Он ухмыльнулся, но это было грустно, и скрывало что-то, чего я не могла понять.

— Ты никогда больше не услышишь от меня этих слов, так что слушай внимательно.

Я промолчала.

Он сглотнул, будто эти два слова, которые должны быть второй натурой человека, причиняли ему физическую боль.

— Спасибо тебе, — пробурчал он, — спасибо за то, что не убила меня и не сбежала. Спасибо, что зашила меня, — глубоко вздохнув, он оттолкнулся вверх, и неуверенно поднялся на ноги. Он покачнулся, хватаясь за кресло, когда его занесло вперед.

Я подбежала, чтобы поймать его.

— Тебе нельзя вставать. Пока нельзя.

Он покачал головой.

— Я не собираюсь ночевать на полу в моем чертовом кабинете.

— Я принесла тебе одеяло. Я устрою тебя поудобнее.

Он покачал головой, на лбу пролегла глубокая морщина.

— Без вариантов.

Схватив меня, он закинул руки мне на плечи, используя меня, как опору.

— Отведи меня до кровати, Забывчивая Девушка. Я готов идти и оставить этот день в гребаном прошлом.

6 глава

Меня с ложечки вскармливали ложью всю мою жизнь. Я стал магистром, источающим вранье. И женщина, находящаяся в данный момент в моем доме — женщина, которая исцелила меня — пахла ужасно токсично. Аромат, от которого мне хотелось бежать от нее в одно мгновение и трахнуть ее в следующее.

Она заставила меня столкнуться лицом к лицу с реальностью, и я был недостаточно сильным, чтобы ей противостоять.

Она заставила меня оглянуться в прошлое своим обманом и страстным желанием.

— Килл.

— Нет. Нельзя!

— «Нет» — слово не из моего лексикона, малышка.

— Но ты должен быть...

— Я ничего не должен. Особенно, бл*дь, нянчиться с предателем.

 Запах дыма прокрался в мои чувства, как наркотик — ужасный, изнуряющий наркотик, который доводил меня до белого каления. Страх, которого я никогда не пойму, стискивал мое сердце до тех пор, пока я не стала задыхаться. Он забивал мои легкие до тех пор, пока я не вздохнула о помощи.

Затем треск и пламя горящей мебели гремели так громко, так пугающе громко.

— Помогите!

Холодный веселый хохот был единственной полученной помощью.

 — Гори, детка. Гори.

Я резко очнулась в больших руках, вырывающих меня из сна и бросающих меня в реальность, с которой я бы лучше не сталкивалась. Реальность, с которой я не связана.

— Ради бога, женщина. — Килл наклонился ко мне, его зеленые глаза впились в меня. — Прекрати орать.

Он.

Зеленые глаза моего любовника.

Зеленые глаза моего убийцы.

Прошлое вцепилось в меня, утаскивая назад в дым, пламя и боль.

Я кричала. Шлюзы моих слез, страхов и напряжения последних часов дрогнули, извергая все в громкий вопль.

Я рыдала.

Я кричала.

Разваливалась на части.

И я сделала это в одиночку.

Я была сплошным оазисом горя, когда Артур Киллиан мертвенно-бледный стоял рядом с моей кроватью. Вспышки вчерашнего вернулись, порхая вокруг меня будто снежинки воспоминаний.

Похищение.

Угроза быть проданной.

Накладывание ему швов.

Облегчение от душа и погружение в мягкую теплую постель.

— Ради Бога, перестань, — Килл покачал головой. — Прекрати это, или мне придется заткнуть тебя.

Я тут же остановилась. Мои слезы высохли, будто их никогда не существовало, и сбившееся дыхание отступило.

Он глубоко вздохнул.

— Намного лучше.

Его красивые зеленые глаза были красными и усталыми, но его лицо приобрело здоровый блеск, его длинные волосы были убраны назад от его лица. Его черная футболка прикрывала мою работу, но своим телом он в защитном жесте прикрывал свою правую руку.

Я посмотрела позади него, осматривая комнату, в которой я спала. Белые стены, прозрачные занавески и невзрачные украшения которые могли быть в любом отеле в любом городе мира.

Он запер меня здесь.

После мучительного подъема по лестнице, он оставил меня в этой комнате и запер на ключ. Он позволил мне заботиться о нем, а потом запер меня, как преступницу.

 Натягивая одеяло повыше, я щурилась от теплых лучей солнца проникающих в окно.

— Ты вообще-то должен носить слинг, чтобы мышцы не так болели, — я указала на его руку. — Ты не захочешь, чтобы швы разошлись.

Он отошел от кровати.

— Ты больше не моя медсестра. Поднимайся. У нас есть дела.

— Дела?

Он кивнул.

— Ты, может, и выиграла немного времени, чтобы заставить меня быть — ах да, это слово я ненавижу — благодарным, но у меня есть дела и вещи, которые я должен организовать.

Схватив одеяло, он пытался стянуть его с меня, но я вцепилась в него и не отпустила.

Он нахмурился.

— Надо кое-что сделать, милая, и я не собираюсь тебя здесь оставлять. Я тебе ни хрена не доверяю. Так что ты идешь со мной.

— Я спасла твою жизнь прошлой ночью, и ты до сих пор мне не доверяешь? — я обхватила руками свои ноги, прячась в теплое одеяло.

Что произошло со связью возникшей прошлой ночью? С перемирием?

Он ухмыльнулся:

— То, что ты спасла мою жизнь прошлой ночью и есть причина моего недоверия. — Двигаясь в сторону черного лакированного комода рядом с дверью в ванную, он рывком открыл ящик и вытащил оттуда несколько вещей. Пляжные шорты и очередную черную футболку, утверждающую: «МЕСТЬ ДОЛЖНА БЫТЬ СЛАДКОЙ».

Я наблюдала за ним. Он выглядел злым и печальным — ни следа от человека, которого я видела, хоть и мельком, прошлой ночью. Нельзя отрицать, что он мстит кому-то.

— Надень это. Мы сегодня купим тебе немного одежды.

— Теперь ты меня одеваешь?

— Ты хочешь гулять голая?

— Нет.

Он рванул к двери.

— Хорошо, напяливай чертову одежду.

Он внезапно изменил курс, зашагав назад к кровати. Он уже был одет в черные брюки, футболку и большие байкерские ботинки. Схватив конец одеяла, он сорвал его с меня, оставив раскрытую и охлажденную.

— Эй! — закричала я, когда он толкнул меня на спину и дернул подол моей футболки, раскрывая мою наготу под ней. Его глаза не остановились ни на моей киске, ни на груди, но замерли на татуировке украшающей всю мою левую ногу. Его ноздри раздулись, когда он прослеживал взглядом цвета от бедра и по всей длине ноги.

Его лицо потемнело, взгляд бурлил вопросами.

— Ты действительно ничего об этом не помнишь? — Он ткнул в мой таз, где россыпь кобальтово-синих незабудок весело танцевала среди черной тени дыма под ними.

— Нет.

Он ткнул на мои уродливые, лоснящиеся ожоги.

— А это? Скажи мне, ты помнишь как, черт возьми, горела. Кто это сделал? Что произошло?

— Я не знаю, как это произошло.

Гори, детка. Гори.

Я поежилась. Вырвавшись из его сильной хватки, я прикрылась. Он всю ночь думал о ней? Об этой загадочной девушке, которую я ему напоминаю?

— Ты уверена в этом? — Он выпрямился, возвышаясь надо мной. — А что если кто-то пытался убить тебя много лет назад? Могло это быть для тебя настолько травматично, что твое сознание отгородилось от этого?

Да. Нет. Я не знаю.

Зеленые глаза.

Зеленые глаза владеют ответами на все.

— Травма, пережитая мной, была перекрыта, когда меня схватили твои люди. — Я подняла руку, показывая ему небольшой ожог на нижней части предплечья. — Что-то случилось прошлой ночью. Я снова обожглась. Возможно, это запустило что-то в моей голове, вызывая амнезию.

— Это ты так утверждаешь. Твой последний шанс сказать правду. — Он наклонился, ища мой взгляд. — Твой последний шанс признать, что ты просто все выдумала. Я согласился не продавать тебя... пока. Я учту то, что ты помогла мне вчера. Скажи мне чертову правду. — Его поза указывала на то, что он был уверен будто это тщательно продуманный план. Его сильное тело было ожесточенным, он решил подловить меня.

Я опустила голову.

— Я говорю правду. Я правда ничего не помню. Тебе не кажется, что я бы предпочла знать кто я, черт возьми? Чтобы иметь возможность помнить мою семью, мое имя… мое предназначение в жизни?

Он отошел назад, холодно улыбнувшись, без следа сочувствия на лице.

— Что ж, я думаю, мы остановимся на прозвище Забывчивая Девушка. — Он поднял руку, указывая на меня.— Я узнаю, когда ты вспомнишь, милая. Я увижу это в твоих глазах, и когда я это сделаю, тогда мы обсудим твое будущее.

 Я стиснула зубы, ненавидя его за самодовольство, равнодушие, которыми он заменил небольшую связь, возникшую между нами прошлой ночью. У меня не было, что ему ответить.

— Одевайся. Мы опаздываем.

Без единого слова он вышел из комнаты, оставляя меня проскользнуть в пляжные шорты и футболку оставленные на краю кровати.

Тюрьма.

Я не знаю, чего я ожидала, когда Килл вытащил меня из дома, усадил сзади на свой мотоцикл и поехал вдоль оживленных дорог под жарким солнцем. Мысли, о возвращении в лагерь или поход на осмотр врача — которые, пожалуй, рекомендовался — даже идея поесть в ресторане не была притянута за уши.

Но тюрьма?

Это не пришло мне в голову.

Килл припарковал мотоцикл в предназначенном для парковки месте и забрал шлем, который ранее любезно дал мне.

У него были манеры джентльмена полностью завернутые в беспощадную жестокость преступника.

Его коричневая кожаная куртка скрывала под собой черный блейзер, надетый им поверх черной футболки, и брюки. Он выглядел, как плохой бизнесмен, который сбежал из офиса поиграть в бандита.

Но я знала правду. В нем не было никакого притворства.

Он пригладил руками свои длинные волосы, откидывая их назад, так, что это выглядело легко и стильно лишь от одного движения.

Я ненавидела то, как он мог выглядеть. На его коже был здоровый загар, его зеленые глаза излучали разумность, и его однодневная щетина была подстрижена, но не сбрита. Если бы я не была свидетелем его боли, когда он двигался, я бы никогда не догадалась, что он чуть не умер от потери крови прошлой ночью.

— Почему мы здесь остановились? — я пыталась прикрыть глаза от солнца.

— Я должен пойти туда.

— Зачем?

Он нахмурился.

— Ты правда думаешь, я буду отвечать на твои вопросы?

— Ты хочешь, чтобы я отвечала на твои.

Он фыркнул.

— Ладно. Мой босс там, — он посмотрел на высокое, грозное здание, затем снова на меня. — Черт, я об этом не подумал.