— Это все к лучшему. Вот увидишь.

Я покачал головой и проигнорировал боль в глазах.

— Блядь, это не ответ.

— Ты знаешь ответ, — заорал Вайпер. Его безразличие исчезло, наконец-то он сломался. — Перестань притворяться, будто мы есть. Нас нет. И живи, блядь, дальше.

Пощечина. Его слова подействовали на меня таким образом. Он хотел причинить мне боль — поэтому я отступил, именно этого он и хотел.

— Посмотри на меня. — Мой голос прозвучал напряженно и шероховато. Я до боли сжал зубы, даже челюсть свело. Вайпер не отреагировал, и я повысил голос: — Посмотри на меня.

Его тяжелый темный взгляд встретился с моим, и я не удержался и сделал шаг к нему. Ткнул пальцем ему в грудь, выделяя каждое слово:

— Ты совершаешь ошибку.

Вайпер перехватил запястье, остановив меня, держа так сильно, что причинял боль.

— Я так решил.

Точно. Как я мог забыть? Это было его решение. Решение Вайпера преследовать меня, решение Вайпера трахаться со мной дольше, чем одну ночь, и теперь это было решение Вайпера — положить всему конец. У меня не было права голоса. Всего лишь трах.

Я выдернул руку из его хватки и отошел. Не имело смысла что-то говорить, и если бы я не ушел, то основательно подпортил это красивое лицо. Которое он использовал, чтобы заманить объект своей страсти в кровать. Чтобы заманить меня.

Вайпер смотрел прямо на меня, не двигаясь, пока я смотрел на него. Мое сердце так сильно колотилось в груди, казалось, оно вот-вот взорвется. Когда сил смотреть на него не осталось, я развернулся, сунул руки в карманы куртки и пошел к станции.

Я знал, что Вайпер не последует за мной. Он даже не вышел за мной из дома; это было простой случайностью, что он вышел покурить, а я стоял на улице. Боже, какой же мудак! Но если честно, я был зол и на себя, что купился на эту чушь под названием «легкий и необременительный секс», и на Вайпера за то, что это было его религией.

Неужели он искренне думал, что разрыв наших отношений, будет благом для группы? Он действительно верил в это? Насколько я мог судить, Вайпер, включая режим «мудак», вряд ли собирался завоевывать любовь окружающих, и меньше всего мою. Черт, уход Трента уже не кажется удивительным.

Но я был другим. Я не слабак, и не позволю выбросить мою задницу, словно мусор. Я солист «Падшего Ангела» и заслуживаю лучшего.

До моей станции поезд, казалось, тащился вечно. Я сидел, смотрел в окно на черное ничто, и мой гнев потихоньку рассеивался. Его место заняло чувство гораздо худшее: разочарование. То, что Вайпер никогда не почувствует, я был в этом уверен.

Прислонившись головой к прохладному стеклу, я закрыл глаза, передо мной стояло лицо Вайпера, застывшее в безразличной маске, когда я уходил. Я снова открыл глаза.

Казалось, я смог пройти дальше. Думал, что смог сломать стену, которой он окружил себя. Черт, я рискнул ради него. Единственный и неповторимый Вайпер. И мои родители не узнали про нас. Хорошо, что не успел им рассказать. Слава богу.

Когда я, наконец, добрался до своего дома, то, и открывая ключом подъездную дверь, был готов к выходу Имоджен. Но в ее квартире было темно, и я вздохнул с облегчением. Я не был готов к допросу с пристрастием, и хотел побыть один. Обдумать все, что случилось за сегодня, а затем понять, как реализовать предложение Вайпера — «послать все нахер и жить дальше».

Я сунул ключ в замок, но так и не смог повернуть. Черт, последнее, что я сейчас хотел, это оказаться на своем диване, в кресле или на кровати — все места, которые напоминали бы мне Вайпера.

«Нет, — подумал я, вытащил ключ и, засунув его в карман, повернулся к лестнице. Поднялся по ней, пока не добрался до запасного выхода. — Мне нужно место, до которого не дотронулся Вайпер».

Я толкнул дверь — с тех пор, как я въехал в этот дом, сигнализация никогда не работала, — и поднялся по лестнице на крышу. Я приходил сюда, и мог побыть наедине с собой и гитарой, не мешая никому из соседей. Сейчас я не очень хотел играть, и это было впервые, когда чувствовал себя паршиво, но при этом не тянулся к своему главному лекарству — гитаре.

Воздух на крыше был прохладнее, здание было выше соседних. Бетонная стена окружала периметр, создавая ощущение изолированности, и именно за этим я приходил сюда. Я сидел в своем шезлонге, смотрел на небо, воображая, что вижу звезды.

Этим я и занимался сейчас.

Я разложил шезлонг и растянулся на нем, сложа руки за головой. Гнев, который закипел во мне так быстро в доме Нилов, теперь приносил мне только смятение и боль. Я не хотел чувствовать ничего из этого. Почему я не могу быть человеком «которому-похер-на-все»? Почему я не мог иметь «длительные-необременительные-ничего-незначащие-отношения» с кем-то?

Все сводилось к одному: я был виновен в том, что слишком много переживал, а Вайпер — в том, что не переживал ни о чем.

ГЛАВА 39

ВАЙПЕР

Спустя три часа после того, как молча наблюдал удаляющуюся спину Хейло, я стоял напротив двери в его квартиру. Если бы кто-нибудь спросил, как я здесь оказался, я не смог бы ответить.

Пытаясь найти наглость постучать, я уставился на облупившуюся краску в левом углу двери.

После нашей эпичной битвы перед домом мамы я решил, что нет необходимости быть мудаком со всеми, и заставил себя вернуться внутрь, чтобы съесть немного торта, на приготовление которого мама убила полдня. Мама была достаточно мудрой и не стала пытать меня по поводу унылого настроения, которое только усугубилось после возвращения с «перекура». Затем я поцеловал ее, пожелал спокойной ночи и направился к станции. По дороге планировал остановиться у винного магазина, купить дешевый виски, чтобы заглушить слова, которые снова и снова крутились в моей голове.

Мои слова. Его слова. Все ужасные слова, произнесенные нами в пылу этого побоища. Мы оба выжили, но остались изрядно покалеченными. Еще никогда я не испытывал такой боли. За все эти годы я стал профессором похуизма. Но с того момента, когда Ангел отстранился от меня за столом доме моего детства и до финальных: «ты совершаешь ошибку», я пустил первую кровь. Я не стал останавливать ее, рана кровоточила, и я оцепенел, пребывая в состоянии шока. Блядь, что я натворил? С собой, с нами. И я понял, мне не нужен алкоголь, потому что без Хейло не хотелось чувствовать, блядь, ничего.

Подняв руку, я постучал и стал ждать. Я понятия не имел, что собираюсь сказать, когда Ангел откроет дверь — если он ее откроет, — но очевидно, что я не просто так находился на пороге его квартиры.

Никто, однако, мне не открыл, и никаких движений за дверью не было слышно. Я постучал вновь, на этот раз громче, решив увидеться с Хейло во что бы то ни стало — я был готов провести ночь на коврике у его двери.

Боже, я чувствовал, как болит что-то в груди. Возможно, мое сердце. И если бы ранее я не вырвал его из груди и не бросил на землю, то испугался, что у меня может случиться сердечный приступ. Я был готов на любую сделку с кем угодно, лишь бы Хейло открыл дверь.

Прошло пять, десять, пятнадцать гребанных минут, а дверь все так же оставалась закрытой. Я чертыхнулся и ударил ладонью по ней. Блядь. А чего я ожидал? Каждое мое долбанное слово отталкивало Хейло все дальше от меня, и после этого он должен открыть мне и пригласить внутрь? Черт, я понял, что не знаю, почему нахожусь там, где нахожусь. Пока мы разговаривали возле дома мамы, все сказанное мной имело смысл, но теперь — нет.

Я сделал шаг назад, развернулся и заскользил вниз по дверному полотну на задницу. Какое-то движение на пожарной лестнице привлекло мое внимание. Показался Хейло и, встретившись со мной глазами, застыл на месте. Он схватился за дверь позади себя, выражение шока на его лице сменилось презрением. Он отступил, распахнул дверь и прежде, чем она закрылась, рванул вверх по лестнице.

Ни о чем не думая, я устремился следом. Мне хотелось только одного — бежать за ним, видеть его, приблизиться к нему, я взял след Хейло, словно гончие ада наступали мне на пятки. Я толкнул дверь и ворвался на лестничную клетку, дверь позади меня с грохотом захлопнулась. Хейло оказался в одном лестничном пролете от меня. Он стоял неподвижно, крепко держась за металлические перила, пока мы вели молчаливую борьбу взглядами. Дыхание у него было тяжелым. Даже находясь на расстоянии в один этаж, в столь замкнутом пространстве, я слышал, как вздымалась и опадала его грудь. Я бросил взгляд на ступеньки, затем — на него. Полагаю, в тот же миг мои намерения стали явными, потому что Ангел неожиданно пришел в движение. Наверх.

Хейло бросился на ступеньки следующего пролета, пока я поднимался по первому, и быстро преодолел два лестничных пролета. Но у меня было преимущество: я не оглядывался и не останавливался посмотреть вниз. Я видел расстояние между нами, а Хейло — нет. Каждый раз, оглядываясь назад, чтобы определить мое местоположение, он замедлялся. Так мы добрались до последних ступенек, и я преодолел их. Ангел почти выбежал на крышу, к свободе, но как только его рука опустилась на дверную ручку, я потянулся к нему и схватил за запястье.

Контакт прошиб электрическим разрядом все мое тело, и тело Хейло — тоже, судя по тому, как он повернул голову. Я воспользовался его замешательством. Сильнее стиснув его запястье, дернул Хейло так, что мы оказались друг напротив друга, и притянул его к себе.

Ангел сжал мои пальцы и отцепил их от своей руки, но я вновь перехватил его и привлек к себе с такой силой, что он споткнулся, вскинув руку. Когда Хейло коснулся ладонью моей груди прямо над сердцем, в голове промелькнула мысль: может ли он ощутить его бешенный стук. Я задавался вопросом, знал ли Ангел, что мое сердце так бьется из-за него, пусть ему и было уже все равно. А потом Хейло поднял голову. В его глазах вспыхнула ярость, он буквально вонзил пальцы мне в грудь и оттолкнул меня, застигнув врасплох. Моя хватка ослабла, и он выдернул руку. Хейло отступил назад, прожигая меня «пошел-ты-на-хер» взглядом, которого я никогда не видел прежде. Затем протянул руку к двери и взялся за дверную ручку.