― Нет, ― прошептала я, ― не узнаю.
И это так больно, увидеть себя, но не почувствовать ни любви, ни прошлого ― ничего, кроме затаенной злобы на разум, настолько поврежденный, что он заблокировал все. Кем была эта девушка в зеркале, и почему я ее так ненавижу?
Потому что она совершенно другая.
Стук в дверь испугал нас обоих
― Гм, извините. Только один человек может находиться в примерочной, пожалуйста, ― голос чопорной продавщицы послышался сквозь дешевую фанеру.
Килл начал действовать. Отпихнув меня в сторону, он рывком открыл дверь, и бросил сто долларов женщине с обесцвеченными волосами.
― Забудь о правилах. Иди и подбери что-нибудь по последней моде для девушки ее размера. ― Он открыл дверь шире, указывая на меня, будто я была плесенью, растущей на стене.
Ублюдок.
Наглый, самовлюбленный ублюдок.
Я должна была сбежать, когда у меня был шанс. Я должна была сбежать с парковки в штате Флорида. В следующий раз я побегу без оглядки.
Но я не сделала этого и не хотела. Потому что я идиотка, которая жаждет ответов о своей жизни.
Девушка прищурилась, рассматривая мою фигуру.
― Какой размер чашки? ― спросила она, глядя на мою грудь.
Я подняла руки над головой.
― Полный «С», ― ответил Килл. ― По крайней мере, я так думаю. ― Он злорадно подмигнул. ― Я видел их во всей красе прошлой ночью, в конце концов.
Слезы рвались из глаз, и я сжала кулаки.
Продавщица нахмурилась.
Не беспокоясь о том, что девушка еще не ушла, Килл хлопнул дверью перед ее лицом.
Он хрустнул костяшками пальцев и стянул куртку с плеч. Если это и было болезненно, он не показал вида, оставаясь сильным, как Президент, который относится ко всем, как к грязи.
Усаживаясь на обтянутый велюром стул, он развел ноги так, чтобы мне пришлось перешагивать через него, если я захочу пройтись по примерочной.
Я уселась на скамейку, скрестив руки.
Спустя десять минут девушка вернулась, передавая мне юбки, джинсы, футболки и платья с несколькими комплектами великолепного нижнего белья.
Я беспорядочно развесила плечики на крючки.
Килл снова грубо захлопнул дверь перед ее лицом, резко пнув стул. Взглянув на меня он рявкнул:
― Примерь это. Потом мы уберемся отсюда. Не хочу находиться в обществе, не имеющем понятия о реальном мире.
― Реальный мир это тот, в котором оружие, тюремные сроки и смерть?
Я развернулась, не желая знать ответ. Снимая с плечиков милое серебряное платье макси, я повернулась грудью к стене, подальше от любопытных глаз Килла.
Стянув его футболку через голову, я быстро скользнула в платье. Как только платье было надето, я наклонилась и стащила нелепо широкие шорты, прикрывающие мою наготу.
Килл пробурчал себе под нос.
― Хитрая.
Я повернулась к нему, скрывая победную ухмылку. Он, возможно, видел меня голой однажды, но я не позволю ему увидеть меня снова. Он был все еще влюблен в нее. Ему не нужно было встречаться с другими женщинами, которые один сплошной недостаток.
― Ты одобряешь? ― моя кожа пылала от гнева, он расходился от моего живота прямо к конечностям.
Он поерзал в кресле, опуская взгляд на мою грудь.
― Оно слишком закрытое.
Я проигнорировала.
Оно мне прекрасно подошло: размер был идеальным, и цвет подходил к моей бледной коже. Снова отвернувшись лицом к стене, я схватила пару джинсов и стала натягивать их под платьем. Подобрав ткань так, чтобы он смог увидеть джинсы, я развернулась.
Челюсти Килла были сжаты, ноги расставлены.
Нет! Не снова.
Я ненавидела этого человека. Я осуждала его.
Так почему скрытое противостояние переросло в открытое?
Жестокий химический трюк ― выброс феромонов в воздух ― действующий на двух людей, которые не хотели иметь друг с другом ничего общего.
Я втянула воздух, когда мой взгляд упал на его пах. Под черными джинсами ничего не скрывало стремительно нарастающую эрекцию.
Его черные волосы прикрыли один глаз, скрывая бурлящее желание в его взгляде.
― Черт, ты сводишь меня с ума своей потерянной памятью и наглостью, но я не могу отрицать, что у тебя шикарная задница.
Мои щеки покраснели, кровь разгорячилась на несколько градусов.
― Рада, что ты заметил, ― проворчала я. Отпустив подол платья, я переключилась на футболку с тропическим зонтиком на груди. Игнорируй его. Тогда возможно, все исчезнет.
Максимально натянув футболку впереди, я повернулась показать ее. Она скомкалась поверх платья, но, по крайней мере, Килл не видел никакую часть моего тела.
― А это соответствует твоим строгим критериям?
Он стиснул зубы.
― Если ты пытаешься меня разозлить ― это работает.
Я наклонила голову, собирая свои длинные волосы и скручивая их в пучок.
― Не понимаю, что ты имеешь в виду.
Его бедра слегка дернулись.
― Ты, несомненно, понимаешь, что я имею в виду.
Я расправила футболку.
― Ты утверждаешь, что мы не знаем друг друга, Киллиан, тогда откуда мне знать, что ты имеешь в виду?
Он молчал.
Выдохнув, я спросила:
― Так что ты думаешь? Да или нет? Ты платишь ― ты и выбирай.
Его ноздри раздулись.
― Ты не захочешь знать, о чем я думаю.
Мой живот скрутило. То как он смотрел на меня, делало жуткие вещи с моим кровяным давлением. Нестерпимая боль нарастала в промежности.
Я ненавидела его, но и хотела одновременно. Казалось, мой разум был заблокирован, но мои желания нет. Я знаю, что меня влекло к нему. Он. Этот задумчивый, темпераментный мужчина, который любил погибшую девушку. Человек, который продаст меня. Будет торговать мной. Человек, который лишил меня свободы скрыв ответы, а не сковав цепями и замками.
Отворачиваясь от него, я подскочила, когда Килл внезапно встал и схватил мое плечо. Он сгреб мои волосы, стягивая их в хвост.
― Сними платье.
Потянувшись поврежденной рукой, он зашипел от боли, когда сорвал с крючка лютиково-желтый бюстгальтер и трусики.
― Примерь это, ― он дернул меня за волосы, ― и в этот раз я ожидаю, что ты будешь делать это, стоя ко мне лицом.
Я сглотнула.
Он отпустил меня, возвращаясь в кресло.
У меня дрожали руки. Неуверенно, я повесила белье обратно на крючок. Я не смогу… не смогу снова раздеться.
Я зажмурила глаза, когда он проворчал,
― Не заставляй меня повторять еще раз, Забывчивая девушка. Я хочу смотреть на тебя. Я хочу видеть, что одежда, которую я покупаю, подходит.
Он был задницей, но, черт возьми, его голос облизывал меня изнутри и заставлял трепетать.
― Так нечестно.
Его голос грохотал.
― Нечестно? Ты швырнула пятьсот долларов мне в лицо. Ты заставила меня говорить о вещах, о которых я никому не говорил. Ты заставила меня чувствовать то, что я пытался забыть. Все это обозначает, что ты полностью у меня в долгу… И ты сама сказала, что эта одежда моя. А ты просто удобная вешалка, которая временно будет носить ее.
Я резко развернулась, злые слезы остекленели в глазах.
― Я никогда не буду тебе должна. Никогда, ― я гневно выпрямила спину. ― Ты ― мудак.
― Я знаю, ― облокотившись на кресло, он обхватил подбородок и пробежался пальцем по нижней губе. ―Теперь раздевайся.
― Я тебе ничего не должна.
Он взмахнул рукой, указывая на мое тело.
― Повторять не стану.
Я пятилась до тех пор, пока крючки не вжались в мои лопатки.
― Я могу отказаться. Ты не можешь меня заставить.
Он медленно улыбнулся.
― Ты можешь отказаться. Но тогда останешься без одежды.
― Я могу разгуливать голая. Я могу предположить, что это будет крайне неудобно для тебя ― твои, так называемые братья, не очень хорошо отнесутся к двойным стандартам. Как ты поступишь? Позволишь мне сохранить достоинство или позволишь своим братьям увидеть меня голой?
Я не волновалась о том, что мои доводы были поспешными и бессмысленными. Я покончила с тем, чтобы пытаться сотрудничать.
Все его тело вибрировало от напряжения.
Мой голос опустился до хриплого шепота.
― Мужчины, против которых ты сражаешься, захотят то, что есть у тебя. Они увидят меня рядом с тобой и будут представлять, как они меня трахают. Используют меня. Владеют мной. Ты будешь...
― Замолчи, ― сиденье скрипнуло, когда он резко встал.
― Не надо беситься от того, что говорю тебе правду.
Его мышцы дрогнули.
― Ты дразнишь меня, ― он нахмурился. ― Ты правда бесстрашная.
― Не бесстрашная. Просто достаточно сильная, чтобы знать, когда защищаться. Ты забыл про это.
― Я ничего не забыл, ― его зеленые глаза затуманились, полные боли и муки. ― Я ничего не забываю.
― Отпусти меня, ― я шептала. ― Это было ошибкой. Дай мне ответы, которые ты скрываешь, и позволь мне выйти за эту дверь, здесь и сейчас. Я не стану заявлять в полицию. Ты меня никогда не увидишь и не услышишь обо мне снова.
Килл покачал головой, подозрительно прищурившись.
― Что ты имела в виду, когда сказала про двойные стандарты?
Правила клуба.
Не попадаться.
Не использовать товар.
И, прежде всего, не идти против семьи.
Ты нарушила последнее правило. Ты и он. Вы оба виноваты.
Я споткнулась, когда флешбек закончился.
― О, мой Бог. ― Я всхлипнула. Откуда я это знаю? Я не жила такой жизнью. Вы не поверите. Я возненавидела мотоцикл Килла, когда увидела его, потому что он напомнил мне что-то, что я не могла вспомнить. Когда-то давно я была погружена в эту жизнь. Этот мир байкеров с жестоким правосудием и опасностью.
Килл не шевелился.
― Что ты вспомнила?
Нет смысла игнорировать силу, которую подарили мне воспоминания.
Я прошептала:
― Двойные стандарты. Правила клуба. Не попадаться. Не использовать товар. И, прежде всего, не идти против семьи.
Он схватил меня за плечи и встряхнул.
― Где ты это слышала? ― он подрагивал от гнева. ― Кто ты, мать твою, такая? ― взревел он.
Я подняла голову.
― Я не знаю! ― я плакала. Ветер и тяжелый свист пламени взорвался в моих ушах, нарастая и нарастая до тех пор, пока существовала какофония в моей голове. ― Я не знаю!
Килл развернул меня, прижав к зеркалу. От боли мой рот широко открылся.
Его губы неожиданно обрушились на мои, похищая мою боль, заглушая шум в моей голове.