Мейнард являлся одним из самых страшных и опасных людей, которых мне было неприятно защищать. Его история была наполнена криминалом, насилием, и он провел большую часть своей сознательной жизни в тюрьме. Мейнард был хищником, который постоянно искал слабости и способ получить преимущество. Работа с ним напоминала игру в кошки-мышки. Проблема заключалась в том, что и я, и Мейнард хотели быть кошкой. В результате мы не ладили друг с другом.

В ходе судебного заседания, проходившего тремя неделями раньше, Мейнард неожиданно заявил судье, что я не выполняю свою работу, и что он хочет нового адвоката. Судья прекрасно знал, что Мейнард просто пытался отложить свой процесс, и ответил ему, что тот застрял со мной. Однако судья удовлетворил наше ходатайство об изменении места проведения суда. Он должен был состояться в июне в Маунтин-Сити. У меня оставалось всего четыре недели для подготовки, а Мейнард никак не хотел сотрудничать. Я договорился, что судебный психиатр осмотрит его, но он не захотел разговаривать с ним. Я нанял детектива, чтобы расспросить свидетелей и проверить факты. Когда я отправил того в тюрьму, Мейнард бесцеремонно пожелал тому исчезнуть. То же самое он сказал и эксперту по смягчению приговора.

Три недели я не ходил к Мейнарду. Отчасти потому, что был занят, отчасти, чтобы заставить его думать, будто сцена, которую он разыграл в суде, оскорбила меня. Основная причина, однако, заключалась в том, что всякий раз, когда я находился рядом с ним, моя кожа покрывалась мурашками.

Вскоре после восьми часов трое охранников отвели его в комнату для допросов в тюрьме округа Салливан. Хотя у меня был долгий день, но я больше не хотел откладывать разговор с Мейнардом.

Он был высоким. Годы злоупотребления метамфетамином и кокаином сделали его тощим, словно страдающим анорексией. Его черные волосы до плеч, которые он укладывал на пробор, были такими же темными, как и его глаза. Сам он был довольно смуглый. Я никогда не спрашивал его, но предположил, что в его венах течет индейская кровь. Возможно, Чероки или Чикассо. Его руки и тело были покрыты татуировками — замысловатые изображения, которые для людей, понимающих такие вещи, сообщали, что он являлся членом Арийского братства. Большинство белых заключенных были его членами: это помогало им остаться в живых. Татуировки на груди и спине Мейнарда представляли собой религиозные символы. На груди имелась татуировка с большим голубем и еще больший крест на спине. Я видел их, когда однажды охранники привели его без рубашки.

Сегодня Мейнард был одет в обычную тюремную робу, слишком широкую для него. Он сел и положил свои длинные тонкие пальцы на живот. Казалось, он легко мог протащить свои узкие запястья сквозь наручники, которые были прикреплены к цепи, обвивавшей его талию. Надзиратели закрепили кандалы на его лодыжках к ножкам стула, прикрученного болтами к полу. Мейнард даже не взглянул на меня.

— Привет, Мейнард, — начал я. — Как поживаешь с тех пор, как попытался устроить мне шоу в зале суда?

Молчание.

— Сегодня нам нужно поговорить о нескольких вещах. Конечно, если хочешь. Готов?

Нет ответа.

— Я принимаю это за «да». Во-первых, я хочу знать, почему ты не хочешь проходить психиатрическую экспертизу. Мейнард, я не утверждаю, что у тебя имеются психические проблемы. Просто хочу проверить, сможет ли врач найти что-нибудь, что поможет нам.

Мейнард сидел неподвижно, как изваяние. Я даже не был уверен, что он дышит.

— Я также хочу знать, почему ты не хочешь разговаривать с детективом и специалистом по смягчению. Они пытаются помочь. Разве ты не понимаешь?

Молчание.

— Я просмотрел все доказательства, включая твои прошлые записи. Как насчет откровенного разговора? Ты провел большую часть своей жизни в тюрьме. Убил свою первую жену, но тебе скостили срок, убил парня, который крутился вокруг твоей девушки. Был осужден, отсидел пятнадцать лет. Ты убил, по меньшей мере, двух человек в тюрьме, но избежал наказания за оба убийства. Как только тебя освободили, ты начал употреблять кокаин и амфетамины. Пока ты сидел на них, ты продавал, нюхал и курил все, что можно было достать. Теперь ты убил и вырезал двух подростков. Они могут доказать, что ты связал девушку и трахнул ее, прежде чем застрелил. Они извлекли семенную жидкость из ее влагалища. Тест на ДНК показал, что она принадлежит тебе. У них имеется кровь двух жертв, разбрызганная по всему арендованному тобой дому. У них также есть твоя подпись на договоре об аренде склада, где ты прятал тела. Очень умно! Разве ты не подумал о том, что через несколько дней они начнут пахнуть? Они нашли кровь ребенка и отпечатки пальцев на бензопиле, которую ты использовал, чтобы расчленить их. И еще много каких улик.

— Мне все равно.

— Так ли? Почему?

— Потому что я знаю, что совершил плохие вещи и заслуживаю смерти.

Я чуть не упал со стула. Я защищал людей, которые решили принять свою судьбу и наказание, но в случае возможного смертного приговора это было не так-то просто. Обвинение не могло ничего предложить Мэйнарду. Он изнасиловал, убил, расчленил молодую девушку и ее бойфренда. Кроме того, он был закоренелым преступником. Единственное, что они могли принять, — это Мейнард, виновный в двух убийствах и согласившийся со смертным приговором. Но я не собирался позволять ему это делать. Если государство хотело убить его, я должен был сделать все возможное, чтобы власти смогли доказать свою правоту. Я не мог привести его в суд и сказать:

— Ладно, мы отказываемся. Вы можете убить моего подзащитного.

Мы собирались отправиться в суд, хотел ли Мейнард этого или нет.

— Я ценю это, — сказал я, — но ты должен понимать, что мы все равно предстанем перед судом. Мейнард, мы только что изменили место суда. В Маунтин-Сити, по крайней мере, будет беспристрастный процесс.

— Не хочу, чтобы выступали свидетели, — заявил Мейнард. — Когда я предстану перед судом, я скажу, что совершил это преступление.

— Что, черт возьми, я должен делать?

Стоять там, как идиот?

— Просто сделай то, что в твоих силах. Бог позаботится обо всем остальном.

— Не поступай так со мной, Мейнард. Только не говори мне, что нашел здесь Господа. Я знаю, что он здесь, потому что все, находясь внутри, открывают его, но раз уж я защищаю тебя, ты должен мне немного помочь. Не отдавай все в руки Бога. Господь помогает тем, кто помогает себе сам.

— Я хочу, чтобы ты сделал только одно, — сказал он, — и это не имеет никакого отношения к процессу.

— И что же?

— Только немного личного пространства.

— В смысле?

— Я переписывался с женщиной извне. Бонни Тейт. Понимаешь, мы с ней очень сблизились. Она заставила меня понять, что мне больше не нужно лгать, Бог простит меня и примет на небеса. Мне кажется, я влюбился, Диллард. Ты можешь в это поверить? Старина Мэйнард влюбился в женщину, которую никогда не встречал. Я даже написал ей несколько стихотворений. Но в этом-то и проблема. Эти чертовы охранники, просматривающие мою почту. Они прочитали мои стихи и показали их другим. С тех пор эти парни надо мной издеваются.

Не в первый раз я слышал, что охранники часто пытались унизить и смутить заключенных содержанием их писем.

Вероятно, Мейнард говорил правду.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Не много. Они не посмеют вскрыть их, если я напишу «юридические вопросы» сверху. Так ведь?

— Не должны. Связь между клиентом и его адвокатом защищена законом, даже если клиент является заключенным.

— Я хочу отправить письмо Бонни в конверте на адрес твоего офиса. На конверте я напишу «юридические вопросы» и ниже ее инициалы. Когда оно прибудет в твой офис, тебе придется либо позвонить ей, чтобы она забрала письмо, либо переслать ей его по почте. Я дам ее номер телефона и адрес.

Я раздумывал над его словами. Все, чего он хотел, — это писать любовные письма, не унижая себя. Но потом я вспомнил, с кем имею дело.

— Извини, Мейнард, но я не могу этого сделать.

— Почему?

— Потому что это, вероятно, незаконно, а мне нравится жизнь на свободе. Если кто-то узнает, что я делаю, меня, естественно, посадят.

— Ну, ты можешь организовать свидание с ней?

Я организовывал посещение тюрем для многих клиентов. Эта просьба казалось разумной.

— Ну, уж с этим я справлюсь. Включи ее в свой список гостей.

— Диллард, знаешь, что я хочу тебе сказать? Когда мы встретились, ты мне не понравился. Я думал, что ты похож на всех других болтливых адвокатов. Но, по крайней мере, ты пытаешься поступать правильно. Ты приходил ко мне регулярно, и был со мной честен. Я не говорю, что хочу жениться на тебе или нет, но ты довольно приличный парень.

Я не знал, что сказать. Злой, жестокий, безжалостный социопат и убийца попытался убедить меня, что я ему понравился — и я подумал, почему.

— Могу я задать тебе вопрос?— сказал он наконец.

— Конечно.

— Диллард, как ты можешь заниматься такой работой? Она же тебе не нравится, не так ли? Почему ты защищаешь таких людей, как я?

Вопрос застал меня врасплох, и я откинулся на спинку стула. Я не хотел обсуждать свои мотивы и не желал говорить ему, что ухожу с этой работы, поэтому я спросил его:

— Зачем тебе это знать?

— Давай, Диллард, повесели старину Мейнарда. Как ты можешь браться за дела со смертным приговором?

— В большинстве случаев меня назначают. Но если ты хочешь знать, Мейнард, полагаю, что придерживаюсь простой философии. Правительство не может принимать законы, в которых запрещает своим гражданам убивать друг друга, а затем все переворачивать и убивать своих же граждан. По-моему, это лицемерие.

Мейнард усмехнулся.

— Диллард, ты хороший человек. Да, именно так.

— Возможно. А может быть и нет.

— Тогда ты позаботишься о визитах? — спросил он, когда я промолчал.

— Да, Мейнард. Я постараюсь.