– У нас существует гибкая система скидок и промоушенов, – оживился Еврипид, но брат Колумбан перебил:

– А сколько это в сестерциях ассигнациями?

Тангалаки надулся и, не отвечая, стал складывать сокровища обратно в короб. Его пока не останавливали – просто наблюдали.

Вот тут-то самое время Еврипиду призадуматься и насторожиться: почему эти мутанты ведут себя не так, как другие? Но близость настоящего патриция подействовала на Тангалаки парализующе. Он словно надышался угарного газа. За неясными колеблющимися фигурами его мысленный взор различал иные картины, такие захватывающие, что в груди словно бы образовались «гардарикские горки»: у-у-у-х! вниз! а-а-а-х! наверх! – и так много-много раз.

Брат Иммо видел, что Тангалаки появился в этих местах не просто так, и сильно подозревал торговца в связях с Метробиусом. Или с Суллами. Возможно – опытный орденский функционер вполне допускал это – Суллы, все вместе или некоторые из них, и их создатель Метробиус преследуют совершенно различные цели. В конце концов, каждый из них стремится к индивидуальному бессмертию – стандартная цель любой искусственно созданной имитации жизни.

По роду своих занятий он, как и другие братья, изучал богословие зла. Отец Юнгерикс, по просьбе руководства, провел несколько семинаров. Сказанное там в немногих словах обобщалось следующим образом. Зло, несомненно, всегда получает фору, поскольку именно оно делает первый ход. Однако у него есть и свое слабое место. Зло по своей природе ненавидит любую иерархию. Оно всем своим существом противится подчинению. Ergo: зло всегда разобщено и тяготеет к созданию фракций.

Следовательно, между Метробиусом и Суллами не обязательно существует полное единство. Скорее всего, в среде подчиненных Сулл имеются оппозиционные группировки. И одна из этих группировок каким-то образом связана с Тангалаки.

Пока Еврипид копался в побрякушках и коробках со снадобьями, Тэкла снова взялась за ложку и сказала Линкесту:

– Надо поесть.

Она говорила тем особым, утомленно-терпеливым тоном, который обыкновенно не сулит капризному ребенку ничего хорошего. Линкест страдальчески, по-песьи, скосил на ложку глаза. Тэкла вздохнула, заклокотав всем горлом. Небольшая врожденная неправильность гортани позволяла ей в минуты раздражения издавать воркующие звуки, похожие на брачную песню голубя.

Рядом уселся на землю один из переодетых мутантов.

– Я брат Колумбан, – представился он Тэкле вполголоса. И добавил: – Иди к нему. Купи у него что-нибудь. Брошку, перстенек. Выведай, зачем он сюда пришел.

– Я? – удивилась Тэкла.

– У него здесь встреча с кем-то из них… – Брат Колумбан неопределенно качнул головой в сторону. – Хорошо бы знать, с кем. Женщине он может наболтать лишнего.

– Почему?

– Потому что он всю жизнь только тем и занимается, что околпачивает женщин. Он считает их глупыми.

Тэкла фыркнула под капюшоном.

– Сначала я должна заставить Линкеста поесть.

– Это твой раб? – спросил брат Колумбан. – А почему он не ест? Первый раз вижу такого раба!

– У него депрессия, – объяснила Тэкла.

– А, – сказал брат Колумбан. – Ну так я его накормлю, а ты ступай, поболтай с этим Тангалаки.

– Но я не хочу! – возмутилась Тэкла. – Он отвратительный! Я не смогу с ним болтать! И не хочу я покупать у него брошку.

– Сестра Тэкла Аврелия, – сказал брат Колумбан, – сделай это за святое послушание.

Тэкла так изумилась, что немедленно поднялась и присела перед братом Колумбаном в книксене.

При виде женщины Тангалаки действительно оживился, как будто в нем заново повернули ключик и подтянули пружинку.

– Прелестная! – начал он, пытаясь заглянуть под капюшон.

Тэкла повела плечом и сказала нелюбезно:

– Мне хочется брошку.

– Любая красота нуждается в рамке! – захлопотал Еврипид. Он напевал и что-то блестящее показывал в смуглых ловких пальцах, но голос его звучал равнодушно, а глаза, в противоположность бойкому разговору, скучно шарили вокруг. Все это время Еврипид только тем и занимался, что прикидывал в уме, как ловчее заманить патриция на латифундию. Следовало, кроме всего прочего, перехитрить не только Эмилия Павла, но и других Сулл. Не допусти Дий, чтобы Суллы-конкуренты пронюхали! Охраны у этого Эмилия многовато, у подлеца. Хотя бы половину неплохо оставить в лесу.

Тэкла брезгливо трогала вычурные поделки, некоторые даже брала в руки. После работ Линкеста они казались ей невыразимо пошлыми.

– Какая прелесть, – говорила между тем сестра Тэкла Аврелия, – а это что? Очень миленькие. У вас, наверное, много заказчиков из чистой публики?

– Я скромный разносчик самых простых товаров. Впрочем, на своих покупателей не жалуюсь. Есть у меня и кой-что особенное. Для поправления здоровья. Особенно женщинам полезное. Понимаете? Не интересует?

– Чрезвычайно, – сказала Тэкла.

Тангалаки придвинулся ближе.

– Некоторые… даже из высших кругов… А вы очень проницательны… Они пользовались – с неизменно высоким результатом. Понимаете? – интимно цедил Еврипид сквозь зубы. – Самые высшие слои общества!

– Неужели? – сказала Тэкла. – Косметика?

На миг мелькнула у нее шальная мысль на самом деле купить у этого пройдохи золотой пудры или синей краски для ресниц, но мысль тут же испарилась.

– Косметика… в том числе внутренняя, – туманно намекнул Тангалаки. – Если вы хотите удержать сердце патриция, дорогая, вам непременно следует позаботиться о себе…

Тэкла издала воркующий звук. Она и без того была раздражена, но бесстыдное предположение Тангалаки о том, что она – наложница какого-то там Вальтера Эмилия, просто вывело ее из себя.

– Что вы можете предложить? – удивленно услышала девушка собственный голос, довольно спокойный.

– Разные средства для укрепления доминант немутированной структуры ДНК…

Помолчали. Переварили прозвучавшее.

Наконец Тэкла сказала:

– А гарантии? Это ведь опасно!

– Я могу вам назвать… только вам лично – имена… Вам подтвердят… Результат налицо. Счастливые семьи, выгодные браки, перспективные дети.

– Ну, назовите, – велела Тэкла, растягивая слово, как сладкую тянучку.

Брат Иммо чуть переместился поближе к Тэкле и беспечно присосался к берестяной фляге. Тангалаки между тем разошелся – он похвалялся перед Тэклой своими связями в Аквинке, в Лондинии, в Могонциаке и даже в Киеве. Тэкла глуповато восхищалась, а брат Иммо осоловевшим взором пялился куда-то на стволы деревьев, растущих на краю поляны.

– А здесь, – сказала наконец Тэкла, – у вас тоже, наверное, важные клиенты?

Зрачки в глазах брата Иммо тревожно метнулись – Тэкла задала вопрос слишком прямо, неловко. Но Еврипид самодовольно пригладил волосы и потрепал пальцем у себя на плече мертвую голову, как бы лаская ее.

– О да, – молвил Еврипид, кивая многозначительно, с опущенными веками, – весьма важные… Потрясающие мутанты! Для меня большая честь – знакомство с ними…

– О! – выговорила Тэкла, не зная, как еще отреагировать. Спрашивать об именах она не решилась. Брат Иммо между тем незаметно подмигнул ей. – Я что-то устала… – сказала она капризным, неестественным тоном. Удивительно, но и это было воспринято ее собеседником как должное. – Побудьте пока в нашем лагере, если вы не против, а ближе к вечеру поговорим еще. Ваши предложения просто сбили меня с толку. Я растеряна. Мне надо…

– Подумать? – перебил Тангалаки. – Я вас вполне понимаю. То, что я говорю, кажется невероятным, не так ли? Слишком уж хорошо для правды, верно?

– Просто мне нужно… сжиться с этим, – объяснила Тэкла. – Столько новых идей и перспектив… Вы ведь останетесь, не уйдете, пока я отдыхаю?

– Я дождусь вашего решения, дорогая, каким бы оно ни оказалось, – заверил Тэклу Тангалаки, и девушка с облегчением избавилась от его общества.

Брат Колумбан уже завершил кормление Линкеста. Пустая миска и ложка лежали на траве, а Линкест, измазанный кашей до самых волос, удивленно созерцал их. При виде этой картины Тэкла самым бессердечным образом расхохоталась.