Глава 23
Джулия
Через девять лет после свадьбы
Кассио вернулся домой во второй половине дня. Он забронировал столик в нашем любимом ресторане на нашу девятую годовщину свадьбы, в маленьком заведении, где подавали деревенскую французскую еду. Мия согласилась присмотреть за Симоной и Даниэле. Хотя это была скорее ночевка, учитывая, что им было девять и почти двенадцать лет. Они больше не нуждались в круглосуточном наблюдении, даже если чаще всего ничего хорошего от них не было.
Мы только что покончили с восхитительным печеночным паштетом с теплой булочкой и двумя бокалами Вионье, моего любимого белого вина, когда я собралась с духом.
— Ты все еще больше не хочешь детей?
Я хотела спросить об этом спокойным, тихим голосом, но вместо этого быстро выпалила.
Кассио медленно опустил бокал, нахмурив брови.
— Ты…?
Я посмотрела на него и подняла свой почти пустой бокал.
— Серьезно? Думаешь, я бы выпила два бокала вина, если бы была беременна?
Он усмехнулся.
— Я как-то об этом не подумал.
— Мужчины, — пробормотала я, но не смогла сдержать улыбки. — Ну, что скажешь?
Я странно нервничала из-за этого. Мы с Кассио говорили почти обо всем, кроме тех деловых отношений, которые он считал слишком жестокими для меня, и тайны о Симоне и Даниэле, которую я все еще хранила в самом глубоком уголке своего сердца.
Кассио положил свою руку на мою.
— Ты хочешь еще одного ребенка?
Ещё одного ребенка. Не ребёнка, не твоего собственного ребёнка. Мы проделали такой долгий путь, и теперь не было никаких сомнений, что Симона и Даниэле тоже мои дети.
— Мне кажется, что наша семья еще не закончена. Я снова хочу ребенка, чтобы его обнимать.
— А еще они плачут, какают, их тошнит и как только они перестают это делать, то закатывают самые страшные истерики. Ты действительно этого хочешь?
Я ухмыльнулась.
— Да.
Кассио покачал головой, будто я была неразумна, но по нежному взгляду его глаз я поняла, что поймала его.
— Иии?
— Если хочешь еще одного ребенка, ты его получишь.
— Но что насчет тебя? Я не хочу, чтобы ты сделал мне ребенка только для одолжения. Кассио склонился над столом.
— Поверь мне, сделать тебе ребенка это не моя работа.
Я легонько шлепнула его по руке, и он продолжил еще более низким голосом:
— Мне бы очень хотелось иметь от тебя ребенка.
— Мы можем начать прямо сегодня, — прошептала я и провела своим высоким каблуком по его штанине, многозначительно улыбаясь. В своем облегающем костюме он выглядел неотразимо.
Один уголок его рта приподнялся.
— Уверена, что хочешь пропустить Canard à l’orange (прим. пер: Утка в апельсиновом соусе) и Crepe Suzette? (прим. пер: Блинчики с апельсиновым вареньем и ликером)
Слышать, как Кассио говорит по-французски, даже если это всего лишь похвала утке в апельсиновом соусе и блинчикам, было почти слишком для того маленького контроля, который у меня остался.
Я прижала каблук к его промежности, отчего у него в горле образовалось низкое шипение.
— Ладно, сначала еда, потом секс.
Он покачал головой, но ничего не смог сказать, потому что официант уже направлялся к нам с нашим главным блюдом.
Рождество мы провели в нашем пляжном домике, как и два предыдущих года. Несмотря на холод, мы любили прогуливаться по пляжу. Для Кассио это был способ на пару дней отвлечься от груза своих обязанностей. Когда он был дома, кто-то всегда чего-то от него хотел. Вот в чем состояла проблема, если ты был Младшим Боссом. Папа всегда поручал ему большую часть работы. Кассио предпочитал все контролировать.
Симона и Даниэле украшали рождественскую елку, а я готовила рождественский ужин для всей семьи. Лулу зависла рядом со мной, надеясь, что кусочек бекона упадет на пол. Это стало традицией, когда сестры Кассио и их семьи, а также его родители приходили к нам, празднуя это событие. Мои родители не хотели ездить зимой на большие расстояния, поэтому мы всегда навещали их в Балтиморе после Рождества.
У меня был особенный рождественский подарок для Кассио, который я подарю ему, как только мы останемся одни. Подарочная коробка, наполненная милой одежкой со словами «Привет, папа», затычками для ушей, Адвилом и средством для чистки ковров в шутку за тот единственный раз, когда Симона сорвала свой подгузник и помочилась на ковер в нашей гостиной после того, как съела красную свеклу. Это был незабываемый момент, когда ковер не выжил. Очевидно, свеклу было труднее очистить, чем кровь.
Я не могла дождаться его реакции.
Когда я не пила вино во время ужина, Мия бросила на меня понимающий взгляд, и Кассио тоже, казалось, быстро сообразил, что к чему. Но больше всего меня беспокоило нетерпеливое выражение лица Мансуэто. Он сдержал свое обещание и больше не упоминал о тесте на отцовство, но его молчание не означало, что это не было у него в голове. За последние несколько месяцев его здоровье резко ухудшилось. Ему необходима была инвалидная коляска, и он сильно похудел. Получение наследника, который был бы его кровным родственником, возможно, было бы одной из последних вещей, которые он хотел бы совершить в своей жизни.
Кассио
Еще до того, как Джулия сделала мне Рождественский подарок, я знал, что она беременна, и не только потому, что она не пила вино. В последние две недели она вела себя совсем по-другому. Небольшие изменения. Время от времени она прикасалась к своим грудям, будто они болели. Утром она тоже чувствовала себя не очень хорошо. Я никогда не спрашивал, потому что хотел дать ей время смириться с этим.
Конечно, все остальные тоже подхватили это во время ужина. Джулия всегда пила бокал белого вина за едой. Прежде чем отец и мать ушли, он отвел меня в сторону. Я знал, что сейчас произойдет.
— Тебе следует подумать о том, чтобы сделать тест на отцовство прямо сейчас. Твой нерожденный ребенок этого заслуживает.
— Что это должно означать? — хрипло прошептал я. Даниэле и Симона прощались со своими кузенами и были слишком далеко, чтобы что-нибудь услышать.
— Если это мальчик, то он может стать твоим истинным наследником.
— Эта дискуссия окончена.
— Я уже стар. Не знаю, сколько мне ещё осталось…
— Вот почему ты не должен разрушать наши отношения сейчас.
Отец кивнул и жестом велел матери выкатить его из дома.
Джулия с беспокойством наблюдала за мной. Я натянуто улыбнулся ей. Ей не нужно было знать об этом.
Когда позже в нашей спальне я открыл коробку от Джулии, то почувствовал себя немного ошеломлённым, хотя и знал, что там обнаружится. Мне было сорок лет. После смерти Гайи я был уверен, что никогда больше не стану отцом, и вот теперь я здесь.
— Я беременна, — прошептала она, когда я на несколько секунд замолчал.
Я нежно обнял ее и поцеловал в сладкий рот.
— Это было быстро, — в моем голосе звенела гордость.
Джулия закатила глаза.
— Мы так усердно тренировались все эти годы, что твои пловцы практически готовы к олимпийскому золоту.
Даже после всех этих лет сообразительность Джулии часто заставала меня врасплох.
— Иногда я просто не знаю, что с тобой делать.
Она поджала губы.
— Поцеловать меня?
Я так и сделал, а потом отстранился.
— Может, мы скажем Симоне и Даниэле завтра?
Джулия колебалась.
— Уверена, они будут счастливы.
Они приняли Джулию как свою мать. Даниэле почти никогда не упоминал о Гайе, а Симона вообще ничего о ней не помнила. Беспокойство промелькнуло на лице Джулии, и я понял, что она не беспокоилась о том, что наши дети не примут ребенка — до моих необдуманных слов.
— Ты колеблешься не поэтому.
— Нет, я просто подумала, что нам следует подождать еще несколько недель. Не хочу, чтобы что-то случилось, — она внимательно посмотрела мне в глаза. — Они ведь будут счастливы, правда?
— Конечно. Тогда у них появится кто-то ещё, кого можно будет мучить.
Эти двое иногда были похожи на кошек и собак, особенно теперь, когда они стали старше, а Даниэле старался казаться крутым.
Мы подождали еще шесть недель, прежде чем однажды вечером за обеденным столом объявили им о своей беременности.
Какое-то мгновение они оба смотрели широко раскрытыми глазами. А потом начали веселиться. Они не знали, что такое ребенок: обязанности няни и смены подгузников.
Джулия с облегчением рассмеялась.
Симона вскочила со стула и бросилась к Джулии, обхватив ее руками.
— Осторожно, — сказал я. — У твоей мамы в животе ребенок.
Симона широко раскрытыми глазами кивнула и уставилась на все еще плоский живот Джулии.
— А он меня слышит?
— Да.
Она наклонилась ко мне.
— Пожалуйста, будь маленькой сестренкой. Мальчики меня раздражают.
— Эй! Ты меня раздражаешь, — у Даниэле был набитый рот, и когда он заговорил, из него выпало несколько макарон. Симона сморщила нос.
— От тебя воняет.
Даниэле сглотнул и громко рыгнул.
— Это воняет.
— Фууу!
— Хватит, — твердо сказал я. — Мы ужинаем.
Даниэле кивнул, но не сводил глаз с Симоны. Симона погладила Джулию по животику, словно это была волшебная лампа, и исполнила ее желание, прежде чем та вернулась на свое место. Даниэле показал ей свой покрытый пищей язык. Она ударила его. Я бросил взгляд на Джулию.
— Ты действительно хочешь еще одного такого?
— Не могу дождаться, — сказала она.
Джулия
Я находилась на восьмом месяце, когда у Мансуэто случился очередной сердечный приступ. Врачи не были уверены, что он когда-нибудь снова выпишется из больницы. Когда он попросил меня навестить его одного, меня охватил ужас.
Он лежал на больничной койке бледный и худой. Его глаза были еще более тусклыми, чем обычно, и он едва мог поднять голову в знак приветствия, когда я вошла.
— Как вы? — мягко спросила я, опускаясь на стул рядом с кроватью.
— Мне осталось совсем недолго.
Я коснулась его морщинистой руки.
— Вы этого не знаете.
Он слабо улыбнулся.
— Я умру, Джулия, и есть только одна вещь, которую мне нужно сделать, прежде чем я покину эту землю.