И вот тигра отпустили в горы.
Вэй У Сянь хранил молчание.
Будь он на месте Чан Пина, он наплевал бы и на знатность и мощь Ордена Лань Лин Цзинь, и на свое будущее, сулящее возможные славу и процветание, и ни за что бы не отступился. Напротив, он сам отправился бы в темницу, порезал Сюэ Яна на лоскуты, пока от него не остались лишь лужа крови да ошметки плоти, а затем призвал его душу обратно и повторял бы весь цикл до тех пор, пока тот не пожалел бы о том, что родился на свет.
Но не все люди, подобно Вэй У Сяню, предпочитали обратиться в прах вместе со своим врагом. Кое-кто из клана Чан еще оставался в живых, да и сам Чан Пин был молодым, холостым и бездетным заклинателем, едва ступившим на свой путь, и потому, если ему пригрозили жизнями уцелевших сородичей или лежащими перед ним перспективами, он должен был тщательно взвесить все «за» и «против».
К тому же, как ни крути, но Вэй У Сянь был вовсе не Чан Пин. Не он кипел священным гневом или жил в вечном страхе, и не он испытывал те же физические и душевные муки.
Выйдя на свободу, Сюэ Ян вновь принялся мстить. Однако на этот раз он поквитался не с самим Сяо Син Чэнем.
Сяо Син Чэнь вернулся в мир в одиночестве и не имел семьи. Единственным близким ему человеком был преданный друг, встреченный им после схождения с горы, по имени Сун Лань. Сун Лань также принадлежал к числу заклинателей, высоконравственных и целеустремленных, по достоинству оцененных обывателями. Они оба мечтали создать свой собственный орден, связанный не кровными узами, но общими чаяниями и стремлениями, что делало их задушевными друзьями, чьи пути совпадали. Люди того времени прославляли их как Сяо Син Чэня – яркую луну и ласковый ветерок; и Сун Цзы Чэня – холодный снег и замерзший иней.
Сюэ Ян принялся за Сун Ланя. Он по старой схеме стер с лица земли храм Байсюэ, где тот вырос и обучался, и с помощью яда ослепил его.
Наученный предыдущим опытом, на этот раз Сюэ Ян тщательно замел все следы. Все понимали, кто сотворил такое злодейство, но какой в том был прок? Не имелось ни одного доказательства. К тому же, Цзинь Гуан Шань умышленно потворствовал ему, а свирепый Чи Фэн Цзунь покинул этот мир – Сюэ Ян оказался недосягаем.
Вэй У Сянь нашел это несколько странным. Лань Ван Цзи лишь выглядел равнодушным ко всему, но Вэй У Сянь давно уяснил, что тот совершенно неспособен мириться со злом, возможно, даже в большей степени, чем брат Не Хуай Сана. В те годы Орден Лань Лин Цзинь позволял себе довольно много сомнительных вещей, но Лань Ван Цзи ни разу не восставал и не порицал их; однако, тем не менее, он вплоть до сегодняшнего дня отказывался посещать Советы Кланов, созванные этим Орденом. Две кровавые резни случились одна за другой, и, безусловно, повсюду носились пересуды, к которым Лань Ван Цзи никак не мог остаться глух. Почему же он не явился за Сюэ Яном и не воздал тому по заслугам?
Едва Вэй У Сянь собрался задать этот вопрос, как вспомнил о шрамах, оставленных дисциплинарным кнутом на спине Лань Ван Цзи.
Уже один удар кнута считался весьма суровым наказанием, и, если Лань Ван Цзи совершил столь ужасную ошибку и получил столь значительное количество ударов, то, наверняка, его заперли на годы. Похоже, в то время он либо отбывал наказание, либо залечивал раны. Недаром же Лань Ван Цзи сказал, что только «слышал» об этой истории.
В глубине души Вэй У Сяня почему-то крайне волновали эти шрамы. Однако ему было неловко спрашивать напрямую, поэтому он пока попридержал свои мысли и вместо этого спросил: «А что же случилось с даоцзаном Сяо Син Чэнем?»
То, что произошло дальше, без преувеличения можно назвать трагичным исходом. Когда Сяо Син Чэнь покидал гору и свою наставницу, он поклялся, что никогда не вернется назад. Разумеется, он всегда держал свое слово, но Сун Ланя не только ослепили, но и серьезно ранили, поэтому Сяо Син Чэнь нарушил свой обет и отнес его к Бао Шань Саньжэнь, умоляя ее спасти своего друга.
Во имя того, что когда-то они были наставницей и учеником, Бао Шань Саньжэнь согласилась помочь. А Сяо Син Чэнь вновь вернулся в мир, и с тех пор его больше никогда не видели.
Годом позже Сун Лань также покинул гору, и к всеобщему удивлению, глаза его, что полностью ослепли, теперь по-прежнему могли видеть. Однако причиной тому послужило вовсе не чудо, сотворенное искусством врачевания Бао Шань Саньжэнь. Сяо Син Чэнь… вырвал свои глаза и отдал их Сун Ланю, который оказался втянутым в эту историю только из-за него.
Поначалу Сун Лань жаждал отмстить Сюэ Яну, но к тому времени Цзинь Гуан Шань уже скончался, а Цзинь Гуан Яо принял бразды правления в свои руки и возглавил Орден Лань Лин Цзинь. Придя к власти и желая показать, что грядет ветер перемен, он первым делом избавился от Сюэ Яна, для подавления слухов и восстановления доброй славы Ордена возместил причиненный ущерб, и никогда больше не упоминал о Стигийской Тигриной Печати. В итоге Сун Лань отправился на поиски своего старого друга. Сперва людская молва доносила кое-какие слухи о его странствиях, но через некоторое время и они поутихли. К тому же, Орден Юэ Ян Чан был лишь маленьким кланом, и мало-помалу о нем тоже все забыли. Несчастье Чан Пина и связанные с ним события бесследно растворились во времени.
Дослушав до конца весь рассказ, Вэй У Сянь тихонько вздохнул. Чувство глубочайшего сожаления сдавило его грудь: «Встретить такой конец из-за того, что даже не имело к нему прямого отношения, это так… Если бы только Сяо Син Чэнь родился на пару лет раньше, или же я умер на пару лет позже, то все обернулось бы совсем иначе. Да будь я жив, разве я оставил бы без внимания этот случай?! И разве я не завязал бы дружбу с подобным человеком?!»
Секунду спустя, он горько рассмеялся про себя: «Не оставил бы без внимания?! Завязал бы дружбу?! Нет. Будь я тогда жив, скорее всего, никто и не стал бы выяснять, что же произошло с Орденом Юэ Ян Чан, потому что все заранее знали бы виновника. А столкнись я с даоцзаном Сяо Син Чэнем на улице и пригласи его выпить, он наверняка огрел бы меня своей метелкой из конского хвоста. Ха-ха!»
Они уже миновали имение Чан и приближались к соседствующему с ним кладбищу. На мемориальной арке Вэй У Сянь заметил темно-красный иероглиф «Чан» и спросил: «А от чего же все-таки умер Чан Пин? И кто убил его уцелевших сородичей?»
Но не успел Лань Ван Цзи ответить, как вдруг в синеватых сумерках раздался страшный грохот.
Поначалу казалось, что кто-то со всех силы молотил в стены, но первое впечатление оказалось обманчивым. Удары наносились в непрерывном темпе и поражали своей мощью; звук доходил немного приглушенным, словно его источник был чем-то отделен от внешнего мира.
Оба мужчины тут же поменялись в лицах.
В данный момент пятьдесят или около того членов Ордена Юэ Ян Чан лежали в своих гробах и колотили по крышкам изнутри, совсем как в ту ночь, когда они умерли от страха – они бешено тарабанили в дверь, но никто не выпустил их наружу.
Вот о чем рассказывал официант из лавки – неутихающий стук по гробам, шедший со стороны кладбища клана Чан!
Но ведь официант сказал, что мертвые бушевали около десяти лет назад, и все уже давно прекратилось. Почему же, стоило им прийти, и шум возобновился?
Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи, не сговариваясь, задержали дыхание и, беззвучно крадучись, двинулись вперед.
Скрывшись за столбами мемориальной арки, средь надгробных плит мужчины увидели яму.
Глубокая и совсем свежая яма была завалена комьями земли по краям. Изнутри долетали слабые звуки.
Кто-то рыл могилу.
Мужчины затаились и принялись напряженно ждать, пока человек не выберется из ямы самостоятельно.
Не прошло и часа, как из могилы ловко выскочили двое.
Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи смогли разглядеть, что людей именно двое лишь потому, что оба обладали острым зрением. Один из могильщиков нес второго на спине, и со стороны они казались парой сиамских близнецов, вплотную соединенных друг с другом. К тому же, на обоих незнакомцах были полностью черные одеяния, что придавало им видимость единого целого.
Тот, что выскочил из могилы, человек с длинными руками и ногами, стоял к мужчинам спиной, а тот, кого он нес, человек с поникшими головой и конечностями, казался безжизненным. Впрочем, все сходилось: первый вырыл второго из могилы, а значит, второй действительно мертв; безжизненность – самое подходящее ему состояние.
Внезапно могильщик обернулся и обнаружил их.
Поверх лица мужчины клубился густой черный туман, не позволяющий рассмотреть его наружность!
Вэй У Сянь сообразил, что он, должно быть, воспользовался каким-то необычным заклинанием, скрывающим его лицо. Тем временем Лань Ван Цзи уже обнажил Би Чэнь и ринулся в атаку, но могильщик среагировал молниеносно и, увидев летящий на него голубой вихрь Би Чэня, сложил <i>ручную печать</i>, призвав свой меч. Оружие его так же, как и лицо, оказалось окутанным густым туманом, сохраняя в тайне свой цвет и орнамент. Могильщик оборонялся чрезвычайно странным образом, возможно, из-за того, что на спине его по-прежнему висел труп. Вихри мечей несколько раз столкнулись друг с другом, затем Лань Ван Цзи отозвал Би Чэнь и крепко сжал его в руке. Мрачная тень наползла на его лицо.
Вэй У Сянь догадался, отчего тот столь неожиданно помрачнел: во время недавней схватки даже он, человек со стороны, мог сказать, что могильщик крайне хорошо знаком со стилем фехтования Лань Ван Цзи!
Лань Ван Цзи не вымолвил ни слова, лишь принялся с нарастающей силой наносить рубящие удары, сокрушая все на своем пути. Могильщик медленно, но верно отступал назад. Словно понимая, что с мертвецом за спиной ему ни за что не одолеть Лань Ван Цзи и бой завершится его захватом в плен, могильщик вдруг выудил из-за пояса темно-синий талисман.
Талисман Перемещения!