Но он сделал мне завтрак.

Я взяла свою чашку кофе и отпила немного, чтобы проглотить комок в горле. Рив не отводил от меня взгляда, и я чувствовала и смущение, и гордость одновременно. Это выбивало из колеи.

Мне было необходимо срочно отвлечься на что-нибудь. Поэтому я опустила взгляд на оставшиеся страницы газеты, лежащие в кипе бумаг рядом с нами.

Это были новости светской хроники, и стоило мне увидеть заголовок статьи, как мои губы, все еще прижатые к чашке, растянулись в улыбке. В заголовке говорилось о бале в честь Дня Святого Валентина, на который Рив ходил вчера вечером. И, само собой, его фотография была на первой полосе. Он выглядел потрясающе в черном смокинге от «Дольче и Габбана» и черной рубашке. Почти так же потрясающе, как в вечер перед этим.

― Я бы сходила с тобой, ― сказала я, кивнув на газету. И предложила это вовсе не из-за разочарования, не для того, чтобы дать толчок нашим отношениям. А просто потому, что хотела быть той девушкой для него. Хотела быть его парой.

Это удивило меня, и я тут же попыталась придумать, как забрать свои слова назад.

Но он заговорил первым:

― Спасибо. Я это ценю. ― Его улыбка вдруг растаяла. ― Я, кстати, хотел поговорить с тобой об этом. ― Он говорил серьезным тоном, и я уже мысленно приготовилась к худшему. ― Я не могу пока официально встречаться с тобой. И не собираюсь показываться с тобой на публике.

В горле вновь образовался комок, а в груди я почувствовала жжение. Хотелось плакать, кричать.

Но я не могла. Поэтому села прямо.

― Когда ты сказал, что со мной не так весело, я и подумать не могла, что это значит, будто я не стою того, чтобы со мной встречаться.

Рив рассмеялся.

― «Не стою того». Так смешно.

Я нахмурилась, задетая его заявлением, униженная его смехом. А где-то в глубине души испытывала более сильные чувства, которые мне не хотелось показывать. Я встала, намереваясь собрать вещи и уехать.

― Сядь, ― неожиданно мягко скомандовал Рив. Он подождал, пока я неохотно сяду. ― Я имел в виду, что временно не буду брать тебя с собой на мероприятия. Я всегда сначала встречаюсь с женщинами минимум два месяца, а потом уже выхожу с ними в свет.

― Правда?

Я была изумлена настолько же, насколько испытала облегчение.

― Да. Именно так. Никаких исключений.

Я мысленно прикинула, когда у нас двухмесячная годовщина.

― Так значит, ты не будешь приглашать меня на мероприятия до конца марта?

Он немного выпятил нижнюю губу, поддразнивая. Бросая вызов.

― Если ты все еще будешь рядом.

― Буду, ― решительно сказала я.

― Я, вроде как, тоже думаю, что будешь.

Он наклонился ко мне и провел кончиками пальцев по моим обнаженным бедрам.

Это отвлекло меня, но я все равно смогла спросить:

― Почему у тебя такие правила?

― По многим причинам. В основном, потому, что несмотря на общественное мнение, я не думаю, что пресса имеет право вторгаться в мою личную жизнь. Они могут предполагать все, что угодно, но я буду скармливать им как можно меньше информации.

Я знала актеров и актрис, которые точно так же думали о папарацци, слоняющихся вокруг них в ожидании первых свиданий и секса по телефону. Для Рива вполне разумно принять такого рода меры предосторожности, даже если это его правило было несколько негибким.

Теперь я поняла, что для него значило взять меня с собой на какой-нибудь курорт, отвезти в Вайоминг. Мое сердце замерло.

― И по этой же причине ты не берешь меня путешествовать.

― Верно. ― Его голос звучал так, словно он почти сожалел об этом. ― А еще именно поэтому мы видимся пока только на выходных. По будням я занимаюсь своим бизнесом, а так как большую часть работы делаю из дома, кто угодно может ко мне наведаться.

Вот черт.

Два месяца, прежде чем у меня появится шанс попасть на тот курорт.

Черт, черт, черт.

Я была напряжена и надеялась, что он перестанет ко мне так прикасаться. Хотелось сосредоточиться только на сорвавшихся планах.

― Наверное, тебе все же стоило рассказать мне о чем-то подобном заранее.

― Зачем?

Самоуверенный блеск в его глазах лишь еще больше разозлил меня.

― Потому что тогда бы я знала, чего ожидать. Это избавило бы меня от лишнего беспокойства.

Я скинула с себя его руки и повернулась на стуле, отвернувшись от него. Два месяца.

Проклятье.

― Ты права, ― тихо сказал Рив. ― Нужно было сказать тебе об этом раньше.

Я слегка повернула к нему голову, удивленная тем, что он признал свою вину.

― Тогда почему не сказал?

Он выглядел так, будто очень хотел развернуть меня обратно к себе, но все же Рив сдержался.

― Может, мне нравится видеть тебя взволнованной.

Да. Я уверена, что так и было.

― А может, ты просто засранец.

Этот чертов мужчина просто улыбнулся.

А потом посерьезнел.

― Возможно, я не сказал тебе об этом, потому что надеялся, что смогу сделать исключение. ― Он сделал паузу. ― Но я не тот человек. Не смог.

Я понимала, о чем он. Каждой клеточкой своего тела, всем своим существом. И хотя не совсем понимала, почему он надеялся стать кем-то другим, а не самим собой, и что или кто вынудил его желать измениться, прекрасно понимала эту мечту. Понимала, каково это ― хотеть стать другим человеком. И понять, что это невозможно.

И я знала, каково надеяться, что кто-нибудь сможет принять тебя таким, какой ты есть.

На смену раздражению и негодованию тут же пришло сочувствие. Я ни за что не отступлюсь от поисков Эмбер, даже если это займет больше времени, чем планировалось. Даже если бы по пути нашла все больше точек соприкосновения со своим противником. Даже если бы узнала, что он вовсе не противник.

Я тихо вздохнула, решительно настроенная узнать, делал ли он до этого исключения из своего правила.

― Что насчет тех женщин, с которыми тебя видели на публике лишь раз?

― Я встречался с ними минимум два месяца. А когда брал их с собой на мероприятие, они меня подводили. Либо просто доставали.

― Ты такой галантный. Как я уже говорила, «засранец». ― Однако сама я думала о других его словах. «Подводили меня». Выходит, существовали еще какие-то правила, о которых я пока не знала? Были еще какие-то преграды, которых я не ожидала?

Он наклонился к моему уху и прошептал:

― Хватит переживать, Голубоглазка. Я не брошу тебя на съедение волкам. Лучше сам съем.

В том, что это правда, я даже не сомневалась. И была уверена, что он имел в виду не только секс, что делало его слова еще более эротичными. Тело все еще гудело после того, как он касался моих бедер, и сейчас, когда моей кожи коснулось его дыхание, я окончательно воспламенилась. Даже несмотря на ворох посторонних мыслей, кровь в моих жилах кипела лишь от одного его присутствия.

Разговор, казалось, был окончен, но я не могла так просто сменить тему.

― А были женщины, с которыми ты расставался раньше, чем проходило два месяца?

― Много. Некоторые сдавались после первой же ночи.

А я не сдалась. Как и Эмбер. Плюс те женщины, с которыми я видела его на фотографиях. Если подумать, их было очень много.

Я поставила локоть на стол, оперлась подбородком о кулак и устремила взгляд на Рива.

― Хах.

― Хах? Что значит это твое «хах»?

― Это значит, что ты еще больший Казанова, чем я о тебе думала. ― Сказать такое было лицемерием с моей стороны, ведь легче указывать на ошибки других, забывая о своих собственных грехах.

― Ты только что назвала меня Казановой?

Сейчас я была уверена, что он мечтал о том, чтобы отшлепать меня.

Я ухмыльнулась.

― А что, я не права?

― Нет. Смысл этого слова больше подходит тебе.

― Теперь ты называешь меня шлюшкой?

Я заслужила, конечно, ответный удар, но вот подобной формулировки не заслуживала.

― Да. Называю. ― Он поднялся, подошел ко мне и притянул на край стула, обернув мои ноги вокруг себя. ― И тебе это нравится.

Я прижала ладони к груди Рива, не отталкивая его, но и не позволяя еще больше приблизиться.

― Да, Рив, когда мы занимаемся сексом, мне это нравится. Даже очень, на самом деле. Но не в повседневном разговоре. В основном, потому, что сейчас совсем несправедливо меня так называть. Больше нет. Знаешь, по пальцам одной руки можно пересчитать мужчин, с которыми я была за последние пять лет.

Мне хватило бы и двух пальцев, если быть точной.

― Серьезно? ― Он даже не попытался скрыть удивление.

― Да, серьезно.

― Хах. ― Рив также не пытался скрыть удовлетворение. ― Думаю, тогда мне лучше приберечь слово «шлюшка» до того момента, когда ты окажешься подо мной.

― Было бы здорово.

Без предупреждения он поднял меня и положил на столешницу, прижав мои руки над головой.

― Например так?

Глаза Рива сверкали от темного удовольствия. Я начала извиваться, пытаясь освободиться, однако он лишь усилил хватку.

― Этого ты хочешь, шлюшка? Дрянная девчонка. Ненасытная маленькая потаскушка.

Да. Именно этого я и хотела. Именно так. Рив до боли сжал мои запястья, а край столешницы врезался в нижнюю часть спины от того, как сильно он вжал меня в нее бедрами. Но я все равно тяжело дышала и была крайне возбуждена. Губы и низ живота молили о внимании Рива.

Он опустил взгляд на мои губы, а затем снова посмотрел в глаза. Рив все еще держал меня за запястья, но немного ослабил хватку, и я перестала притворяться, что борюсь с ним. От того, с каким интересом и благоговением он на меня смотрел, по коже побежали мурашки, а сердце затрепетало.

― Эмили, ― начал Рив, и я поняла, насколько мне нравилось, как он произносит мое имя, ― оставайся на ночь каждый раз, когда приезжаешь сюда.

В горле образовался ком.

― Хорошо.

Так хотелось, чтобы он поцеловал меня, и ведь Рив мог это сделать. Однако вместо этого он отпустил меня и немного отошел.

― Взгляни, что ты натворила. ― Я проследила за взглядом Рива и увидела, как натянулись его брюки.

Он кивнул на лестницу.

― Прими со мной душ, чтобы позаботиться об этом и доказать, каким жалким ты меня делаешь.

Он ушел, полный уверенности, что я последую за ним.

Я так и сделала, само собой. Шагая вслед за Ривом, я вспоминала тот день, когда он заявился ко мне домой и впервые поцеловал. Хотя почти позволила себе забыть об этом. И в действительности, не так важно, убийца ли на самом деле Рив или нет. Столкнул ли он Мисси Матайю с обрыва, нанял ли кого-то для этого, или ― пожалуйста, только не это ― был ли виноват в смерти Эмбер, Джо был совершенно прав, волнуясь за мою безопасность.