— Самоеды едят людей живьём, — прошептал Мушков. — Мариночка, возвращайся! Вместе с отцом.

— Если дело только в том, что меня съедят, то я спокойна, — тихо сказала она. — Тебя они не тронут, ты слишком вонючий!

Сразу после богослужения Мушков искупался в ледяных водах Тагила, с фырканьем ныряя, и, дрожа от холода, выбрался на берег. Люпин растирал его грубой тряпкой до тех пор, пока кожа не покраснела.

— Боже мой, что у тебя за дочь! — сказал Мушков, одевшись. — И дьявола научит исполнять хорал на ангельской арфе!

Они пробыли на Тагиле три дня, починили струги, повреждённые во время перехода, построили крепость и каменный вал — двести человек, выделенные для строительства, справились быстро. Здесь оставили часть провизии, священника, семь охотников и трёх больных казаков. Конечно, три храбрых парня не хотели оставаться и стиснув зубы ходили пошатываясь, чтобы показать, что смогут идти дальше, но Ермака невозможно было обмануть, и он приказал им остаться.

Первое поселение основали по старому русскому обычаю, во главе со священником, на котором лежало бремя стоять здесь, в глуши, за веру и царя и при необходимости противостоять местному населению.

— Дальше мы снова поплывём по реке, — сказал Ермак гетманам и сотникам.

Он разложил строгановские карты в своём струге, устроив последний сбор всех казачьих командиров перед походом по незнакомой земле. Все понимали, что потом такой возможности не будет. Их ожидали не только богатство и слава, но и войско сибирского царя Кучума, осмелившегося глумиться над царём Иваном IV. Таким сильным считал себя Кучум, таким неуязвимым, с армией из нескольких тысяч всадников. Что значило для него войско из тысячи пеших казаков в широких громоздких стругах?

— Если кто-то боится, то может вернуться! — твердо произнёс Ермак. — Я никого не держу!

Казаки промолчали. Вернуться. Несколько человек отважились на это при переходе через Урал, тайком, в одиночку или попарно, в общей сложности двадцать человек. Ермак приказал всех отловить и утопить в ближайшей реке — это была река Жеравле. Казак спасает шкуру только в самом крайнем случае, а страх перед неизвестной землёй к этому случаю не относится!

Струги спустили на воду, но в этот раз без торжеств, как на берегу Чусовой. Уже ощущалась нехватка провизии. Строгановы выделили войску достаточно, но они не могли унести всё, и большую часть пришлось оставить на пути. В поисках местных поселений казаки разбрелись группами. Но выяснилось, что жители оставили свои деревни, опустошив амбары и угнав скот в укрытие. Но тысячу человек надо кормить!

— Нужно как можно быстрее спуститься по реке до Тобола! — сказал казачий священник. — Там большие деревни Кучума. Господь накажет язычников, а мы, в конце концов, нуждаемся в справедливой награде!

Сплав вниз по Тагилу проходил спокойно. Иногда казаки видели на берегу несколько конных татар, которые некоторое время следовали за стругами, удивляясь их количеству, а затем исчезали в степи. При виде лошадей казаки вздыхали. Они поднимали вёсла и рассматривали быстрых и невысоких желтолицых всадников.

Лошади! О святой Николай Чудотворец, у них есть лошади! Они могут сидеть в седле и скакать! Ермак, разреши нам причалить и выкинуть их из сёдел! Казак на вёслах — это вроде почерневшего солнца!

Как-то вечером, когда они расположились на берегу Тагила, недалеко от места слияния с Турой, Ермак обратился к товарищам с речью.

— Не печальтесь, братья! — серьёзно сказал он. — Мы снова сядем на лошадей. Когда достигнем Тобола, когда покорим столицу Кучума Кашлык, у нас будут самые красивые и быстрые лошади в мире! Какая польза от ста лошадей для тысячи человек? На стругах мы приплывём прямо в сердце царства Кучума, и никто нас не остановит! Эта военная хитрость спасёт нам жизнь! Не печальтесь больше о лошадях, казаки...

— Аминь! — пропел казачий священник.

Затем они снова помолились, мечтая о разграблении Кашлыка, золотого города хана Кучума.

В начале октября они плыли по широкой реке Туре, впадающей в Тобол. Тем временем по всей территории сибирского царя скакали гонцы и призывали воинов к оружию. Деревни и города укрепляли тройными земляными и каменными валами, устраивали ловушки, втыкая в землю остро заточенные деревянные колья, десять тысяч всадников под командованием князя Маметкуля готовились остановить казаков Ермака на Тоболе. Основными силами командовал сам Кучум и держал их на Иртыше для защиты своей столицы, города Кашлыка. Князю Епанче, местному правителю неподалёку от Туры, было приказано остановить струги.

Всё произошло неожиданно... Высокий берег Туры кишел людьми, словно муравейник, на казаков пролился дождь стрел, свист которых сопровождался пронзительными криками.

— Их командир — идиот! — усмехнулся Ермак.

Струги плыли посреди широкой реки, и стрелы редко долетали до цели. Иногда они летели так медленно, что казаки со смехом ловили их руками на излёте.

— Стрелкам приготовиться! — приказал Ермак.

Приказ полетел от струга к стругу, стрелки с ружьями прижались к бортам лодок, насыпали порох на полки и взвели курки.

— Пли! — скомандовал Ермак.

Три залпа разорвали тишину светлого, прекрасного осеннего дня. На таком расстоянии пули не всегда попадали в цель, но эффект был потрясающим. Невысокие узкоглазые воины на берегу Туры упали на спину. Затем перекатились на животы, уткнулись лицом в траву и замерли. Они не понимали, что происходит. Небо было чистым, солнце светило ярко, и все же на них свалился «гром небесный». Такой гром они никогда раньше не слышали. Несколько градин упали из ясного неба и ударили некоторых их товарищей с такой силой, что те с криком катались по траве, обливаясь кровью. А потом умирали.

Эффект поразил даже Ермака. Он не предполагал, что воины Кучума не знали ни пороха, ни свинца. Как в древние времена, они сражались исключительно стрелами и копьями, кривыми саблями и топорами.

— Сибирь уже наша, братья, — сказал Ермак гетманам и сотникам.

Они причалили к берегу Туры, высадились и увидели вдалеке большое поселение. Это был город Чинга-Тура, нынешняя Тюмень. Татары ждали перед городом, впереди выстроились лучники, за ними всадники. Артиллеристы выгрузили на берег три маленьких пушки и установили их на позиции.

— Прежде чем они привыкнут к пороху, мы завоюем всю Сибирь! Эта земля наша!

Мушков разыскал Люпина, сидевшего в последнем струге с больными и ранеными. Марина передавала приказы Ермака о боевом порядке, который он задумал.

— Сейчас самое подходящее время, отец! — сказал Мушков. — Ты должен удержать Марину! Татары — мастера в стрельбе из лука, я знаю это по опыту. Неужели мы вместе не одолеем Мариночку?

— Ермак будет её искать.

— Пусть вывихнет ногу, чтобы больше не могла бегать!

— Варвар! — огрызнулся Люпин. — Ты хочешь искалечить мою дочь?

— По-твоему, я должен стать вдовцом, даже не женившись на ней?

— А ты? — спросил Люпин. — Куда ты спрячешься? Чем вдова лучше вдовца?

— Александр Григорьевич, — почти торжественно сказал Мушков, — я о себе позабочусь. Но я хочу, наконец, наконец... — запнулся он, — снова иметь добычу! Придумай, что делать с Мариной, или я принесу тебе дочку, замотав её в покрывало!

Рядом с Ермаком, сидящем на перевёрнутом вверх дном лодке, в ожидании, пока казаки займут позиции, в траве лежали три татарина, в разорванной одежде и с кровавыми ссадинами на теле. Их обнаружили в небольшой пещере на берегу и вытащили оттуда, как барсуков. Толмач как раз их допрашивал, и они нерешительно отвечали.

— Предводителя татар, этого идиота, зовут Епанча, — сказал Ермак, когда Мушков сел рядом с ним.

В это время вернулась Марина, разгорячённая от бега. Артиллеристы сложили в кучу железные ядра, зарядили пушки и держали наготове пальники. Рядом с пушками горели костры для розжига.

— Против нас выставили около трёх тысяч.

— Мы их рассеем, Ермак, — уверенно сказал Мушков. — Они ещё не знают про пушки.

— Это будет важная битва! — Ермак заслонил глаза ладонью от солнца и посмотрел на татар. — Я решил освободить всех захваченных пленных, чтобы они разнесли по всей земле весть о нашей победе. — Он резко выпрямил руку, как будто бросил копьё. — Здесь и перезимуем! Через две недели пойдёт снег, и Тура замёрзнет. Борис!

— Слушаю, Ермак! — Марина встала перед ним.

— Поднимай знамя! Мы выступаем!

Мушкова пронзил холодок.

— Позволь мне нести знамя! — воскликнул он. — Ермак Тимофеевич, я ведь твой заместитель!

Он оттолкнул Марину, она споткнулась, упала и ударилась головой о перевёрнутую лодку. Немного оглушённая, она лежала и смотрела на Мушкова. Неожиданно рядом оказался Люпин, который опустился рядом на колени, притворяясь, что хочет помочь ей, но вместо этого прижал к земле. Это был единственный способ удержать её, не вызывая подозрений у Ермака.

— К бою! — крикнул Мушков, поднимая знамя с изображением святой Божьей Матери, и побежал вперёд. По широкому фронту развернулись знамёна сотен, громко запели священники. Потом загрохотали пушки, и стрелки дали первый залп. Казаки вышли из порохового дыма — впечатляющая картина, которая произвела сильное впечатление на татар. Ещё до того как их лучники натянули тетиву, около сотни человек уже лежали в траве мёртвыми.

Епанча стоял посреди войска на коленях и молился.

— Аллах, — молил он, — Господь небесный, накрой нас своей рукой. Мухаммед, помоги нам...

Тем временем женщины и дети бежали из Чинга-Туры. На телегах и в салазках, легко скользящих по степной траве, они тащили пожитки в безопасное место. Некоторые плыли вниз по реке к Тоболу, где стоял Маметкуль с десятью тысячами всадников. Чужаки смогут захватить Чинга-Туру, но никогда не придут в Кашлык! Кучум непобедим!