Он беседовал с профессором в лаборатории о замечательных успехах Номера Тринадцать в овладении английским и светскими манерами, которым они сообща обучали молодого гиганта. Конфликт между последним и фон Хорном был улажен благодаря убедительным объяснениям профессора Максона, которые тот высказал Номеру Тринадцать, как только молодой человек научился понимать язык свободно. А до того времени профессору пришлось не допускать фон Хорна в лабораторию, когда гигант находился в главном помещении, а не у себя, в соседнем.

Для осуществления задуманного плана фон Хорну было необходимо помириться с Номером Тринадцать, добиться дружбы молодого человека, и он старался изо всех сил достичь этой цели. Потому-то он и проводил столько времени с Номером Тринадцать, обучая его английскому языку и этикету.

— Он делает изумительные успехи, доктор, — проговорил профессор Максон. — День-другой, и я смогу представить его Вирджинии, но мы должны постараться, чтобы она ни в коем случае не догадалась о его происхождении, пока между ними не установится прочная взаимная симпатия.

— А если этого не произойдет? — поинтересовался фон Хорн.

— Я бы предпочел, чтобы они подружились сами, без постороннего вмешательства, — ответил профессор, и глаза его вспыхнули странным огнем. — В противном случае я заставлю их сделать это с помощью своего авторитета — оба они принадлежат мне, и душой и телом.

— Я полагаю, что вы потерпите с осуществлением ваших желаний до тех пор, пока не вернетесь вместе с ними в цивилизованный мир, — сказал фон Хорн.

— С какой стати? — удивился профессор. — Я сам могу обвенчать их здесь, так оно будет вернее. Да, именно так я и поступлю.

Видя такую -одержимость профессора Максона, фон Хорн решил действовать без промедления, тем более, что теперь у него появилось реальное основание для исполнения задуманного.

Вскоре после разговора профессор покинул лабораторию, и фон Хорн воспользовался случаем, чтобы начать второй этап своей кампании. Номер Тринадцать сидел возле окна, выходящего во внутренний двор, упражняясь в написании английских слов. Фон Хорн подошел к нему,

— У тебя неплохо получается, Джек, — сказал он с похвалой, заглядывая тому через плечо и называя его именем, которым нарекли безымянного юношу по предложению фон Хорна, чтобы придать взаимоотношениям с ним более человеческий оттенок.

— Да, — ответил Номер Тринадцать, глядя на него с улыбкой. — Профессор Максон говорит, что через пару дней поселит меня в своем доме, и я снова увижу его прекрасную дочь. Не могу поверить, что стану жить под одной крышей с ней и встречать ее каждый день, сидеть с ней за одним столом, гулять вместе среди чудесных деревьев и цветов, которые были свидетелями нашей первой встречи. Интересно, помнит ли она меня. Обрадуется ли нашей встрече так же, как обрадуюсь я.

— Джек, — заговорил фон Хорн с печалью в голосе, — боюсь, что тебя ожидает жестокое разочарование. Мне больно оттого, что так оно и будет, но как честный человек я обязан сказать тебе о том, что профессор Максон либо не знает, либо не учел одно обстоятельство: его дочь страшно разочаруется, когда узнает о твоем происхождении. Ты не человек, а лишь результат лабораторных экспериментов. У тебя нет души, а именно душа возвышает человека над животными. Джек, бедный мальчик, ты не только не человек, но даже не животное. Общество и мисс Максон как его представительница не примет тебя. На тебя станут глядеть как на чудовище, жуткого монстра, гораздо более недостойного, чем самое низшее животное. Гляди, — и фон Хорн указал в окно на группу отвратительных созданий, бесцельно бродивших по «двору тайн». — Ты из той же породы, что и они, и отличаешься от них только совершенным телом, красивым лицом и высоко развитым мозгом. В мире нет для них места, как и для тебя. Мне очень жаль, но это так. И я сожалею, что именно я рассказываю тебе об этом; но будет лучше, если ты узнаешь правду от друга, нежели обнаружишь ее в тот момент, когда меньше всего ее ожидаешь, из уст человека, к которому воспылаешь безответным чувством.

Молодой человек слушал фон Хорна с выражением отчаяния на лице, а когда тот замолчал, обреченно закрыл лицо руками, сидя тихо и неподвижно, словно статуя. Его мощная фигура не содрогалась от рыданий, внешне он оставался совершенно безучастным, несмотря на постигшее его страшное горе, и только в его позе сквозила полнейшая подавленность и безысходность.

Фон Хорн не смог сдержать презрительной улыбки. На такой эффект он и не рассчитывал.

— Не огорчайся, мой мальчик, — продолжал он. — Мир велик. В нем ты без труда найдешь место, где никто не будет знать и не станет расспрашивать о твоем прошлом. Ты еще сможешь познать счастье. На свете есть сотни тысяч девушек, таких же красивых и милых, как Вирджиния Максон. Не забывай, что ты не видел других, поэтому не можешь сравнивать.

— Зачем он вообще создал меня? — воскликнул вдруг молодой человек. — Это подло, подло, страшно бездушно и подло.

— Я согласен с тобой, — поспешно сказал фон Хорн, увидев лазейку, которая безмерно облегчала его будущие планы. — Это было подло, а еще более подло продолжать эту работу и производить на свет все новых страдальцев, которые станут мишенью и игрушкой в руках жестокой судьбы.

— И он намерен сделать это? — спросил юноша.

— Если его не остановить, — ответил фон Хорн.

— Его нужно остановить, — воскликнул Номер Тринадцать. — Даже если для этого потребуется убить его.

Удовлетворенный поворотом событий, фон Хорн пожал плечами и повернулся к выходу.

— Если бы он причинил мне такое зло, как тебе и тем, другим, — сказал он, махнув в сторону «двора тайн», — то я бы знал, как мне поступить.

С этими словами фон Хорн вышел, оставив дверь незапертой. Он направился прямиком к южному сектору лагеря, где отыскал Будудрина. Поманив его за собой, он пересек поляну и зашел в джунгли, чтобы никто не видел и не слышал их. Китаец Синг, вывешивавший простиранное белье на северной стороне поляны, увидел, как они вышли из лагеря, и несколько удивился.

— Будудрин, — начал фон Хорн, когда они отошли на безопасное расстояние, — я не стану ходить вокруг да около, нужно что-то предпринять немедленно. Я не знаю, насколько ты в курсе той работы, которой занимается профессор Максон со времени прибытия на остров, но это сущий ад. Это нужно прекратить. Ты видел монстров по ту сторону ограды?

— Видел, — ответил Будудрин, содрогнувшись.

— Профессор Максон намерен выдать свою дочь за одного из них, — продолжал фон Хорн. — Она же любит меня, и мы хотим бежать. Могу ли я положиться на тебя и твоих людей? В лаборатории находится сундук, который мы должны забрать с собой. Обещаю, что всех вас ожидает немалое вознаграждение. Мы ничего не замышляем, просто оставим здесь профессора Максона вместе с созданными им тварями.

Будудрин едва сумел скрыть довольную улыбку, не веря своей удаче.

— Это очень рискованно, капитан, — ответил он, — Если нас поймают, не миновать нам виселицы.

— Не нужно этого бояться, Будудрин, никто не узнает про нашу тайну.

— А профессор Максон? — встревожился малаец. — Когда-нибудь он выберется с острова, и тогда нас всех повесят.

— Ему никогда не выбраться, — ответил фон Хорн, — об этом позаботятся его собственные создания. Они уже начинают сознавать весь ужас совершенного против них преступления, а когда окончательно прозреют, всем нам несдобровать. Если ты решил покинуть остров, то лучше всего будет принять мое предложение и убраться отсюда, пока голова еще цела. Если сейчас предложить профессору покинуть остров, он не только откажется, но и предпримет все меры, чтобы помешать нам, вплоть до затопления «Итаки». Этот человек безумец, абсолютный безумец, Будудрин, и мы больше не можем рисковать собственными жизнями, потакая его сумасбродным и преступным капризам.

Малаец лихорадочно соображал. Если бы фон Хорн мог угадать, какие мысли проносились в хитроумном мозгу малайца, он предпочел бы оказаться в американской тюрьме, где ему было бы во сто крат безопасней.