- Абсолютно.

Его ответ был тверд, но не требовал продолжения разговора.

- Тебе повезло, - пробормотала я, снова глядя на свой ноутбук.

- Абсолютно, - повторил он так же твердо.

Я кивнула своему ноутбуку, прежде чем посмотреть на него.

- Хочешь кекс перед уходом?

Его губы сжались, и я наблюдала за этим с нездоровым восхищением.

Потому что от меня не ускользнуло, что у него были красивые губы, нижняя чуть полнее, с пленительными морщинками, все это подчеркивалось соблазнительными бакенбардами и обрамлялось впалыми щеками под очень острыми скулами и квадратной челюстью.

Странно, но этот сжатый в гневе рот сделал его еще более поразительным, чем обычно.

И все же я не могла понять, почему моя плохо завуалированная попытка дать ему возможность сбежать от меня вызвала у него такой гнев.

Он разжал губы, чтобы спросить:

- Откуда ты взялась?

Моя голова дернулась от его вопроса.

- Прошу прощения?

- До Магдалены, - пояснил он.

- Из Ла-Хойа. Калифорния, - ответила я.

- Я знаю, где это, Амелия.

Амелия.

Не Эми.

Он был зол.

Почему он так разозлился?

- Твои родители остались там? - спросил он.

- Да, - ответила я ему. - Я там выросла. Конрад вел практику в Бостоне и Лексингтоне, но мы вернулись домой до… ну, - я склонила голову набок, - всего этого.

- Практику? - спросил он.

- Он нейрохирург.

И снова губы Микки сжались.

- А твоя семья? – спросила я, чтобы сменить тему разговора на что-нибудь, что не рассердило бы его. - Ты говорил, что они продали тебе свой…

- Во Флориде, - прервал он меня, ответив на мой вопрос прежде, чем я успела полностью его сформулировать, сказав мне то, что уже говорил. Затем продолжил: - У меня три брата. Самый старший в Бостоне, перевел туда семейный бизнес. Второй по старшинству - в Бар-Харборе, у него дочерняя компания. Младший, Дилан, живет в Вермонте. Он профессор в колледже.

- О, - пробормотала я.

- Мой прадедушка был рыбаком, - продолжал Микки, как обычно, позволяя информации о себе проистекать и делая это открыто. - Мой дедушка вел и развивал свой бизнес. Папа его расширил. Достаточно, чтобы позволить себе дом в этом районе, поселиться здесь со своей женщиной и растить сыновей. Достаточно, чтобы этот бизнес перерос Магдалену, и Шону пришлось перевести его в Бостон.

- Шон самый старший? - спросила я.

Он кивнул.

- Шон, потом Фрэнк, потом я, потом Дилан.

Четверо братьев Донован.

Если они и вполовину так великолепны, как Микки, то хорошо, что они не жили в Магдалене, иначе у всего женского населения были бы проблемы, как и у меня.

- Твой отец все еще работает? - спросил он, и я почувствовала, как напряглась шея.

- Да, - ответила я ему. - Он, вероятно, не уйдет на пенсию, пока Оден не достигнет совершеннолетия, чтобы передать бизнес непосредственно члену семьи. - Это было правдой, и папа поделился этим с моим сыном, но сама мысль об этом приводила меня в ужас. Я, очевидно, не сказала об этом Микки. - Мой брат выбрал свой собственный путь, живет в Санта-Барбаре, он адвокат.

Его рот снова стал жестким, но он все еще им двигал.

- А чем занимается твой отец?

Я не хотела отвечать.

На самом деле, я не была уверена, почему он спросил, и ему было не все равно.

На самом деле, я совершенно не понимала, почему он все еще здесь, не могла представить, что ему этого хочется.

Но он часто рассказывал мне о себе, и, возможно, это была его попытка сохранить дружеские отношения. Узнать свою соседку или что-то в этом роде.

Так что, даже если я и не хотела, я все равно ответила.

- Он генеральный директор семейной компании «Калвей Петролеум».

Его глаза вспыхнули, а затем закрылись со словом «Иисусе».

Это не было неожиданным ответом. Если только до недавнего времени он не прожил свою жизнь на Марсе, он не мог не знать о «Калвей Петролеум». Заправки «Калвей» располагались по всей Америке (и Канаде, и по всему миру).

В Магдалене не было ни одной, но только потому, как я заметила, что во всем городе было только две заправки.

Но в обоих соседних городах был «Калвей».

Мой прадед был техасцем. У него было ранчо, и он уже был страшно богат, когда добыл нефть. Он, затем мой дед, а затем мой отец, блестяще, дьявольски, бессердечно и решительно поддерживали процветание бизнеса даже после того, как обширные золотые поля моего прадеда иссякли.

Теперь компания принимала активное участие в морском бурении.

Семья моей матери занималась морскими перевозками, такими же крупными, как и семья Онассис.

Я только надеялась, что Микки не спросит о ней.

Его взгляд скользнул мимо меня к стене с окнами, за которыми открывался многомиллионный вид на море.

- Нет нужды работать, - пробормотал он.

Я не ответила, потому что понимала, он точно знает, почему у меня такой многомиллионный вид, почему я могу продать все свои вещи и почти сразу же заменить их, и почему у меня было много времени, чтобы работать волонтером в доме престарелых.

Я также знала, что он думает, что это нехорошо.

Он оглянулся на меня и доказал это, резко заявив:

- Я не хочу кекс, Амелия.

- Ладно, Микки, - тихо сказала я.

- Спасибо за рецепты, - ответил он. - Эш они понравятся.

Я молча кивнула.

Он поднял руку и опустил ее.

- Можешь продолжать делать то, что делала. Я знаю, где дверь.

Я была уверена, что так и есть.

- Ладно, - сказала я. - И все же, была рада тебя видеть.

- Да. И я тоже, - рассеянно пробормотал он, поворачиваясь.

Я наблюдала, как он прошел через дом, направляясь прямо к двери.

Прежде чем закрыть ее за собой, он посмотрел мне в глаза, сказав:

- Увидимся, Амелия.

- Увидимся, Микки, - ответила я.

Он кивнул, закрыл дверь и исчез.

Я закрыла глаза.

У меня зазвонил телефон.

Я открыла глаза, схватила телефон и выключила звук.

Затем, поскольку у меня не было выбора, или чего-то, что было бы полезно для меня, я вернулась к своим кексам.

*****

Я понятия не имела, получил ли Микки мое письмо.

Я просто знала, что он не ответил, как обещал, чтобы поделиться своим номером телефона.

И я сказала себе, что меня это устраивает.

Но я солгала.