― Нет, ― прошептала я, ― не узнаю.

И это так больно, увидеть себя, но не почувствовать ни любви, ни прошлого ― ничего, кроме затаенной злобы на разум, настолько поврежденный, что он заблокировал все. Кем была эта девушка в зеркале, и почему я ее так ненавижу?

Потому что она совершенно другая.

Стук в дверь испугал нас обоих

 ― Гм, извините. Только один человек может находиться в примерочной, пожалуйста, ― голос чопорной продавщицы послышался сквозь дешевую фанеру.

Килл начал действовать. Отпихнув меня в сторону, он рывком открыл дверь, и бросил сто долларов женщине с обесцвеченными волосами.

― Забудь о правилах. Иди и подбери что-нибудь по последней моде для девушки ее размера. ― Он открыл дверь шире, указывая на меня, будто я была плесенью, растущей на стене.

Ублюдок.

Наглый, самовлюбленный ублюдок.

Я должна была сбежать, когда у меня был шанс. Я должна была сбежать с парковки в штате Флорида. В следующий раз я побегу без оглядки.

Но я не сделала этого и не хотела. Потому что я идиотка, которая жаждет ответов о своей жизни.

Девушка прищурилась, рассматривая мою фигуру.

― Какой размер чашки? ― спросила она, глядя на мою грудь.

Я подняла руки над головой.

 ― Полный «С», ― ответил Килл. ― По крайней мере, я так думаю. ― Он злорадно подмигнул. ― Я видел их во всей красе прошлой ночью, в конце концов.

Слезы рвались из глаз, и я сжала кулаки.

Продавщица нахмурилась.

Не беспокоясь о том, что девушка еще не ушла, Килл хлопнул дверью перед ее лицом.

Он хрустнул костяшками пальцев и стянул куртку с плеч. Если это и было болезненно, он не показал вида, оставаясь сильным, как Президент, который относится ко всем, как к грязи.

Усаживаясь на обтянутый велюром стул, он развел ноги так, чтобы мне пришлось перешагивать через него, если я захочу пройтись по примерочной.

Я уселась на скамейку, скрестив руки.

Спустя десять минут девушка вернулась, передавая мне юбки, джинсы, футболки и платья с несколькими комплектами великолепного нижнего белья.

Я беспорядочно развесила плечики на крючки.

Килл снова грубо захлопнул дверь перед ее лицом, резко пнув стул. Взглянув на меня он рявкнул:

― Примерь это. Потом мы уберемся отсюда. Не хочу находиться в обществе, не имеющем понятия о реальном мире.

― Реальный мир это тот, в котором оружие, тюремные сроки и смерть?

Я развернулась, не желая знать ответ. Снимая с плечиков милое серебряное платье макси, я повернулась грудью к стене, подальше от любопытных глаз Килла.

Стянув его футболку через голову, я быстро скользнула в платье. Как только платье было надето, я наклонилась и стащила нелепо широкие шорты, прикрывающие мою наготу.

Килл пробурчал себе под нос.

― Хитрая.

Я повернулась к нему, скрывая победную ухмылку. Он, возможно, видел меня голой однажды, но я не позволю ему увидеть меня снова. Он был все еще влюблен в нее. Ему не нужно было встречаться с другими женщинами, которые один сплошной недостаток.

― Ты одобряешь? ― моя кожа пылала от гнева, он расходился от моего живота прямо к конечностям.

Он поерзал в кресле, опуская взгляд на мою грудь.

― Оно слишком закрытое.

Я проигнорировала.

Оно мне прекрасно подошло: размер был идеальным, и цвет подходил к моей бледной коже. Снова отвернувшись лицом к стене, я схватила пару джинсов и стала натягивать их под платьем. Подобрав ткань так, чтобы он смог увидеть джинсы, я развернулась.

Челюсти Килла были сжаты, ноги расставлены.

Нет! Не снова.

Я ненавидела этого человека. Я осуждала его.

Так почему скрытое противостояние переросло в открытое?

Жестокий химический трюк ― выброс феромонов в воздух ― действующий на двух людей, которые не хотели иметь друг с другом ничего общего.

Я втянула воздух, когда мой взгляд упал на его пах. Под черными джинсами ничего не скрывало стремительно нарастающую эрекцию.

Его черные волосы прикрыли один глаз, скрывая бурлящее желание в его взгляде.

― Черт, ты сводишь меня с ума своей потерянной памятью и наглостью, но я не могу отрицать, что у тебя шикарная задница.

Мои щеки покраснели, кровь разгорячилась на несколько градусов.

― Рада, что ты заметил, ― проворчала я. Отпустив подол платья, я переключилась на футболку с тропическим зонтиком на груди. Игнорируй его. Тогда возможно, все исчезнет.

Максимально натянув футболку впереди, я повернулась показать ее. Она скомкалась поверх платья, но, по крайней мере, Килл не видел никакую часть моего тела.

― А это соответствует твоим строгим критериям?

Он стиснул зубы.

― Если ты пытаешься меня разозлить ― это работает.

Я наклонила голову, собирая свои длинные волосы и скручивая их в пучок.

― Не понимаю, что ты имеешь в виду.

Его бедра слегка дернулись.

― Ты, несомненно, понимаешь, что я имею в виду.

Я расправила футболку.

― Ты утверждаешь, что мы не знаем друг друга, Киллиан, тогда откуда мне знать, что ты имеешь в виду?

Он молчал.

Выдохнув, я спросила:

― Так что ты думаешь? Да или нет? Ты платишь ― ты и выбирай.

Его ноздри раздулись.

― Ты не захочешь знать, о чем я думаю.

Мой живот скрутило. То как он смотрел на меня, делало жуткие вещи с моим кровяным давлением. Нестерпимая боль нарастала в промежности.

Я ненавидела его, но и хотела одновременно. Казалось, мой разум был заблокирован, но мои желания нет. Я знаю, что меня влекло к нему. Он. Этот задумчивый, темпераментный мужчина, который любил погибшую девушку. Человек, который продаст меня. Будет торговать мной. Человек, который лишил меня свободы скрыв ответы, а не сковав цепями и замками.

Отворачиваясь от него, я подскочила, когда Килл внезапно встал и схватил мое плечо. Он сгреб мои волосы, стягивая их в хвост.

― Сними платье.

Потянувшись поврежденной рукой, он зашипел от боли, когда сорвал с крючка лютиково-желтый бюстгальтер и трусики.

― Примерь это, ― он дернул меня за волосы, ― и в этот раз я ожидаю, что ты будешь делать это, стоя ко мне лицом.

Я сглотнула.

Он отпустил меня, возвращаясь в кресло.

У меня дрожали руки. Неуверенно, я повесила белье обратно на крючок. Я не смогу… не смогу снова раздеться.

Я зажмурила глаза, когда он проворчал,

― Не заставляй меня повторять еще раз, Забывчивая девушка. Я хочу смотреть на тебя. Я хочу видеть, что одежда, которую я покупаю, подходит.

Он был задницей, но, черт возьми, его голос облизывал меня изнутри и заставлял трепетать.

― Так нечестно.

Его голос грохотал.

― Нечестно? Ты швырнула пятьсот долларов мне в лицо. Ты заставила меня говорить о вещах, о которых я никому не говорил. Ты заставила меня чувствовать то, что я пытался забыть. Все это обозначает, что ты полностью у меня в долгу… И ты сама сказала, что эта одежда моя. А ты просто удобная вешалка, которая временно будет носить ее.

Я резко развернулась, злые слезы остекленели в глазах.

― Я никогда не буду тебе должна. Никогда, ― я гневно выпрямила спину. ― Ты ― мудак.

― Я знаю, ― облокотившись на кресло, он обхватил подбородок и пробежался пальцем по нижней губе. ―Теперь раздевайся.

― Я тебе ничего не должна.

Он взмахнул рукой, указывая на мое тело.

― Повторять не стану.

Я пятилась до тех пор, пока крючки не вжались в мои лопатки.

― Я могу отказаться. Ты не можешь меня заставить.

Он медленно улыбнулся.

― Ты можешь отказаться. Но тогда останешься без одежды.

― Я могу разгуливать голая. Я могу предположить, что это будет крайне неудобно для тебя ― твои, так называемые братья, не очень хорошо отнесутся к двойным стандартам. Как ты поступишь? Позволишь мне сохранить достоинство или позволишь своим братьям увидеть меня голой?

Я не волновалась о том, что мои доводы были поспешными и бессмысленными. Я покончила с тем, чтобы пытаться сотрудничать.

Все его тело вибрировало от напряжения.

Мой голос опустился до хриплого шепота.

― Мужчины, против которых ты сражаешься, захотят то, что есть у тебя. Они увидят меня рядом с тобой и будут представлять, как они меня трахают. Используют меня. Владеют мной. Ты будешь...

― Замолчи, ― сиденье скрипнуло, когда он резко встал.

― Не надо беситься от того, что говорю тебе правду.

Его мышцы дрогнули.

― Ты дразнишь меня, ― он нахмурился. ― Ты правда бесстрашная.

― Не бесстрашная. Просто достаточно сильная, чтобы знать, когда защищаться. Ты забыл про это.

― Я ничего не забыл, ― его зеленые глаза затуманились, полные боли и муки. ― Я ничего не забываю.

― Отпусти меня, ― я шептала. ― Это было ошибкой. Дай мне ответы, которые ты скрываешь, и позволь мне выйти за эту дверь, здесь и сейчас. Я не стану заявлять в полицию. Ты меня никогда не увидишь и не услышишь обо мне снова.

Килл покачал головой, подозрительно прищурившись.

― Что ты имела в виду, когда сказала про двойные стандарты?

Правила клуба.

Не попадаться.

Не использовать товар.

И, прежде всего, не идти против семьи.

Ты нарушила последнее правило. Ты и он. Вы оба виноваты.

Я споткнулась, когда флешбек закончился.

― О, мой Бог. ― Я всхлипнула. Откуда я это знаю? Я не жила такой жизнью. Вы не поверите. Я возненавидела мотоцикл Килла, когда увидела его, потому что он напомнил мне что-то, что я не могла вспомнить. Когда-то давно я была погружена в эту жизнь. Этот мир байкеров с жестоким правосудием и опасностью.

Килл не шевелился.

― Что ты вспомнила?

Нет смысла игнорировать силу, которую подарили мне воспоминания.

Я прошептала:

― Двойные стандарты. Правила клуба. Не попадаться. Не использовать товар. И, прежде всего, не идти против семьи.

Он схватил меня за плечи и встряхнул.

― Где ты это слышала? ― он подрагивал от гнева. ― Кто ты, мать твою, такая? ― взревел он.

Я подняла голову.

― Я не знаю! ― я плакала. Ветер и тяжелый свист пламени взорвался в моих ушах, нарастая и нарастая до тех пор, пока существовала какофония в моей голове. ― Я не знаю!

Килл развернул меня, прижав к зеркалу. От боли мой рот широко открылся.

Его губы неожиданно обрушились на мои, похищая мою боль, заглушая шум в моей голове.