Эпилог 2

Джованни

Пятнадцать лет спустя…

— Мне нужно десять, пожалуйста, — говорю я, протягивая свою кредитку.

— Десять? — спрашивает парень, и я закатываю глаза.

— Поздравляю, ты правильно услышал.

— Да, сэр. Я принесу их прямо сейчас.

Эмма толкает меня локтем в ребра, и я рычу на нее. Потом она подмигивает, и я становлюсь ее рабом. Никогда за миллион лет я не думал, что такая женщина, как она, станет моей. Но, думаю, я должен был знать. Я ждал свою единственную, и теперь, когда, наконец, получил ее, я провожу свою жизнь, делая ее счастливой. Что, в свою очередь, делает счастливым меня. Старая поговорка верна. Счастливая жена — счастливая жизнь.

— Полегче с этим парнем. Уверена, не каждый день приходит пара с восемью детьми, — ругает она меня.

Это Рождество, и мы решили купить детям телефоны. Потом мы решили, что хотим новые и для себя, чтобы мы могли попытаться идти в ногу с ними.

— Ты серьезно? Один взгляд на твои изгибы, и они поймут, почему я не могу удержать свой член в штанах. — Я притягиваю ее к себе, и, как всегда, она тает в моих объятиях. Она прижимает ладони к моей груди, а я сжимаю ее задницу. — Вот здесь корень проблемы.

— Ты все время повторяешь это. Но я не слышу никаких жалоб в спальне.

— Или в душе, — говорю я, покусывая ее за ухо.

— Определенно не в душе, — соглашается она.

У нас родилось восемь детей, все мальчики, прежде чем Эмма сказала, что пора остановиться. Я знал, что она не выдержит еще одной беременности, уже родив четыре пары близнецов. Я хотел попробовать ради девочки, но Эмма сказала, что ей нравится быть единственной женщиной в моей жизни. Я достаточно эгоистичен, чтобы признать, что иногда завидую мальчикам, привлекающим ее внимание, но она всегда находит время для каждого из нас, поэтому я не сильно жалуюсь. Восемь детей — это много, с ними трубно управляться, но я никогда не видел лучшей матери, чем она.

— Продолжай так говорить, и я заставлю тебя наклониться над столом в этом магазине, — говорю я ей на ухо.

— Я тебя умоляю. Ты слишком собственник, чтобы позволить кому-то смотреть на нас, а эта витрина сделана из стекла.

— И то верно, — соглашаюсь я, но все равно снова хватаю ее за задницу только потому, что могу.

Я все еще работаю с Салом, возглавляя мафию Лос-Анджелеса и защищая наши семьи. У нас был мир в течение почти двух десятилетий, и мы планируем продолжать и дальше так жить. Когда мы были моложе, у нас была надежда на развитие нашего района и зарабатывание денег. Мы сделали и то, и другое, и создали наследие, которым наши дети могут гордиться. Сначала они могут не понять всего этого, но со временем они увидят, что мы — те, кто наблюдает. Мы — те, кто делает место, где они живут, безопасным. Я очень надеюсь, что когда-нибудь, когда мои сыновья подрастут, они помогут мне заниматься семейным делом, того же Сальваторе желает для своих сыновей. Так же, как и наш отец до нас.

Мы много говорили с Эммой за эти годы, и она знает все о моей жизни. Я никогда не держал от нее секретов, и со временем она смирилась с тем, что знает больше. Она даже начала помогать в нашем бизнесе и оправдывать многое из того, что мы делаем. Так же, как Тея помогает Сальваторе, Эмма помогает мне. Мы все работаем вместе, как семья, потому что мы действительно семья.

Я часто шучу с ней о том, сколько времени ей понадобилось, чтобы найти меня. Но, по правде говоря, мы встретились в самый нужный момент. Я нашел ее в то время, когда был наконец готов заботиться о ней, когда я мог справиться со всеми своими обязанностями и всем, что попадалось на нашем пути. Желание быть отцом и на самом деле стать им — две разные вещи. Но образ Эммы как матери и жены изменил меня навсегда.

Даже когда я стою в переполненном торговом центре прямо перед Рождеством, я вижу только ее глаза. Рядом со мной я вижу только ее. Только Эмму хочу держать в своих объятиях. Я тот, кто я есть, из-за нее. Я хочу быть лучшей версией себя, потому что она этого заслуживает. Ну, и шлепок по заднице на ежедневной основе.

— О чем ты думаешь? — спрашивает она, зная меня лучше, чем я сам себя знаю.

— Просто интересно, наденешь ли ты ту сексуальную вещичку для меня сегодня вечером, — отвечаю я, целуя ее чуть ниже ушка.

Румянец заливает ее щеки и спускается по шее. Я знаю, что ее соски стали розовыми и твердыми, и мой член начинает пульсировать.

— Джованни, — упрекает она и оглядывает толпу, чтобы убедиться, что нас никто не слышит.

— Это «да»?

— Ты же знаешь, что так, — отвечает она и отводит от меня взгляд.

Я ловлю улыбку на ее губах и притягиваю в свои объятия.

— Мне просто нравится развязывать бантик сзади. — Она хихикает, и я прижимаюсь своим твердым членом к ее бедру. — Это как рождественское утро в течение всего года.

— Хотите, чтобы они были завернуты в подарочную упаковку? — спрашивает продавец, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него с коробками телефонов в руках.

— Это не твое дело, — рычу я на него, но Эмма только закатывает глаза и толкает меня в спину.

— Да, пожалуйста, — говорит она, и он уходит. — Всегда такой ревнивый.

— Чертовски верно, — парирую я, поднимая ее и удерживая в руках. — Тебе повезло, что я не могу снова сделать тебя беременной, иначе я бы сделал это прямо здесь, чтобы доказать, что ты принадлежишь мне.

— Не волнуйся. Я ношу фотографию мальчиков в своем кошельке, чтобы показывать ее людям, если понадобится.

Я смеюсь, но она, наверное, говорит серьезно.

— Ладно. Как только мы тут закончим, ты отвезешь меня за горячим шоколадом, — говорит Эмма, когда я опускаю ее на пол, и она хлопает меня по груди.

— Ты так говоришь, будто я не собирался этого делать.

— Ладно, хорошо. Но еще я хочу печенье.

— Все, что захочешь, куколка, — говорю я, беру ее за руку и подношу к губам. Я целую тыльную сторону ладони, и она улыбается. Той улыбкой, что с ямочками на щеках, которую я так люблю. Той самой, которую она подарила мне при нашей первой встрече. Той, которая каждый день говорит мне, что она моя единственная.

Жизнь хороша.