Гостья с нежностью обняла Каролину:

– Рада видеть вас, дитя моё, – ласково сказала она. – Вы меня, конечно же, не помните, но в своё время мы были очень близкими друзьями с вашей матушкой. Я графиня де Сакрэ.

К удивлению, Каролина увидела за столом Питера Рэдси. Против самого молодого человека она ничего не имела, но его присутствие стесняло её. Она не знала, как следует себя с ним вести.

Он сам был безупречно сдержан и холоден.

Сид принимал визитёров со свойственной ему смесью снисходительности и вежливости.

Завтрак длился долго. Разговоры за ним велись слишком серьёзные.

– Нас ожидают трудные времена! – разглагольствовал толстяк с большой головой, не обращая внимание на то, что дамам его рассуждения совсем не интересны. – Опасность с каждым днём растёт. Нужны сильные руки, чтобы спасти Мороссию. Со всех сторон на нас глядят враги. Мы живём как на вулкане. В сопредельных государствах открыто ведётся враждебная нам политика. А тут ещё слабая королевская власть.

Сид исподлобья взглянул на оратора, промолчал, никак не комментируя его монолог.

– Вы полагаете революция возможна? – подал голос Питер.

– Я полагаю, молодой человек, что она неизбежна, – горячо заявил толстый господин. – Население страны волнуется. Обнищавшие крестьяне бунтуют, города восстают, а в столице словно ничего этого замечать не желают!

– Именно так, – поддержал собеседника Питер.

– Мировой котёл кипит. Мороссии нужны твердые, цепкие руки и умная голова. Как раз такие, как у вашего супруга, юная леди, – заулыбался толстяк Каролине и глазки у него сделались совсем сальные. – Как вы смотрите на то, чтобы ваш супруг занял трон?

Каролина в растерянности перевела взгляд с гостя на мужа.

– Не слушайте этого болтуна, – медленно проговорил герцог Сид. – Если бы я знал его меньше и хоть на йоту принимал всерьёз, пришлось бы вызвать на дуэль и отрезать ему язык за изменнические речи. А так – пусть развлекается. Надеюсь, вам это не очень докучает, дорогая?

Непонятные речи и предсказания грядущих бед тревожили.

– Что хотите говорите мне, мой друг, но не я один так считаю, – стоял на своём толстяк.

– Это понятно. У тебя отродясь не было своего мнения, –Сид Кайл свёл брови.

На месте толстяка Каролина предпочла бы замолчать, но он продолжил:

– В действиях короны нет должной твёрдости! Это позор!

– В данной ситуации правильнее всего было бы обратиться к древнему праву и созвать Совет Высших по древнему праву. Это единственный выход.

– Разве недостаточно теперешних дармоедов, обгладывающих народ до костей, что вы хотите призвать из тьмы веков ещё и этот допотопный орган власти? – фыркнул Питер.

– Полегче, молодой человек, – через плечо бросил ему Сид Кайл, словно лакею.

– Ещё немного и момент будет упущен! Ничто тогда уже не спасёт Мороссию! – пафосно вскидывал руки вверх толстяк.

– Ещё немного и вы заговорите нас на смерть, мой милый друг, – вмешалась в разговор графиня де Сакрэ, стремясь разрядить обстановку. – Помилосердствуйте! И оставьте уже герцога Кайла с вашей политикой. Ему сейчас не до неё. Проповедовать революцию чуть ли не за свадебным столом это ли не дурной тон?

После завтрака гости уехали.

– Вы загрустили? Надеюсь, не я тому причиной?

– Нет, сударь. Просто всё эти разговоры пугают меня. Не так давно возвращаясь из дворца домой, я наткнулась на демонстрацию.

– Простолюдины напугали вас?

– Люди выглядели затравленными до остервенения. И да, это пугало.

– Вам нечего бояться. Вы под моей личной защитой. К тому же, смею надеяться, все, кто провоцирует эти беспорядки, пытаясь превратить государство в царство Хаоса, понесут наказания. Я предлагаю вам не забивать хорошенькую головку дурными мыслями. Лучше готовьтесь к вечернему выходу в свет.

Не прошло и часа как в комнату внесли новый подарок Сида – целый ворох нарядов. И хотя мерки господин маршал мог снимать только глазами, наряды, сделанные им на заказ, пришлись Каролине идеально в пору. Платье из золотой парчи с пышными рукавами, отделанное сверкающей диасперовой нитью, с пышной пеной дорогих кружев.

Камеристка не стала убирать густые волосы Каролины, лишь перевела их золотыми нитями.

– Вы прекрасны, –проговорил Сид при виде неё. – А когда станете взрослее, и ваша красота войдёт в полную силу, ненавистников у меня станет ещё больше.

Выглядывая в окошко кареты, Каролина любовалась тем как глубокий снег белым сиянием разгонял ранние сумерки. Вереница карет, подъезжая к театру, визжала проворачивающимися по снегу колёсами. Сам театр был охвачен сиянием огней.

Герцог поддерживал Каролину под руку, а сама она подбирала подол платья, пока они шли по коридору бенуара. Капельдинер услужливо распахнул перед ними дверь ложи.

Задыхаясь от радостного возбуждения Каролина шагнула в ярко освещённый ряд. Тут, казалось, блистало всё – люстры, лорнеты, обнажённые дамские плечи и музыка.

Занавес ещё не поднимался.

Каролина, устроившись поудобнее в кресле, оправив платье, принялась осматриваться вокруг. В партере было шумно, а наверху царил загадочный полумрак.

В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама. В глаза так и бросались пышная грудь и округлые плечи. На белой коже сиял двумя рядами самый дорогой жемчуг, какой только можно было отыскать. Его горошины были крупнее обычного и отливали розовым.

Каролина видела, как дама оглянулась и, заметив Сида, стала нарочито долго усаживаться, шелестя платьем.

Но добилась лишь короткого, небрежного кивка в знак приветствия.

Занавес взлетел.

Все с жадным любопытством устремили взгляд на сцену.

Каролину представление разочаровало. Декорации выглядели грубо намалёванными. Театральные страсти казались наигранными, вычурно-фальшивыми, совершенно лишёнными не то, чтобы жизни – живой изюминки.

Взглянув на мужа, Каролина заметила, что он наблюдает не за действием на сцене, а за ней самой. Каролина не могла не осознавать и осознала, как соблазнительно выглядит. Немного пугало, но куда больше завораживало то, как Сид Кайл не спускал глаз с её лица, шеи, полуобнажённым плеч.

Словно тесно делалось от этого тяжёлого горячего взгляда.

Вдруг поднявшись сам, герцог заставил подняться и Каролину, толкнув за занавеску, отделяющую вход в ложу от кресел. Он грубо прижал её к стене, как какую-нибудь гулящую девку. Каролина протестующе пискнула, но тело сделалось послушным его воле, а не её. Оно не хотело сопротивляться, безропотно, даже радостно, предаваясь объятиям.

Каролина закрыла глаза, одновременно и возмущаясь, и наслаждаясь прикосновениями умелых рук, проникнувших под корсаж, ласкающих ставшую чувствительной, грудь. Прикосновение его губ к нежной впадинке под шеей затягивало в страсть, как в омут.

Поначалу натиск герцога походил на насилие, переросшее в обоюдное желание. Стыд от возможности быть замеченной лишь придавал новый оттенок, остроту ощущениям. Маршал проникал в неё так глубоко, так стремительно, словно стремился нарочно причинять боль, доказывая своё превосходство.

Однако вскоре боль сменилась другими ощущениями.

Откинувшись назад, Каролина задыхалась, содрогаясь всем телом в порыве страсти и боли.

Музыка гремела, заглушая сдавленные стоны, невольно срывающиеся с губ.

За короткий срок Сид Кайл заставил пережить Каролину всю богатую палитру ощущений от мучительно-сладостной боли до нестерпимого наслаждения.

Наконец он замер в сладких судорогах, отдающихся в недрах тела Каролины ответной чувственной волной.

Ей было страшно смотреть на мужа. Она боялась увидеть в его глазах насмешку или торжество. Или, что хуже того, безразличие. Быть может, даже отвращение?

– Вы не подозреваете, как вы хороши, – прошептал Сид. – Аромат юности и эта совершенная в своей незамутнённой чистоте страсть. Рядом со мной вы могли бы достигнуть совершенства…

– Могла бы? – с недоумением протянула Каролина, пытаясь понять, чтобы это значило.

Выражение его лица резко изменилось.

На лице блеснула знакомая белозубая улыбка, скрывающая только что увиденную печаль, как маска скрывает лицо человека.

– И непременно достигните. Для этого мне всего-то и нужно сделать самую малость – вернуться живым с войны.