Прозрение Уолдо было окончательным и мучительным. Этот самоанализ не оставил ни одного потаенного уголка в его душе. Оглядываясь назад, на двадцать один год своей небогатой событиями жизни, он не мог припомнить ничего, кроме одного поступка, которым можно было бы гордиться и, как ни странно, этот поступок не имел ни малейшего отношения к интеллекту, происхождению, воспитанию, знаниям и культуре.

Это был грубый физический акт, отвратительный, дикий поступок, но тем не менее внезапное проявление героизма, когда он вернулся к уступу, чтобы сразиться со страшным волосатым человеком, угрожавшим Надаре.

Даже сейчас Уолдо не мог понять, как он отважился на такой безрассудный поступок и, однако, в душе его поднималась гордость, когда он думал об этом. Этот поступок вселил в его сердце новую надежду и новую цель — цель, которая раньше времени свела бы его мать в могилу, узнай она о ней.

И Уолдо Эмерсон решил, не теряя времени, выработать новый режим жизни, который подготовил бы его к осуществлению этой прекрасной цели. Да, теперь он думал о ней, как о прекрасной, хотя не так давно ее неприкрытая жестокость вызвала бы у него чувство отвращения.

Высоко в холмах, у верховья небольшой реки, Уолдо нашел скалистую пещеру и выбрал ее в качестве своего нового жилья. Он тщательно вычистил ее и набросал на пол листьев и травы.

У входа он положил дюжину больших валунов таким образом, чтобы три из них можно было бы сдвинуть как изнутри, так и снаружи и таким образом образовывался вход и выход, который можно было надежно закрыть от незванных гостей.

С вершины высокого выступа, в полумиле от его пещеры, Уолдо мог видеть океан, До него было миль восемь-десять. Уолдо не переставал думать с том, что когда-нибудь появится корабль и вернет его к цивилизации, однако он не хотел, чтобы корабль приходил до того, как осуществятся его, Уолдо, планы. Он не мог навсегда покинуть этот берег, не повидав Надару и не вернув ее доверия, которое было несомненно подорвано его недавним бегством.

Одной из составных частей своего нового режима Уолдо считал физическую тренировку, и поэтому решил по меньшей мере раз в неделю совершать прогулки к океану. Путь был трудным и опасным и на первых порах Уолдо не удавалось пройти один конец от рассвета до наступления темноты.

Таким образом он был вынужден проводить ночь в лесу, что тоже соответствовало задаче, которую он поставил перед собой и что постепенно избавляло его от мучительных приступов малодушия.

Со временем он уже мог отшагать весь путь до океана и обратно за один день. Он больше не кашлял и не оглядывался в страхе по сторонам, когда шел через лес или по открытой местности своих диких владений.

Глаза его стали ясными и обрели прежний цвет, он ходил, высоко подняв голову я расправив плечи, а от бесконечных подъемов в гору грудная клетка стала такой широкой, что это даже пугало его, хотя в душе он радовался этому. Теперь Уолдо совсем не походил на то жалкое существо, которое океан вышвырнул на этот дальний песчаный берег.

В те дни, когда Уолдо не шел к океану, он бродил по холмам неподалеку от своей пещеры. Он знал каждый камень и каждое дерево на расстоянии пяти миль от своего убежища.

Он знал, где днем прячется Нагола, знал тропу, по которой она ночами спускается в долину. И теперь больше не дрожал при виде большой черной кошки.

Правда, Уолдо избегал ее, но не из-за безрассудного панического страха, а по причине холодной и расчетливой осторожности. Уолдо ждал своего часа.

Он не всегда будет избегать Наголу. Она была частью его грандиозного плана, но пока Уолдо не был готов к встрече с ней.

Юноша все еще носил с собой дубинку, к тому же он практиковался в бросании камней и теперь уже мог попасть в крыло пролетающей не очень высоко птицы. Кроме этого Уолдо мастерил себе копье. Он решил, что копье будет прекрасным и удобным оружием против человека или зверя.

Найдя прямое молодое деревце немногим более дюйма в диаметре и длиной в десять футов, Уолдо куском острой гальки заточил свое копье. Ремень сплетенный из кусочков кожи мелких животных, которых он убил с помощью камней, служил для крепления копья к плечу во время ходьбы.

Каждый день по многу часов он упражнялся в метании копья, пока не научился попадать в какой-нибудь фрукт размером с яблоко три раза из пяти на расстоянии пятидесяти футов, а цель размером с человека поражать на расстоянии ста футов почти без промаха.

Шесть месяцев прошло с тех пор, как он расстался с девушкой и избежал встречи с Флятфутом и Кортом.

Тогда Уолдо был худым, трусливым и слабым, теперь же он очень окреп и поздоровел, под его кожей, когда он наклонялся, чтобы выполнить те геркулесовы задачи, которые он поставил перед собой, перекатывались крепкие мускулы.

В течение шести месяцев он тренировался с одной лишь целью — осуществить задуманный план, однако чувствовал — еще не настал день, когда он со спокойной душой отважится подвергнуть испытанию обретенное им мужество.

Он все еще опасался, что не окончательно избавился от страха, и поэтому не рисковал. Нельзя рассчитывать, что человек может полностью измениться за каких-то полгода. Лучше еще немного подождать.

И тут Уолдо впервые с тех пор, как покинул Надару, увидел человека.

Это случилось на пути к океану — теперь он предпринимал такие путешествия три раза в неделю — когда он лицом к лицу столкнулся с крадущимся косматым дикарем.

Уолдо остановился, чтобы посмотреть, что произойдет.

Человек уставился на него маленькими хитрыми красными глазками, напоминавшими Уолдо глазки свиньи.

В конце концов Уолдо заговорил с ним на языке Надары.

— Кто ты? — спросил он.

— Сэг-Убийца, — ответил человек. — А ты?

— Тандар, — ответил Уолдо.

— Я не знаю тебя, — сказал Сэн, — но я убью тебя.

Он пригнул свою бычью голову и как таран ринулся на Уолдо.

Юноша, который держал наготове копье, метнул его во врага. Острие копья вонзилось в грудь Сэга пониже ключицы и пронзило ему сердце. Уолдо не пошевелился, бросок оказался таким сильным, что копье прошло насквозь.

Когда человек упал и, дернувшись несколько раз, замер, Уолдо выдернул свое копье. Брызнула кровь, но Уолдо не испытал чувства отвращения.

Вместо этого он улыбнулся. Убить человека оказалось легче, чем он себе представлял.

Оставив Сэга там, где он упал, Уолдо продолжил путь к океану. Час спустя он услышал позади себя какой-то шум.

Он остановился и прислушался. Его преследовали. По звуку Уолдо определил, что за ним гналось несколько человек, и минутой позже, пересекая поляну, он заметил их, они появились из леса, из которого он только что вышел.

Их оказалось по меньшей мере двадцать, все рослые и мускулистые. В переброшенных через плечо мешках из шкур были камни, которые они на бегу начали швырять в Уолдо. Поначалу Уолдо решил оказать им сопротивление, но затем быстро понял тщетность этой затеи — враги имели значительный перевес.

Повернувшись, он, под свист сыпавшихся на него камней, побежал к лесу на противоположной стороне поляны.

Когда он оказался в тени деревьев, вероятность того, что в него попадет камень, стала меньшей, однако время от времени камень все же настигал его. Уолдо надеялся, что дикари устанут от погони прежде, чем достигнут берега, поскольку знал, что там исход битвы будет однозначным — один он не сможет противостоять двадцати.

Когда преследуемый и преследователи мчались по лесу, один из дикарей стал нагонять Уолдо. Он бежал все быстрее и быстрее, и когда Уолдо оглянулся, то понял, что через мгновение дикарь настигнет его. Он был моложе и проворнее остальных и у него уже не осталось камней, так что кроме набедренной повязки ничто не затрудняло ему бег.

Уолдо же все еще был в своих драных парусиновых брюках, которые из-за отсутствия ремня все время норовили спасть с него, сковывая его движения и замедляя скорость.

Если б на Уолдо ничего не было, он с легкостью убежал бы от преследователя, теперь же было очевидно, что ему придется схватиться с дикарем в рукопашную и это позволит остальным настичь его — тогда конец.