европейского сердца таилось сильное желание прикрыть одеждой свою наготу.

Из своих книжек с картинками он узнал, что все люди прикрыты одеждой, тогда как мартышки и обезьяны ходят голые. Одежда – знак силы, отличительный признак превосходства человека над всеми созданиями. Не могло, конечно, быть другой причины для того, чтобы носить такие отвратительные вещи.

Много лун тому назад, когда он был гораздо моложе, Тарзану очень хотелось иметь шкуру львицы Сабор, или льва Нумы, или пантеры Шиты, для прикрытия своего безволосого тела. Тогда, по крайней мере, он перестал бы походить на отвратительную змею Хисту. Но нынче Тарзан гордился своею гладкою кожей, потому что она означала его происхождение от могучего племени. В нем боролись два противоположных желания – ходить свободно голым, по примеру племени Керчака, или же, сообразуясь с обычаями своей породы, носить неудобную одежду. И оба желания попеременно одерживали в нем верх.

В течение всего того времени, когда, после бегства Сабор, племя продолжало свой медленный переход через джунгли, голова Тарзана была полна широкими планами выслеживания и убийства львицы. Много дней прошло, а он только об этом и думал.

Но внимание его было однажды отвлечено страшным явлением.

Среди белого дня внезапно темнота спустилась на джунгли; звуки стихли. Деревья стояли неподвижно, словно парализованные ожиданием надвигающейся катастрофы. Вся природа как бы замерла. И вот издалека слабо донеслось какое-то тихое, печальное стонание. Ближе и ближе звучало оно, разрасталось и становилось все более оглушительным.

Большие деревья разом погнулись, словно их пригнетала к земле чья-то могучая рука. Они склонялись все ниже и ниже, и все еще не было слышно другого звука, кроме глухого и страшного стона ветра. И вдруг великаны джунглей выпрямились и закачали могучими вершинами, как бы выражая этим свой гневный протест. Из несущихся вихрем черных туч сверкнул яркий, ослепительный блеск. Раскаты грома потрясли воздух, как канонада. Затем сразу хлынул потоп, и джунгли превратились в настоящий ад.

Обезьяны, дрожа от холодного ливня, сбились в кучу и жались к стволам деревьев. При свете молний, пронизывавших тьму, видны были дико-качавшиеся ветки, льющиеся потоки воды и стволы, гнущиеся от ветра.

Время от времени один из древних лесных патриархов, пораженный ударом, с треском ломался на тысячи кусков и рушился, повергая за собой бесчисленные ветки окружавших его деревьев и множество мелких тварей. Большие и малые сучья, оторванные свирепым вихрем, кружились и летели в неистовой пляске на землю, неся гибель несчастным тварям подлесья.

Долго бесновался ураган, и обезьяны в смятении жались друг к другу, подвергаясь постоянной опасности от падающих стволов и ветвей, парализованные яркими вспышками молний и раскатами грома. Они притаились в ужасе и безмолвно страдали, выжидая конца бури.

Конец был такой же внезапный, как и начало. Ветер прекратился мгновенно, выглянуло солнце, и природа снова улыбнулась.

Мокрые листья и влажные лепестки чудесных цветов засияли в лучах солнца. Природа смягчилась, и все живое простило ей гнев и причиненное ею зло и занялось своими обычными делами. Хлопотливая жизнь опять потекла своей чередой, как до наступления бури.

Но для Тарзана забрезжил свет неожиданного откровения:

он постиг тайну одежды. Как ему было бы тепло и уютно во время дождя под тяжелой шкурой Сабор! И эта мысль была еще одной побудительной причиной выполнить затеянный замысел.

В продолжение нескольких месяцев племя бродило близ отлогого берега, где находилась хижина Тарзана, и он посвящал большую часть своего времени учению. Но когда он скитался по джунглям, то постоянно держал наготове веревку, и немало мелких животных попалось ему в петлю.

Однажды аркан обвил жесткую шею кабана Хорта. Зверь бешено прыгнул в попытке сбросить его и стащил Тарзана с ветки, на которой тот лежал в это время.

Зверь услышал шум падения, обернулся и, увидев легкую добычу – молодую обезьяну, нагнул голову и кинулся на захваченного врасплох юношу.

Но Тарзан, к счастью, не пострадал; он по-кошачьи упал на четвереньки, широко расставив ноги. Очутившись перед кабаном, он мгновенно вскочил, прыгнул с обезьяньей ловкостью на дерево и оказался в безопасности в то время, как разъяренный Хорта тяжело промчался под ним.

Благодаря этому случаю, Тарзан на опыте узнал, чего можно ждать и чего следует бояться при употреблении петли.

Он лишился своей длинной веревки, но зато понял, что если бы с ветки стащила его Сабор, то исход был бы совсем иной, и он несомненно был бы убит.

Ему потребовалось довольно много дней, чтобы свить новую веревку. Когда она была наконец готова, Тарзан отправился на затеянную охоту и залег настороже среди густой листвы на большой ветке, как раз над звериной тропой к водопою. Много мелких зверей прошло под ним невредимо. Мелкая дичь сейчас не интересовала Тарзана. Для достижения своей цели ему надо было крупное животное.

И вот, наконец, появилась та, которую он ждал. Играя мышцами под бархатной пышной шкурой, жирная и блестящая, шла львица Сабор.

Ее большие лапы мягко ступали по узкой тропе. Она шла с высоко поднятой головой, чутко и зорко следя за каждым движением и шорохом; медлительными и красивыми движениями извивался ее длинный хвост.

Ближе и ближе подходила львица к месту, где Тарзан подстерегал ее на ветке, уже держа наготове сложенный кольцами длинный аркан.

Тарзан сидел неподвижный, как бронзовый идол, и непреклонный, как смерть. Сабор прошла под ним. Она сделала шаг, другой, третий – и длинная веревка взвилась над ней.

Широкая петля со свистом охватила ее голову. И когда Сабор, встревоженная шумом, подняла голову, петля уже обвилась вокруг ее горла. Тарзан крепко затянул аркан на глянцевитой шее, а затем отпустил веревку и уцепился обоими руками за поддерживавшую его ветку.